ВОЕННЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ КАРПУНИНА МИХАИЛА НИКИФОРОВИЧА, записанные им самим, предположительно, в 70–х годах 20 века.
Записи военных действий в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов Карпунина Михаила Никифоровича, рождения 1909 года, инвалида Отечественной войны, уроженца Рязанской области Сасовского района, село Ново–Березово. В послевоенное время проживающего в Латвийской ССР, городе Прейли, улица Ленина, дом 4, квартира 37, в боях за Советскую Родину награждённого Орденом славы 3 степени, как участник неоднократных боёв, происходивших на территории Харьковской области с 24 сентября по 20 ноября 1941года.
Сообщаю следующее:
В начале Великой Отечественной войны 26 июня 1941 года я был зачислен в учебной батальон в городе Ефремове Тульской области, в звании младшего командира, где мы обучали курсу бойца с населением, сделал два выпуска обучения красноармейца, нас со вторым выпуском маршевой ротой отправили на фронт под город Валки, Харьковской области. Вечером 24 сентября 1941 года мы прибыли в город Харьков, где и вскоре на железнодорожной станции были подвергнуты авиационной бомбардировке. Враг беспощадно бомбил с воздуха город, железнодорожные вокзалы и всё, что ему подходило возможным, чтоб ослабить наш тыл и запугать наше население в обороне страны. С какою ненавистью к немецким поработителям охватило чувство каждого бойца, когда утром 25 сентября мы ехали по городу Харькову, где были видны очаги пожаров, развалины и трупы ни в чём не повинных людей, от фашистских стервятников. Каждому из нас бойцов хотелось быстрее попасть на передовую фронта и грудью преградить путь фашистским извергам, защитить Родину, не дать безнаказанно фрицам творить своё чёрное дело.
По дороге из Харькова на фронт наш поезд шёл до города Любатина. Вражеская авиация беспрерывно бомбила наш поезд. В полдень в городе Любатине мы были вынуждены разгрузиться с поезда, чтобы продолжить путь к фронту пешим строем на встречу движущимся к нам фашистским ордам. Переночевав в Любатинском парке, утром 26 сентября мы вышли из Любатина, через Огулицы и в три часа дня прибыли в город Валки, где также расположились на отдых в парке, но фашистская авиация, также как и в городе Харькове не давала нам никакого покоя. Они большими стаями летали над нашими головами и нагло сбрасывали боевой и всякий провокационный груз, то есть помимо авиабомб они сбрасывали листовки геббелевской пропаганды, в которых призывали, чтобы мы добровольно отказались от сопротивления фашизму и пошли бы против своего народа. Все фашистские листовки имели большое отвращение для советского бойца, который был воспитан в справедливой мирной идеологии.
Наши бойцы в то время понимали, кто был повинен в разрушительной войне, кто войну навязал нашему народу и против кого мы должны бороться, не жалея своих сил и самой жизни. Для панического устрашения населения они сбрасывали с самолётов разные порожние железные бочки, в боках которых провёртывали дыры, чтобы эти бочки при снижении на землю издавали страшный визг и вой, что и придавали окружающим неприятные чувства.
Переночевав в городе Валки утром 27 сентября мы вышли в сторону фронта и вечером расположились в одном колхозном селе, где на второй день 28 сентября уже подверглись орудийно-миномётному обстрелу противника, который стрелял, по видимому, зажигательными снарядами, производя большие пожары. Мы ещё не были сданы в то время фронтовому командованию и были вынуждены отходить обратно в сторону Харькова.
Утром 29 сентября нашу маршевую роту передали в расположение фронтовых войск лейтенанту Гущину. Роте присвоили наименование 2-я пулемётная 2-го батальона 498 полка 199 строевой дивизии. 30 сентября в виду окружения нас фашистскими войсками, наши воинские части три дня отходили в сторону Харькова, но не дойдя до Харькова, расположились в лесу на переформировку. Здесь я был назначен помкомвзвода 2-го взвода 2-й роты 2-го батальона. Переформировка войск продолжалась три дня. Утром 5 октября 1941 года наша рота вышла на огневые рубежи и заняла исходную позицию, а часа три спустя, по внезапной команде командира роты лейтенанта Гущина, мы пошли в бой и преодолевая сопротивление противника, под миномётным огнём, заняли один из населённых пунктов и продвинулись в другие участки, около занятого населённого пункта.
Выполняя поручение своего командира 2-го взвода, мне пришлось срочно бежать метров 700 по чистому полю. Противник, завидя меня, открыл по мне миномётный огонь, снаряды падали около меня, я применил падение во время снижения снарядов и благополучно выполнил своё поручение.
В ночь на 6 октября 1941 года, на высоте чистого поля, наша 2-я рота вырыла глубокие окопы, в которых мы находились до 12 часов следующего дня. Противник беспрерывно вёл по нам миномётный огонь с закрытых позиций, мы потерь не имели, но вскоре нас предупредили, что 1-й взвод пойдёт в атаку первым ярусом, потом по команде, вторым ярусом должен пойти и наш 2-й взвод. В полдень подалась команда – « Первый взвод в атаку». Взвод выскочил из окопов и развёрнутым строем пошёл вперёд. Противник усилил свой прицельный миномётный огонь и 1-й взвод на наших глазах полностью погиб за несколько минут. Когда подалась команда нашему 2-му взводу в атаку, я, как помкомвзвода, быстро подхватил эту команду и быстро со взводом выскочил из окопов, стараясь быстрее преодолеть уже пристрелянную врагом местность, на которой, только что полностью погиб 1-й взвод. Ориентируясь падением снаряда быстро давал команду: «Ложись!», снаряд разрывался, но осколки снаряда разлетались выше земли, не могли поражать наших бойцов, лежавших на земле. После разрыва снаряда я быстро давал команду - »Бегом вперёд!», а когда мы проскочили постоянный сектор обстрела, и я уже почувствовал, что снаряды миномёта ложатся сзади нас, то мы бежали к балке для накопления к атаке, которая около километра находилась впереди нас. Когда мы прибежали в балку, я проверил своих бойцов - у нас во взводе потерь не было. Бойцы, видя, что мы без потерь пришли в укрытие от врага позицию, высказали мне спасибо. Соседние воинские подразделения, видя, что мы без потерь продвинулись в балку, также стали продвигаться по нашему методу в балку для накопления к атаке.
Часа через два, когда в балке накопилось много войска, нам была подана команда вперёд. Мы вышли из занимаемой балки на высоту в сторону врага, который находился в закрытых позициях и продолжал вести по нас сильный артиллерийский огонь, вся местность была открытая, которой находились скирды снопов. Не видя впереди врага, наши бойцы стали накапливаться за скирдами, спасаясь от сильного миномётно-артиллерийского огня противника. Учтя, что враг будет вести прицельный артиллерийский и миномётный обстрел по скопившимся нашим бойцам у скирдов, я, как помкомвзвода, отвёл свой 2-й взвод от скирдов в сторону и приказал окопаться на месте. Впоследствии, враг артиллерийским огнём зажёг скирды и продолжал из миномёта расстреливать находившихся около них наших бойцов. Вскоре внезапно налетела фашистская авиация и на бреющем полёте штурмовым пулемётным огнём стала поливать нас по всему полю. Фашисты бомбили нас до наступления темноты ночи.
Когда наступила ночь, нас собрали и повели в ночную атаку. Мы шли развёрнутым строем, чувствуя локоть друг друга. Когда мы прошли метров 300 в сторону врага, противник открыл по нас сильный ружейно-пулемётный огонь. Мы залегли и также дали ответный ружейный огонь по врагу. Вскоре противник впереди нас зажёг скирд и осветил наши войска. Мы поднялись и сторонами обошли горящий скирд, пошли дальше на врага. Пройдя ещё метров 400, мы заняли брошенные немцами окопы, в которых находилось несколько гитлеровцев. Не задерживаясь, мы пошли дальше к населённому пункту, находящегося от нас в двух километрах, куда отошёл враг.
Когда мы прошли половину пути, фашисты трассирующими пулями открыли по нам с высотных зданий (ветряных мельниц) сплошной ураганный огонь. Мы не могли далее продвигаться, залегли и дали по населённому пункту ответный ружейный огонь. Вскоре у нас стали появляться убитые и раненые. Мы поднялись и пошли назад. Когда мы вышли из зоны обстрела противника, где находилась в овраге наша походная кухня, нам раздали ужин. После ужина нас всех, находящихся в этом месте, бойцов вернули обратно в бой.
Утром 7 октября на пути к исходным рубежам, в большом саду, мы наткнулись на врага, который с подготовленных рубежей, внезапно для нас, открыл по нам ураганный ружейно-пулемётный огонь. Мы быстро залегли на опушке сада и открыли по врагу ответный ружейный огонь. Силы у нас были неравные и враг старался нас обойти и взять в плен. Они истошно поминутно кричали - «Русь сдавайся! Иван сдавайся!», но мы убеждены в своё правое дело, вели по врагу неослабный огонь. В моменте боя я видел гитлеровского офицера, который скрытно подкрался к нашему левому флангу, блестя на своей груди железными крестами, встал во весь рост и властно заорал - «Русь сдавайся!», надеясь, что ему также, как и в западных странах легко будет взять в плен советских бойцов, но метким пистолетным огнём советского офицера, он тотчас был убит.
Бой длился с утра до двух часов дня, а когда наши силы были на исходе, нам была подана команда – «Похоронить убитых, по одному по два выползать». Из этого боя нам только троим удалось выползти в сторону оврага и к вечеру соединиться со своими войсками – роты лейтенанта Гущина.
В ночь на 8 октября мы шли в наступление на врага и без боя заняли три населённых пункта. Но когда утром 8 октября не дойдя около километра до четвёртого населённого пункта, где находилось чистое открытое поле, противник внезапно для нас открыл сильный ураганный огонь из всех видов оружия. У нас быстро появились большие потери, продвигаться вперёд было невозможно, мы залегли и недалеко в кустах сделали окопы. Здесь мы пробыли около четверо суток, ведя ружейную перестрелку по закрытым позициям противника, который ежедневно обстреливал нас сильным миномётным огнём.
Вечером 12 октября под сильным огнём трассирующих пуль фашистского наступления, мы с боем отошли и в лесу соединились с новыми воинскими подразделениями. Утром 13 октября противник усилил огонь из всех видов оружия и мы стали отходить в тыл. Противник большими ордами наседал на нас. Когда мы прошли километров восемь, то хотели остановиться в одном совхозе, где утром находилась наша санитарная часть. Но фашисты открыли по совхозу сильный артиллерийский огонь, с одновременным наступлением колоннами своих тёмных фашистских полчищ, которые чёрными тучами заполонили весь горизонт. Нам, малочисленным отрядом, при том не имеющим в то время артиллерийско-миномётного оружия, которое могло бы рассеивать эти чёрные тучи, пришлось отходить от совхоза, перейти невдалеке железную дорогу и попытаться закрепиться на другой стороне этой дороги.
Когда наступила ночь, мы узнали, что находимся в окружении фашистских войск. Тогда мы, проверив своих бойцов, чтобы не гремели котелки и вообще их напутствовали, чтобы они дорогой не курили, осторожно пошли в неизвестном направлении. А в полночь мы пришли в населённый пункт, где находилось около полка наших войск. Утром 14 октября всем полком вышли из посёлка в неизвестном направлении. Находясь в окружении фашистских войск, в середине октября мы провели бой за Тарановку и другого большого населённого пункта. После чего мы отошли в леса, находящиеся по другую правую сторону реки Северский Донец, под городом Змиевым. В Змиевских лесах мы находились три дня. А 20 октября наш 498 полк 199 дивизии, один из последних советских войск, находящихся в Змиевских лесах, по другую сторону реки Северского Донца, в 12 часов дня форсированным маршем перешёл мост через реку Северский Донец и вступил в город Змиев, где в это время сапёры уже готовили мост к взрыву, а по берегу Северского Донца располагались на исходные огневые рубежи новые воинские части. Они рыли окопы для ведения боёв с фашистами, а когда мы находились уже в городе Змиеве, то слышали сильные взрывы. Мост был взорван через Северский Донец.
Форсированный марш был проведён по переходу из лесов в город Змиев по приказу командира 498 полка 199 строевой дивизии майора, фамилию которого я не запомнил, который ещё утром объявил всему полку, чтобы мы быстро до 12 часов дня смогли перейти через реку Северский Донец, иначе мы навсегда будем отрезаны от частей Советской Армии. Во время перехода командир полка, также давал приказания нашему командиру 2-го пулемётного батальона и другим офицерам полка, о том чтобы бойцы, как можно быстрее перешли мост через реку.
Выйдя из окружения, мы в Змиеве не стали занимать оборону, а на второй день привели себя и своё оружие в порядок и заняли оборону дороги Харьков - Чугуевской автомагистрали, по которой в то время из Харькова велась эвакуация населения людей и другое имущество города Чугуев, в спешном порядке. Поток эвакуации был слишком большой, он продолжался несколько дней, а когда Харьков был занят фашистами, эвакуация населения прекратилась. Нашу часть 25 октября 1941 года с охраны автомагистрали сняли и мы ночью прибыли в город Чугуев, где в то время скопилось очень много советских войск. Утром 26 октября мы перешли в село Малиновку, где пробыли два дня. Ночью под 28 октября мы сделали большой переход в сторону Купянска и 29 октября заняли подготовленные новые рубежи обороны, здесь были вырыты блиндажи для стрелкового отделения и также вырыты пулемётные стрелковые ячейки для отделения. После чего наш 2-й взвод был переброшен в деревню Петровское, которая находилась около заболоченной местности берега реки Северский Донец, где мы и вели оборону.
16 ноября 1941 года вечером мы пошли в наступление. К фронту шли всю ночь. Утром 17 ноября пришли в населённый пункт и заняли исходные позиции в районе Граково. Противник беспрерывно вёл по населённому пункту артиллерийский миномётный огонь. Мы расположились в овраге на окраине посёлка, овраг был повёрнут коленом в сторону противника. Часов в 12 того дня командир нашей роты лейтенант Гущин, придя со стороны оврага, где на склоне его в стороне противника, видно было заросли травы, он приказал мне вести туда 2-й взвод и там занять оборону. Когда я вывел свой 2-й взвод из оврага и продолжал движение по чистому полю, метров триста не дойдя до указанного рубежа, слева из оврага внезапно для нас, выскочили регулярные части фашистских автоматчиков и открыли по нас автоматный огонь. Находясь под шквалом автоматного огня, я скомандовал взводу – «Ложись!» и под шквальным автоматным огнём противника, быстро повёл взвод в укрытую травой позицию, часто подавал команду – «За мной», куда нам ранее приказывал вести взвод командир роты лейтенант Гущин. Достигнув своего оборонительного рубежа, я быстро сориентировался, что обстановка на фронте быстро изменилась, фашисты регулярными частями уже обошли нас и стали занимать наш населённый пункт, из которого мы только что вышли, а наши регулярные части, покинув ранее занимаемый посёлок поспешно уходили от него в неизвестном направлении, чтобы избежать явного плена, отрезанные от своих войск противником. Посмотрев вокруг, я заметил сзади в метрах триста от нас находился овраг, который проходил с обратной стороны ещё незанятого посёлка фашистами. Я принял быстрое решение, что нужно перехитрить врага, не дожидаясь, когда он отрежет все пути отхода, для этого мы скрытно по траве ползком проползли в овраг, находящийся сзади нас, а когда мы уже достигли оврага, быстро вскочили. Быстро бежали к посёлку, а когда мы уже бежали оврагом, против посёлка, то из посёлка выбежали к нам на соединение наш командир роты Гущин и его связной, за которыми уже фашисты гнались по посёлку. Когда мы соединились с командиром роты Гущиным, то мы с ходу проскочили мимо посёлка, за посёлком по льду проскочили озеро и вбежали в небольшой лес, где мы остановились на время.
В это время, спустя как мы вбежали в лес минут десять мимо лесочка, проскочила фашистская кавалерия. Не заметив нас, она умчалась дальше в посёлок, откуда мы прибежали. Чтобы не быть окружёнными фашистами, мы вскоре вышли из лесочка в поле. На поле всюду лежали скирды и крестцы с не заскирдованными снопами, а также всюду виднелись мелкими группами неизвестные нам люди, посовещались с Гущиным, если не соединимся со своими войсками, то мы решили уйти в партизаны. Чтобы выяснить обстановку, лейтенант Гущин приказал мне залечь со взводом в крестцах снопов, а сам со связным пошёл выяснять обстановку положения. Через час лейтенант Гущин вернулся к нам и спросил меня, в каком направлении, я считаю, должны быть наши войска. Я ответил ему, как видел, куда они уходили из посёлка. Гущин со мной согласился и приказал мне вести взвод в этом согласованном между нами направлении.
Спустя часа через два, как мы двигались, мы удачно пришли в расположение нашего 498 полка, навстречу нам бежали офицеры и кричали – «Гущин! Гущин! Откуда Вы пришли? А здесь Вас уже списали». Лейтенант Гущин быстро пошёл в штаб полка, быстро восстановил нас на довольствие и через несколько времени, нас обеспечили ужином. Вечером того же дня, после небольшого отдыха, как мы пришли в свою часть, мне было приказано построить своих бойцов. Когда мы построились, к нам подошли комбат нашего 2-го батальона, фамилию которого я не запомнил, грузинской национальности и командир нашей 2-й пулемётной роты лейтенант Гущин. Они передали в моё распоряжение местного гражданина, пожилого мужчину, который был назначен проводником, а меня со взводом назначили в боевое головное охранение, начальником боевого головного охранения.
При передвижении нашего 498 строевого полка походной колонной в сторону района и станции Граково. Всю ночь мы передвигались впереди полка по берегу большого оврага. Утром 18 ноября 1941 года пришли мы в назначенный пункт, который находился в 10 километрах от станции Граково. Учтя, что проводник, фамилию которого я тогда не записал, в дальнейшем нам более не нужен, поблагодарив его и спросив, что он может дойти до своего дома, я его отпустил обратно домой. Передохнув в посёлке около одного часа, наш полк развёрнутым строем пошёл в атаку на совхоз, занятый фашистами, находящего от нас в пяти километрах. Видя нашу атаку фашисты из совхоза отступили к станции Граково, которая находилась от совхоза примерно в пяти километрах. Когда мы продолжили наступление на станцию Граково вслед за врагом, пройдя от совхоза около 2-х километров, враг оказал нам яростное сопротивление из всех видов оружия. Продвижение наше было приостановлено в трёх километрах от станции Граково. Всю ночь на 19 ноября 1941 года мы оставались на занятых рубежах, не давая врагу выхода из окружения Граковского котла.
Утром 19 ноября 1941 года, получил приказание от командира роты Гущина о наступлении и занятия станции Граково. Я вместе со взводом продвинулся вперёд около одного километра, где выбили противника из занимаемых ими скирдов, а когда они в панике бежали в сторону своих войск, под станцию Граково, мы их преследовали и уничтожили рукопашным и ружейным огнём. В этом бою я был тяжело ранен и госпитализирован в тыл фронта, а после излечения болезни 10 февраля 1942 года, снят с воинского учёта.
Прочитав в последствии книгу «В Тяжкую пору», автором которой является генерал-лейтенант Попель, он описывал, что они от Фуминской границы в первые дни войны, отходили с тяжёлыми боями вглубь нашей страны, часто проходили по бездорожью, так как враг внезапно напавший на нашу страну сначала войны имел преимущество в численности и оружии перед нами.
Только в районе Граково, как писал генерал-лейтенант Попель, им удалось впервые осуществить чувствительный удар фашистским ордам, где они запустили в мешок несколько фашистских полков, потом закрыли им проходы, то есть отрезали их от своих главных сил и полностью уничтожили несколько полков гитлеровцев. Об этой Граковской операции, как было сказано в книге «В Тяжкую пору» генерал- лейтенант Попеля, которая проходила со второй половины ноября и декабря месяца 1941 года, в то время много писалось в центральных газетах.
Вспоминая и сравнивая свои боевые действия с 24 сентября по 19 ноября включительно 1941 года, я считаю, что они вполне совпадают с рассказом генерала-лейтенанта Попеля, помещённые в книге «В Тяжкую пору». Для полного подробного убеждения я мог бы, если бы это возможно с Вашей помощью, выехать в район Граково и другие районы Харьковской области, где по следам своих боевых действий, установить на месте более подробнее мои боевые действия и боевые факты и всего нашего 498 полка 199 строевой дивизии.

С большим уважением подписуюсь фронтовик

М.Н.Карпунин