Воспоминания моей бабушки постоянно уносят в иное время, завораживают и устрашают, трогают до глубины души, и заставляют гордиться. Я часто прошу бабушку рассказать о её тяжелом детстве — детстве во времена войны. И эти рассказы так просты, словно речь о чём-то обыденном, и в этой простоте мне открывается величие, величие простого советского человека.
Когда началась война, моей бабушке было 4 года. В день тревоги бабушка Люся и её мама Варя находились на улице Пятницкой недалеко от станции метро Новокузнецкая. Ничто тогда не предвещало беды, как вдруг, это ужасающее гудение сирены. Всех людей, находившихся поблизости эвакуировали в метро: тогда все вагоны ушли в депо, электричество было погашено, а люди по шпалам шли в сторону центра. Бабушка говорит, что невозможно передать словами, как же было страшно...
В войну моя бабушка училась в правительственной школе. "О нас заботились. Нам давали баранки, конфеты и обязательную порцию витамин. Конечно, все дети голодали, но были дружны и старались делиться друг с другом хоть связкой баранок, хоть чем..." — вспоминает она.  Из воспоминаний бабушки понимаешь, как тяжело было в те времена: эти тесные подвалы, душные бомбоубежища, болезни, всё вокруг беспощадно разрушено немцами...
Невероятно интересно читать старые письма. А фотографии! Какое странное чувство охватывает, когда ты осознаёшь, что все эти люди, которых ты видишь на черно-белых фотокарточках — твоя семья. Ты понимаешь, что и тебя, и этих людей связывает что-то поистине мощное, такое близкое и родное... И единственный способ узнать о судьбах этих людей  — это с трудом уцелевшие фотографии и уже дряхлые протёртые письма. И, конечно, ничто не заменит возможность (если таковая имеется) услышать историю из уст своей бабушки. 
Моя бабушка — Людмила, поведала моменты биографии своего родного дяди — моего двоюродного деда.
Казаков Николай Иванович родился 1925 года в городе Москва, проживал на улице Большой Тишинский переулок. Началась война и в 1943-ем году его призвали в армию во флот, где служба тогда длилась 5 лет. Николай был седьмым ребенком, и война затронула каждого из членов большой семьи, например, Александр Казаков, брат Коли, воевал между Москвой и Ленинградом, служил артиллеристом. 
Бабушка рассказала, что когда Николая отправили в мор-флот на Балтийское море, случилось, что корабль попал на мину... Из письма: "Мне повезло, я упал в холодную воду. Но, конечно, получил контузию...". Как ему удалось спастись и кто направил его в госпиталь, об этом дед подробно не писал, очевидно, лишнего писать и нельзя было, как известно, все письма тогда проверялись военной цензурой. Происшествие с судном дало свои последствия, и со временем у Николая Ивановича возникли проблемы с речью, он стал заикаться. После госпиталя Николая отправили на Север на мыс Сов-Гавань. В то время разгорелась война с Японией. 
Цитирую письмо 44-ого года: "Добрый день, дорогая сестра Варя, а также Ваня, Люся и Витя. 
Варя, в первых строках своего письма сообщаю, что я жив и здоров, только не знаю, живы ли вы, от вас нет нет писем и никаких других известий. Варя, вот уже скоро будет 3-й месяц, как я во флоте, а об вас ничего не имею... Живы ли вы... Я вам пишу очень часто, а ответа нет и нет, меня это сильно волнует. Может быть, я пишу неправильно адрес, но ведь ты сама мне его говорила, и я записал. 
Я нахожусь далеко-далеко от Москвы, за тысячу с лишним километров на далёком суровом севере. Тёплая погода установилась всего только шесть дней назад, а до этого была очень плохая, в Москве зимой и то было теплее. А сейчас вот уже шесть дней тепло, но будет сильный ветер. Тепло это по-северному, а по-московски холодное лето. Да мы и этому лету очень рады. Ты не представляешь, что бывает здесь зимой: лютый холод, снега, колючий ветер и ночь. Ночь здесь длится 3 месяца — это в разгар зимы, а, в так называемое, лето, 3 месяца день. Лето здесь холодное и короткое, а зима длинная и вдобавок суровая. Местные жители говорят, что 10 месяцев зима, а остальные весна и осень, а на лето не остаётся ничего. Природа здесь очень бедная: кругом сопки, а на сопках камни да мох, и больше ничего нет. Редко попадаются карликовые берёзки, скорее похожие на кустики. С трёх сторон всё сопки, сопки, а с другой стороны залив. 
В первые дни было интересно смотреть на рейд, где стояли военные и иностранные торговые корабли, а сейчас и это надоело. 
Дорогая Варя, волосы на голове шевелятся, как подумаешь, что придётся служить пять лет на этом проклятом севере...
Ну, пока до свидания. Передай всем родным и знакомым мой горячий Краснофлотский привет. Люся, слушайся маму и папу. 
Жду от вас письмо.
Крепко целую. 
Твой брат Н. Казаков." 
Шли годы... Шла война... 
Варя (та, что сестра Николая и мама моей бабушки Люси) рассказывала, как на Москву совершались неоднократные налёты, всё вокруг бомбили да разбивали. Тогда она вместе со своей бригадой ходила тушить фугаски, убирать разрушенные останки: там, где сейчас Болотная площадь, раньше располагался пустырь, это было некое поселение зенитчиков, они не позволяли налётов на Кремль и выстроили защиту вокруг него, однако, один самолёт всё-таки прорвался и падение бомбы уже было не избежать. Все погибли. По словам Вари, месиво было страшное, где рука, где нога... Тайно молоденькая девочка Люся и другая ребятня приходили на этот сквер, они раскапывали всякий бугорок, искали уцелевшие вещицы. До сих пор у бабушки хранятся и перевязочный пакет 41-ого года, и фляга с ложкой, и военный ремень, всё это было обнаружено там, каждая найденная вещь и по сей день имеет свою историю.
Тем временем... Цитирую письмо 46-ого: 
"Привет из Сов-Гавани. 
Здравствуй сестра Варя. Привет всем родным и знакомым, а особенный привет Ване, Люсе и Вите. 
Варя, как давно от тебя нет писем, и я этим обеспокоен, не случилось ли что-нибудь, понять не могу. Варя, пиши о себе, как живёшь и какая жизнь в Москве, как растут детишки, мои племянники Люся и Витя. Люся, наверное, ходит в школу во второй класс, а Витя в первый, пусть и они мне напишут, как учатся и какие у них отметки. 
Варя, немного напишу про себя. Жизнь моя идёт хорошо, время проходит весело и быстро, ведь война-то кончилась давно, и с ней все трудности и мучения, что были, то прошли. Эти два года, которые я находился в армии прошли мимолётом. В войну пришлось туговато, но изо всех переделок вышел живой, и вся фронтовая жизнь прошла незаметно. 
В настоящее время нахожусь на Северном Дальнем Востоке. В отпуск домой и не собираюсь, очень далеко до Москвы, много-много тысяч километров, вот что будет к осени, там видней. Пока писать кончаю. И остаётся написать одну просьбу. Надеюсь, Варя, что выполнишь. 
У меня есть, Варя, всего одна твоя фото-карточка с Витей, но мне хочется посмотреть на тебя не на старых фото, ещё 37-ого года, а на новое, на военное или послевоенное время, а также фото с Люсей и Витей. 
Пока до свидания. С Краснофлотским приветом, твой брат Николай.
Пиши. Целую."
Последний год службы. 1947. Одно из писем: 
"Привет с приморья!
Здравствуй сестра Варя, привет Ване и твоим детишкам Люсе, Вите.
Варя! Хочу написать тебе письмо и немного отписать о моей жизни, да впрочем и нечего, жизнь протекает по-старому, улучшений можно ждать только осенью 47-ого года, а до этого нечего и думать, ведь ты сама знаешь, какой этот год. Всем очень трудно, но ничего не поделать, сия от нас не зависит, что от нас требовалось, то мы сделали. Скажу прямо, я не очень всё это чувствую, но вижу, как перебиваются гражданские. Правда хочется что-нибудь получше,  но где взять... Ничего, и мы заживём правильной жизнью. 
Только, вот что, Варя, очень уж нас донимает снег, шёл бы он там, где больше нужен, а то сыпет на сопки да тайгу, а что толку, на этой земле одни камни, ничего здесь не родится, а снегу хоть отбавляй, всю зиму он шёл и насыпал довольно много, больше и не надо, а то вот ещё взял и подбавил. 2-ого марта с вечера пошёл маленький снежок и с каждым часом всё сильней, а на утро встали, темно, в кубрике ничего не видно, все окна завалены снегом, и дверь не откроешь, так вот и сидели, пока не откопали дверь. Вышли на улицу, а снег метёт, и не хлопьями, а какой-то крупой и такой сплошной стеной, что в метрах 15-20-ти ничего не видно: вместо домов бугорки, с торчащими трубами да ямами к дверям. И такой снег продолжался трое суток, нового снегу намело, не считая старый, пожалуй, больше двух метров, вот так снежок и после продолжался какими-то прорывами, всё ясно, светло, но вот найдут тучи и посыпет снег, а потом опять всё тихо. Такую зиму и столько снегу я вижу первый раз в своей жизни. Вот так снежная зима. 
Варя, напиши какая зима в Москве, и какая там жизнь, а то сидишь здесь и ничего не знаешь да и письма получаешь очень редко, так что, Варя, пиши по-чаще, всё мне будет легче служить, когда всё знаешь как-то спокойней. 
Ну, а пока что всё, как будто бы и нечего больше писать. Только разреши поздравить с праздником 8 марта, международным женским днём.
Привет Маме и всем, всем, всем. 
Целую. Твой брат Николай.
Может быть, Варя, увидимся в конце 1947 года, а раньше попасть домой я и не рассчитываю.
Ну, пока. 
8 марта 1947 г. "
Известно, что Николай вернулся домой, был женат, а умер в возрасте 56-и лет от заболевания почек (на развитие которой, в своё время, повлияли боевые ранения).
Николай внёс немаловажные заслуги  и был награждён орденами "За отвагу", орденом Ленина, "За боевые заслуги в ходе Великой Отечественной Войны", а также  получил медали  "За оборону Советского Заполярья" и "За победу над Японией". 
В заключении сочинения, мне хотелось бы обратиться ко всему молодому поколению, чтобы заявить, как важно знать историю своей семьи, ведь это есть наши корни, наши Победы. Работая над сочинением, полагаю, я многое поняла. Нужно помнить всегда павших на боевом посту и живых, тех, кому удалось вернуться, пройдя нелегкие дороги войны. И покуда живут раненные войной люди, их память — мост между войной и миром. Наша же обязанность — хранить эту память, перенимать их опыт, ответственность за само существование человечества на Земле. 
Благодарим погибших и ныне живущих солдатов той страшной войны, которые, освободив страну, дали ей будущее, дали ей жизнь. Светлая память!