Евгения
Игнатьевна
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Кленова Евгения Игнатьевна родилась 20 июня 1925 г. в городе Старый Крым (Республика Крым). Великая Отечественная война застала ее совсем юной, но сполна заставила познать все беды, горести и лишения, которые война приносит мирным людям.
Уже 18 августа 1941 г. фашисты высадились в Крыму, а незадолго до этого из города были высланы местные старокрымские немцы. Молодежь отправили на работу в колхоз, которая была принудительной (под началом немцев) и молодые люди почти ежедневно должны были отмечаться в комендатуре.
В октябре 1942 года семнадцатилетнюю Евгению и многих других жителей города угнали на работу в Германию. Она вспоминает об этом так: «В четыре часа утра началась облава, немцы врывались в дома жителей и уводили тех, кто помоложе. На городской площади стояли машины с высокими бортами, с собой ничего не разрешалось брать, даже еду. Затем всех погрузили в товарные вагоны в Феодосии и в этих «телячьих» вагонах отправили в Германию». Евгения Игнатьевна помнит, что было очень страшно проезжать большой железнодорожный мост в Днепропетровске, так как сильно бомбили, и все молились и крестились, чтобы только скорее его миновать.
Когда приехали в Германию, Евгению поразила чистота в бараках, она еще ни о чем плохом не догадывалась. Это был трудовой лагерь обычного типа, где во время утреннего построения немцы отбирали пленных на работу. К ней подошли герр Шлифманн и фрау Шлифманн, которым была нужна русская домработница. Это был, конечно, хороший вариант трудоустройства, но Женя не захотела быть предателем и работать на врага (так завещал ей отец). Позднее, когда начались круги ада в концлагере, она по-человечески жалела о том, что отказалась от этого предложения. Можно было сохранить здоровье и силы, работая в семье, но в то время она даже не могла об этом думать. Толстый немец по фамилии Бауэр стал предлагать ей работу, но Женя снова отказалась. На фабрику и завод ее не брали. Затем пришел другой немец и сказал, что обязаны работать все, тогда пленных погнали на завод, где трудились выходцы с западной Украины. Заставили мыть туалеты (Женю рвало от отвращения), обзывали, плохо обращались. Она наотрез отказалась от этой работы: «не буду!». Немец ударил ее, а маленькая храбрая Женя (так ее впоследствии будут называть подруги по лагерю) решила дать сдачи. Конечно, в подобной ситуации на такой поступок вряд ли отважился бы молодой крепкий мужчина. Это был маленький личный подвиг, крик души не смирившейся с бесчеловечным унижением. За него Женя заплатила дорогую цену: ее так жестоко избили, что она помнит об этом всю жизнь, и уже после лагеря никогда не могла поднять руку на мужчину. Ее заставили просить у немца прощения, но Женя снова отказалась. Более того – не пошла на работу и ее обвинили в нелояльности к рейху. Посадили на машину, затем погрузили в вагон и отправили в город Майнц в тюрьму. Она до сих пор помнит узкие улицы, высокие дома и слова, которые она нацарапала на стене камеры за полторы недели, которые провела здесь.
Однажды ночью дали команду выходить, посадили на машину и привезли на вокзал для отправки в берлинскую тюрьму. В Берлине Женя три дня сидела в камере с поляками, евреями, чехами и другими заключенными. Затем под лай собак и крики охранников их погрузили в вагоны и отправили в город Фнорстенберг, в женский концентрационный лагерь Равенсбрюк, где находились женщины разных национальностей. Новеньких коротко постригли, переодели в полосатую робу, на ноги обули колодки. Жене дали номер - 18848 и с ноября 1942 года началась ее лагерная жизнь, которая продолжалась еще два года и семь месяцев.
Об этом периоде своей жизни Евгении Игнатьевне до сих пор очень тяжело вспоминать: «Разве все пересказать, весь этот ужас, это горе! День выжили – слава Богу!». Каждое утро в бараке находили новый труп (кто-то не выдерживал ужасов лагеря, умирал от побоев, голода и холода). Заставляли возить на тачках трупы в крематорий. Ежедневно – убийства и издевательства над пленниками. Евгения подружилась с одной чешкой – врачом, которая ей помогала. Русских женщин очень сильно мучил голод, так как они не видели никакой другой еды кроме вонючей баланды из гнилой моркови и свеклы. Другие женщины получали продуктовые посылки от Красного Креста, но русские не получали ничего, так как они все считались предателями, а не пленными.
Отношение власти того времени к своим солдатам и мирным гражданам, оказавшимся в плену, лучше всего отражает приказ № 270 от 16 августа 1941 года - все попавшие в плен являются предателями.
У Евгении в лагере открылась язва желудка, и в 1946 году после освобождения, она была вынуждена сделать операцию (одну из многих). Слабых и больных отправляли в газовую камеру и, когда Женя заболела, эта страшная смерть могла ждать и ее. Но милосердные люди есть везде: помогла пани Яни, полячка, у которой была дочь внешне похожая на Женю. С ее помощью девушку перевели в рабочую группу в концлагерь Майданек возле польского города Люблин.
Затем отобрали 200 человек и повезли в город Нойбранденбург и поселили в общежитии. Женю заставили работать на авиационном заводе в цехе, где на станках трудились западные украинцы, общаться им было строго запрещено. Нужно было делать длинные прутья, которые потом резала машина. И здесь нашелся добрый человек – мастер, который приносил ей из дома бутерброды. В это время Евгения уже очень сильно мучилась от язвы, поэтому тайно кушала эти бутерброды в туалете. На руках у нее появились высыпания как при ветряной оспе. Мастер пригласил в цех эсэсовку, но она не обратила на болезнь внимание, ей было все равно. Сказала, что на волю отсюда никто не выйдет, только мертвым. Все же Евгению перевели в другой цех, где делали аккумуляторы для самолетов. Нужно было прикручивать провода, но она сознательно делала брак. Это был еще один ее личный подвиг, такое не прощалось. Русская женщина – контролер, которая этот брак пропускала, впоследствии была арестована, ее пытали и расстреляли, но она никого не выдала. В 1943 году Женя опять попала в Равенсбрюк после того, как в лагерь в Нойбранденбурге попала бомба. Затем снова долгие и страшные месяцы непосильного каторжного труда, голода и всевозможных мучений.
28 апреля 1945 года пленные услышали шум, крики в лагере, лай собак, их стали избивать, заставили таскать тяжелые тюки с документами, которые уничтожались. Построили по пятеркам, погнали к Балтийскому морю и хотели потопить на баржах. Узников спасла русская и американская авиация: началась бомбежка, и они забежали в Мекленбургский лес и легли лицом на землю. Вскоре все затихло и вдруг кто-то крикнул: «Мы свободны, фашистов нет!». Но куда бежать больным, истощенным людям? Сил не было, но все же побежали группами. Женя бежать не могла и села под деревом вместе с украинкой и белорусской. Вскоре подъехала телега с поляками и подобрала их, помогли переодеться и довезли до первого русского КПП. Освобождение из лагеря произошло 1-3 мая 1945 года. После этого отвезли в воинскую часть, затем Женя попала в фильтрационный лагерь. И начались новые муки: в этом лагере работал СМЕРШ т. е. «Смерть шпионам», продолжались бесконечные проверки документов и т.д. Ее постоянно допрашивали: как попала в концлагерь, где свидетели? Как будто кто-то мог поехать в Германию добровольно во время войны! Затем оставили на работу в воинской части и Евгения проработала там целый год. Ее освободили и выдали справку - удостоверение о том, что она находилась заграницей во время войны. В то время такой документ был равносилен обвинению «враг народа». К тому же составлена эта справка была не совсем верно, впоследствии у Евгении возникли проблемы из-за нее на Родине. День 9 мая 1945 года запомнилось ей тем, что она очень сильно испугалась во время салюта (последствия пребывания в лагере). Думала, что снова началась война. Село, где находилось КПП она помнит до сих пор: оно называлось «Вайфельдорф».
В 1946 году – опять проверки и мучения уже на родине. Сотрудник местного отдела НКГБ Бойцов ей помог. Нужно было доказать, что она не предатель, что насильно угнана в Германию. Бойцов сказал Жене: «Надеюсь ты меня не выдашь, лучше уезжай отсюда!». В то время проводилась вербовка на работу в Сибирь, на строительство и Евгения попыталась завербоваться, но ее не взяли на стройку, так как в анкете ее значилось, что она во время войны находилась заграницей.
Пришлось ехать в Томск, работать на лесоповале, по пояс в снегу, на холоде вдали от родного дома. Жила в бараке как репрессированная вместе со ссыльными. Они пели про свою участь песню: «Там голод, там холод, там стоны людей…». Жили в бараках по 20 человек: сырость, холод, щели. Работали без выходных с семи часов утра и до темноты. Питались картофелем, хлебом, брюквой. Одежда – фуфайка, брюки, кирзовые сапоги, ступни обматывали газетами, чтобы меньше терять тепло. Прожила так до смерти Сталина в 1953 году, то есть около семи лет. Судьба Евгении Кленовой, таким образом пересеклась с изломанными судьбами своих соотечественников.
После окончания войны женщины-военнопленные прошли все муки и унижения во время проверки СМЕРШа в фильтрационных лагерях. Евгению Игнатьевну уже в Сибири также нередко называли «фашистской».
Евгения вернулась в Старый Крым после получения письма от больного отца с просьбой приехать. В Сибири познакомилась с будущем мужем, фронтовиком Алексеем Петровичем Кленовым. Мужу понравился Старый Крым и они решили переехать в него из Сибири. Да и времена уже были другими. После возвращения на родину Евгения Игнатьевна работала в совхозе на винограднике старокрымского винзавода, родила пятерых детей. Она так и не смогла получить какого-либо специального или высшего образования: юность прошла в фашистских концлагерях, молодость — в сибирской ссылке, в труде и заботах о семье. На пенсию она вышла в 50 лет по льготе, общетрудовой стаж у Евгении Игнатьевны – 37 лет. Была ударницей труда, победительницей областного соревнования по уборке виноградной лозы (и это после 10 лет лагерей)!
Пенсия у Евгении Игнатьевны была небольшая. Медаль «Узник нацизма» она получила от правительства Белоруссии. Конечно, такое отношение на родине глубоко печалило Евгению Игнатьевну, но она все-равно оставалась горячим патриотом нашей страны, сопереживала всем событиям, одним словом, оставалась в строю. Совсем недавно в возрасте более восьмидесяти лет она принимала активное участие в акции против размещения войск НАТО в Крыму. Приезжала на старокрымский полигон поддержать митингующих казаков, кормила их, выступала, ездила на такие же митинги протеста в Феодосию.
Умерла она в родном городе в 2017 году. Дети и внуки ее очень любили, помогали, окружали теплом и заботой. Но от государства она не получала ни помощи, ни внимания, ни заботы. У Евгении Игнатьевны не было никаких льгот! Было удостоверение о том, что она является бывшим малолетним узником фашистских концлагерей, приравненных к инвалидам II группы. В годы перестройки все документы ей поменяли и потом она имела только справку, что была узником фашизма. Для того, чтобы ее причислили к невинно репрессированным в годы сталинского режима необходимо было представить много документов, а так как она поехала в Сибирь якобы «добровольно» (звучит кощунственно после адского труда в Равенсбрюке), то и государство не считало себя чем-то ей обязанным.
Пройдя такие страшные испытания она не озлобилась, не замкнулась в себе, а осталась Человеком с большой буквы, являя тем самым пример всем нам. По ее словам, ей всегда в трудных ситуациях помогала вера и надежда на Бога.
Боевой путь
Майданек (с 1943 по 1943)
Равенсбрюк (с 1943 по 1945)
Трудовой лагерь Сибири в СССР (с 1945 по 1953)
18 августа 1941 года фашисты высадились в Крыму, а незадолго до этого из города были высланы местные старокрымские немцы. Имеются сведения о том, что накануне германского нашествия органами НКВД проводились массовые «зачистки» политически неблагонаднжных с точки зрения советской власти лиц. Молодежь отправили на работу в колхоз, которая была принудительной (под началом немцев) и молодые люди почти ежедневно должны были отмечаться в комендатуре. Чтобы подавить любое сопротивление оккупационные власти ввели такую «норму»: за убитых немцев брали заложников (35 человек за одного немца). Однажды, когда что-то подобное произошло, старичок-болгарин взял всю вину на себя и молодежь отпустили. Он погиб, имя его неизвестно…
В октябре 1942 года семнадцатилетнюю Евгению и многих других жителей города угнали на работу в Германию. Она вспоминает об этом так: «В четыре часа утра началась облава, немцы врывались в дома жителей и уводили тех, кто помоложе. На городской площади стояли машины с высокими бортами, с собой ничего не разрешалось брать, даже еду. Затем всех погрузили в товарные вагоны в Феодосии и в этих «телячьих» вагонах отправили в Германию». Евгения Игнатьевна помнит, что было очень страшно проезжать большой железнодорожный мост в Днепропетровске, так как сильно бомбили, и все молились и крестились, чтобы только скорее его миновать.
Когда приехали в Германию, Евгению поразила чистота в бараках, она еще ни о чем плохом не догадывалась. Это был трудовой лагерь обычного типа, где во время утреннего построения немцы отбирали пленных на работу. К ней подошли герр Шлифманн и фрау Шлифманн, которым была нужна русская домработница. Это был, конечно, хороший вариант трудоустройства, но Женя не захотела быть предателем и работать на врага (так завещал ей отец). Позднее, когда начались круги ада в концлагере, она по-человечески жалела о том, что отказалась от этого предложения. Можно было сохранить здоровье и силы, работая в семье, но в то время она даже не могла об этом думать. Толстый рыжий немец по фамилии Бауэр стал предлагать ей работу, но Женя снова отказалась. На фабрику и завод ее не брали. Затем пришел другой немец и сказал, что обязаны работать все, тогда пленных погнали на завод, где трудились выходцы с западной Украины. Заставили мыть туалеты (Женю рвало от отвращения), обзывали, плохо обращались. Она наотрез отказалась от этой работы: «не буду!». Немец ударил ее, а маленькая храбрая Женя (так ее впоследствии будут называть подруги по лагерю) решила дать сдачи. Конечно, в подобной ситуации на такой поступок вряд ли отважился бы молодой крепкий мужчина. Это был маленький личный подвиг, крик души не смирившейся с бесчеловечным унижением. За него Женя заплатила дорогую цену: ее так жестоко избили, что она помнит об этом всю жизнь, и уже после лагеря никогда не могла поднять руку на мужчину. Ее заставили просить у немца прощения, но Женя снова отказалась. Более того – не пошла на работу и ее обвинили в нелояльности к рейху. Посадили на машину, затем погрузили в вагон и отправили в город Майнц в тюрьму. Она до сих пор помнит узкие улицы, высокие дома и слова, которые она нацарапала на стене камеры за полторы недели, которые провела здесь.
Однажды ночью дали команду выходить, посадили на машину и привезли на вокзал для отправки в берлинскую тюрьму. В Берлине Женя три дня сидела в камере с поляками, евреями, чехами и другими заключенными. Затем под лай собак и крики охранников их погрузили в вагоны и отправили в город Фнорстенберг, в женский концентрационный лагерь Равенсбрюк, где находились женщины разных национальностей. Новеньких коротко постригли, переодели в полосатую робу, на ноги обули колодки. Жене дали номер - 18848 и с ноября 1942 года началась ее лагерная жизнь, которая продолжалась еще два года и семь месяцев.
После установления фашистской диктатуры в Германии в 1933 году гестапо и штурмовики стали арестовывать женщин, выступавших против гитлеровского режима и сажать их в тюрьмы и рабочие лагеря. Страшная история Равенсбрюка началась в мае 1939 года. По приблизительным оценкам (эсэсовцы уничтожили многие документы) с 1939 по 1945 годы через этот лагерь и его филиалы прошли в целом 132 тысячи человек. Здесь находились женщины из 20 европейских государств и 45 национальностей, всех возрастов и профессий. Больше половины из них были моложе 30 лет, среди узников были даже дети. С 1942 года здесь стали проводиться медицинские эксперименты на здоровых женщинах. Из труб крематория непрерывно поднимались черные тучи дыма.
Об этом периоде своей жизни Евгении Игнатьевне до сих пор очень тяжело вспоминать: «Разве все пересказать, весь этот ужас, это горе! День выжили – слава Богу!». Каждое утро в бараке находили новый труп (кто-то не выдерживал ужасов лагеря, умирал от побоев, голода и холода). Заставляли возить на тачках трупы в крематорий. Ежедневно – убийства и издевательства над пленниками. Евгения подружилась с одной чешкой – врачом, которая ей помогала. Русских женщин очень сильно мучил голод, так как они не видели никакой другой еды кроме вонючей баланды из гнилой моркови и свеклы. Другие женщины получали продуктовые посылки от Красного Креста, но русские не получали ничего, так как у Сталина они все считались предателями, а не пленными.
У Евгении в лагере открылась язва желудка, и в 1946 году после освобождения, она была вынуждена сделать операцию (одну из многих). Слабых и больных отправляли в газовую камеру и, когда Женя заболела, эта страшная смерть могла ждать и ее. Но милосердные люди есть везде: помогла пани Яни, полячка, у которой была дочь внешне похожая на Женю. С ее помощью девушку перевели в рабочую группу в концлагерь Майданек возле польского города Люблин.
Затем отобрали 200 человек и повезли в город Нойбранденбург и поселили в общежитии. Женю заставили работать на авиационном заводе в цехе, где на станках трудились западные украинцы, общаться им было строго запрещено. Нужно было делать длинные прутья, которые потом резала машина. И здесь нашелся добрый человек – мастер, который приносил ей из дома бутерброды. В это время Евгения уже очень сильно мучилась от язвы, поэтому тайно кушала эти бутерброды в туалете. На руках у нее появились высыпания как при ветряной оспе. Мастер пригласил в цех эсэсовку, но она не обратила на болезнь внимание, ей было все равно. Сказала, что на волю отсюда никто не выйдет, только мертвым. Все же Евгению перевели в другой цех, где делали аккумуляторы для самолетов. Нужно было прикручивать провода, но она сознательно делала брак. Это был еще один ее личный подвиг, такое не прощалось. Русская женщина – контролер, которая этот брак пропускала, впоследствии была арестована, ее пытали и расстреляли, но она никого не выдала. В 1943 году Женя опять попала в Равенсбрюк после того, как в лагерь в Нойбранденбурге попала бомба. Затем снова долгие и страшные месяцы непосильного каторжного труда, голода и всевозможных мучений.
28 апреля 1945 года пленные услышали шум, крики в лагере, лай собак, их стали избивать, заставили таскать тяжелые тюки с документами, которые уничтожались. Построили по пятеркам, погнали к Балтийскому морю и хотели потопить на баржах. Узников спасла русская и американская авиация: началась бомбежка, и они забежали в Мекленбургский лес и легли лицом на землю. Вскоре все затихло и вдруг кто-то крикнул: «Мы свободны, фашистов нет!». Но куда бежать больным, истощенным людям? Сил не было, но все же побежали группами. Женя бежать не могла и села под деревом вместе с украинкой и белорусской. Вскоре подъехала телега с поляками и подобрала их, помогли переодеться и довезли до первого русского КПП. Освобождение из лагеря произошло 1-3 мая 1945 года. После этого отвезли в воинскую часть, затем Женя попала в фильтрационный лагерь. И начались новые муки: в этом лагере работал СМЕРШ т. е. «Смерть шпионам», продолжались бесконечные проверки документов и т.д. Ее постоянно допрашивали: как попала в концлагерь, где свидетели? Как будто кто-то мог поехать в Германию добровольно во время войны! Затем оставили на работу в воинской части и Евгения проработала там целый год. Ее освободили и выдали справку - удостоверение о том, что она находилась заграницей во время войны. В то время такой документ был равносилен обвинению «враг народа». К тому же составлена эта справка была не совсем верно, впоследствии у Евгении возникли проблемы из-за нее на Родине. День 9 мая 1945 года запомнилось ей тем, что она очень сильно испугалась во время салюта (последствия пребывания в лагере). Думала, что снова началась война. Село, где находилось КПП она помнит до сих пор: оно называлось «Вайфельдорф».
В 1946 году – опять проверки и мучения уже на родине. Сотрудник местного отдела НКГБ Бойцов ей помог. Нужно было доказать, что она не предатель, что насильно угнана в Германию. Бойцов сказал Жене: «Надеюсь ты меня не выдашь, лучше уезжай отсюда!». В то время проводилась вербовка на работу в Сибирь, на строительство и Евгения попыталась завербоваться, но ее не взяли на стройку, так как в анкете ее значилось, что она во время войны находилась заграницей.
Пришлось ехать в Томск, работать на лесоповале, по пояс в снегу, на холоде вдали от родного дома. Жила в бараке как репрессированная вместе со ссыльными. Они пели про свою участь песню: «Там голод, там холод, там стоны людей…». Жили в бараках по 20 человек: сырость, холод, щели. Работали без выходных с семи часов утра и до темноты. Питались картофелем, хлебом, брюквой. Одежда – фуфайка, брюки, кирзовые сапоги, ступни обматывали газетами, чтобы меньше терять тепло. Прожила так до смерти Сталина в 1953 году, то есть около семи лет. Судьба Евгении Кленовой, таким образом пересеклась с изломанными судьбами своих соотечественников, попавших под каток сталинских репрессий. Ныне, когда некоторые политические деятели пытаются возродить культ Сталина, нелишним будет еще раз напомнить о том, сколько невинных людей погибло и было замучено в годы его правления.
Почти четверть миллиона советских военнопленных были после своего освобождения репрессированы сталинским режимом во время Великой Отечественной войны, сообщает Министерство обороны РФ.
В общей сложности «233 400 человек из числа освобожденных военнопленных были репрессированы или осуждены», сообщил Александр Кирилин, начальник Управления Министерства обороны по увековечению памяти погибших при защите отечества во время войны против гитлеровской Германии.
Кирилин добавил: «Кого-то приговорили к повешению, других расстреляли, третьим дали двадцать пять, десять или пять лет тюрьмы. А кому-то три года. И их направили в 160 трудовых лагерей и 21 медицинское учреждение».
Нередко женщины, освобожденные из немецких лагерей, и бывшие «остарбайтеры» подвергались презрению, издевательствам и изнасилованиям со стороны советских солдат и офицеров. Одна из бывших узниц Равенсбрюка, освобожденная в мае 1945 года, вспоминала: на девушек-военнопленных «смотрели как на предателей. Это нас потрясло. Такой встречи мы не ожидали».
После окончания войны женщины-военнопленные прошли все муки и унижения во время проверки СМЕРШа в фильтрационных лагерях. Евгению Игнатьевну уже в Сибири также нередко называли «фашистской».
Во время войны воевало 20 000 евреек. Если каким-либо образом кому-то удавалось остаться в живых до освобождения, то они подвергались пристрастному допросу: как могли остаться в живых в лагерях уничтожения? После падения Севастополя в июле 1942 года к немцам в плен попала еврейка Евгения Лазаревна Клемм (Евгения знала ее по лагерю Равенсбрюк и очень тепло о ней отзывалась). Это была умная, образованная, смелая женщина, выдававшая себя за сербку, пользовавшаяся большим авторитетом среди женщин. Она не побоялась выступить против намерения немцев послать заключенных на работу на военные заводы и заявила, что они военнопленные и на военных заводах работать не будут. Всех женщин избили и отправили в концлагерь Равенсбрюк. После освобождения она не выдержала бесконечных допросов органами безопасности, которые добивались ее признания в предательстве, и покончила жизнь самоубийством.
Евгения вернулась в Старый Крым после получения письма от больного отца с просьбой приехать. В Сибири познакомилась с будущем мужем, фронтовиком Алексеем Петровичем Кленовым. Мужу понравился Старый Крым и они решили переехать в него из Сибири. Да и времена уже были другими. После возвращения на родину Евгения Игнатьевна работала в совхозе на винограднике старокрымского винзавода, родила пятерых детей. Она так и не смогла получить какого-либо специального или высшего образования: юность прошла в фашистских концлагерях, молодость — в сибирской ссылке, в труде и заботах о семье. На пенсию она вышла в 50 лет по льготе, общетрудовой стаж у Евгении Игнатьевны – 37 лет. Была ударницей труда, победительницей областного соревнования по уборке виноградной лозы (и это после 10 лет лагерей)!
Пенсия у Евгении Игнатьевны была небольшая. Медаль «Узник нацизма» она получила от правительства Белоруссии. Конечно, такое отношение на родине глубоко печалило Евгению Игнатьевну, но она все-равно оставалась горячим патриотом нашей страны, сопереживала всем событиям, одним словом, оставалась в строю. Совсем недавно в возрасте более восьмидесяти лет она принимала активное участие в акции против размещения войск НАТО в Крыму. Приезжала на старокрымский полигон поддержать митингующих казаков, кормила их, выступала, ездила на такие же митинги протеста в Феодосию.
Воспоминания
Мучения в Равенсбрюке
Во время войны воевало 20 000 евреек. Если каким-либо образом кому-то удавалось остаться в живых до освобождения, то они подвергались пристрастному допросу: как могли остаться в живых в лагерях уничтожения? После падения Севастополя в июле 1942 года к немцам в плен попала еврейка Евгения Лазаревна Клемм (Евгения знала ее по лагерю Равенсбрюк и очень тепло о ней отзывалась). Это была умная, образованная, смелая женщина, выдававшая себя за сербку, пользовавшаяся большим авторитетом среди женщин. Она не побоялась выступить против намерения немцев послать заключенных на работу на военные заводы и заявила, что они военнопленные и на военных заводах работать не будут. Всех женщин избили и отправили в концлагерь Равенсбрюк. После освобождения она не выдержала бесконечных допросов органами безопасности, которые добивались ее признания в предательстве, и покончила жизнь самоубийством.
После войны
Конечно, она не забыла о войне (разве такое можно забыть)! Через 59 лет после освобождения из лагеря ее нашла подруга военных лет, немка из Гамбурга Херма Ремер. Завязалась переписка, затем последовало приглашение посетить памятные места в Германии. Поездку оплачивала немецкая сторона. 11 апреля – день узника фашистских лагерей, поэтому она так стремилась попасть на эти мероприятия. Евгения Игнатьевна поддерживала также отношения с Эрикой Шульц — руководителем Общества помощи жертвам нацизма, а также с профессором Рамоной Сантес из Берлина, которая пишет книгу о «маленькой храброй Жене».
Евгения Игнатьевна с большой горечью говорила о современной фальсификации истории Великой Отечественной войны, недоумевала как вообще такое может быть. Она завещала всем нам помнить правду о войне, хранить мир и искренне желала, чтобы никому не пришлось пережить то, что довелось ей. В свои годы она по-прежнему оставалась сильной, мужественной, открытой и сердечной, несгибаемой духом. В ее характере в полной мере воплотились лучшие человеческие черты, те качества, которые до сих пор остаются загадкой для иностранцев, что с удивлением и восхищением именуют «загадочной русской душой». Пройдя такие страшные испытания она не озлобилась, не замкнулась в себе, а осталась Человеком с большой буквы, являя тем самым пример всем нам. Сама же Евгения Игнатьевна всегда думала о себе очень скромно, не считала себя особенной. Ее также по праву можно назвать мученицей XX века, разделившей вместе со многими другими людьми горькую судьбу узницы фашистских и сталинских лагерей. По ее словам, ей всегда в трудных ситуациях помогала вера и надежда на Бога.