“7-е июля 1942 года. Три дня назад мы покинули наше Никулино. Получено задание: взять контрольного пленного на большаке в районе Свитского Мха, под деревней Гарь-Хлиповкой. Ребята говорят, Свитский Мох, Черный ручей, река Аржать им хорошо известны. Спросите любого бойца в дивизии - участника первых боев - и вы услышите, что там был сущий ад. Бывалые разведчики идут легкой мерной походкой, немножко вразвалочку, и мы никак не пристроимся к их ровному ритму. Двигаемся суетливо, торопимся, забегаем вперед. Нам все интересно, хочется поскорее все узнать, увидеть и испытать себя в бою. -Привал! Закуривай!-слышится команда. Докукин и Полешкин ушли в землянку на КП батальона. Оказывается, мы в расположении соседей - 134-й стрелковой дивизии. Сняли вещевые мешки, отстегнули ремни с дисками и гранатами и бросились в душистую траву под тенью сосен. -Да, побродили мы в этих местах, - заговорил Алексей Федоров. - Кокуев, помнишь наше купанье в реке Аржать? -Это когда мы плыли под твое сольное пение «Раскинулось море широко»? - усмехается старшина Кокуев, закуривая «козью ножку». - Еще бы не помнить! Мы, новенькие, окружили группу бойцов, где сидели Федоров и Кокуев. Слушаем, стараясь не пропустить ни слова. -Это было в апреле. Река Аржать была еще скована льдом, а по берегам лежал снег, правда, уже побуревший на весеннем солнышке. Наши бойцы занимали оборону на той стороне реки, - вспоминает Кокуев. -Какая там оборона! - заволновался вдруг Иван Афанасьевич Самохвалов (в роте его зовут просто Самохвалыч или папаша). - Так, сидели горемыки в снегу под огнем. Ни тебе окопаться, ни блиндаж какой-никакой построить. Копнешь, а под снегом мох. -Подожди, отец, не волнуйся! - просим мы. - Что дальше-то было? -А было вот что. Пошли мы за Аржать к большаку в разведку, - продолжает Кокуев. - Бродим сутки, другие. И вот в глубине замечаем скопление противника. Гитлеровцы к наступлению готовятся. Передали по рации командованию координаты, но было уже поздно. Все вокруг загудело, заработала артиллерия противника, по большаку двинулись танки. Все смешалось, земля ходуном ходила. Вокруг горели деревни. Лес заволокло черным дымом, гарью - не продохнешь. Мы оказались между двух огней. Стали выходить оврагами да перелесками. Все поле перед рекой было изрыто снарядами, горели подбитые танки со свастикой. Пехота наша уже переправилась и заняла оборону на той стороне. Подошли мы к реке, а река-то вскрылась. Нашли старую лодчонку и под артиллерийским огнем стали переправляться. Вдруг взрывом снаряда лодку перевернуло, и мы форсировали Аржать вплавь, в ледяной воде. Вот тут-то и услыхали мощное соло Федорова: «Раскинулось море широко...» -Добрались до берега. Еле вскарабкались: намокшая одежда отяжелела, тянет назад, наглотались воды, окоченели - зуб на зуб не попадает. Вдруг слышим отчаянный женский крик. На том берегу возле ветхой баньки стояла женщина с детьми и кричала: «Помогите! Родненькие, спасите! В деревне немцы!» Что делать? Пришлось форсировать Аржать еще раз. Нашли мы в баньке деревянное корыто, раскатали предбанник и увязали бревна вокруг корыта. Подталкивая плот, поплыли и благополучно доставили мамашу с детьми на наш берег. Их отправили с бойцами в тыл. -Нам бы после этого купанья обогреться, высушиться, да не тут-то было: получили приказ прикрывать отход пехоты. К вечеру похолодало. Одежда на нас заледенела. Даже разговаривать не могли. А немцы начали обстрел. И мы не отошли до тех пор, пока пехота не заняла новые позиции. Так закончили свой рассказ разведчики Федоров и Кокуев.” Отрывок из книги "Дневник разведчицы" Софьи Петровны Аверичевой, заслуженной актрисы Ярославского академического театра им. Ф.Волкова, служившей в 225 отдельной мотострелковой разведывательной роте 234 Ярославской стрелковой дивизии.