Старшая дочь моей прабабушки, Ниночка переболела тифом перед самой войной, организм ее был ослаблен, к тому же, на почти еще детскую неокрепшую психику, сильно повлияла страшная картина, увиденная ею в самом конце зимы 42 года. Она возвращалась домой, получив по карточкам блокадные крошки хлеба, а дворники в это время грузили в машину замерзшие человеческие трупы с улицы (не у всех хватало в то время сил, чтобы довести своих умерших родственников до кладбища и трупы до весны оставались, замерзшие, лежать на улицах). На улице еще морозило и дворники разбивали трупы ломами и грузили в машину.... Ниночка пришла домой, легла и сказала, что жить она больше не хочет.....Перед самой ее смертью, ее, уже совсем обессилившую, забрали в больницу. (Кажется странно, но в блокадном городе работали больницы, по домам иногда ходили врачи — проверяли: остался ли кто-то живой в квартирах). Долгие годы родственникам не удавалось точно установить, где Ниночка, среди, прочих, умерших в это время в больнице, была похоронена. И родственники ходили на Охтинское кладбище, к братским могилам; потому, что в больнице кто-то сказал, что всех умерших в это время, хоронили на Охтинском. Через много лет после войны, племянник нашей прабабушки, занимавшийся гражданской обороной, принес сведения, что похоронена Ниночка на Пискаревском....