Рассказ Петра Лаврентьевича Кондриенко о бое  в станице Азовская

В 1942 году 2 августа я был призван в Красную Армию. В Армию я уходил кандидатом в члены ВКП(б). По прибытии был зачислен в комендантскую роту 339 стрелковой дивизии.

В конце сентября 1942 года был принят в члены ВКПб партийной комиссией политотдела 339-й стрелковой дивизии, а в конце сентября (число не помню) был принят парткомиссией политотдела этой же дивизии в члены партии и через несколько дней был направлен в 1137 полк 3-й батальон для укрепления партийной работы.

Наш батальон занимал оборону в 1-2 километрах к северо-востоку от станицы Азовская.

6 ноября утром немцы повели наступление на участке нашей роты, уничтожили 2 взвода левее нас, вошли в станицу, и автоматчики их появились у нас в тылу. Наша оставшаяся полурота оказалась отрезанной, и мы начали пробиваться на северо-восточную окраину станицы. Часам к 3-5 (точнее не помню) наш взвод добрался до станицы, потеряв 4 человек из 13.

Другой же взвод почти целиком был уничтожен за исключением 3-4 человек, в том числе раненые.

Немцы сосредоточились на западной окраине и вели огонь по ст. (не помню названия) и мы оказались у них в тылу. К этому времени к нам примкнуло еще человек 5-7 красноармейцев и партизан и вместо того, чтобы сразу же пробиваться мы закрепились, чем дали возможность окончательно окружить себя. В числе примкнувших к нам был командир одной из рот нашего батальона, как он назвал себя, который и взял командование на себя. В западной части станицы бой к вечеру стих, окружавшие нас немцы тоже вели редкий огонь. Но все же двое наших тов. были ранены. С нетерпением мы дожидали ночи, чтобы проскользнуть, но немцы очевидно ждали этого, кольцо было плотное. Всю ночь мы лазали из одной стороны в другую всякими группами, но успеха не добились. Ни одна группа просочиться не могла, а семь человек выбыло убитыми и ранеными

Перед рассветом решили еще раз попробовать пробиться всем в одну сторону, приказано было уничтожить все документы (там я уничтожил кандидатскую карточку и все др. бумаги, которые у меня были), забрать у раненых и убитых патроны (но патронов нашли мало), и мы поползли.

Начало светать. Немцы вдруг открыли огонь, мы отвечали и продвигались вперед. Я был примерно в средине нашей маленькой цепи, впереди виднелась хата, мне нужно было туда добраться и в этот момент что-то прошумело впереди, взрыв, визг и дальше я ничего не помню.

Очнулся я кажется сразу, но, пожалуй, лежал не менее часа-полтора. Первое, что я увидел рядом со мной лежал боец на боку с оторванной рукой, по-видимому, он уже умер, так как лежал без движений. Я захотел вскочить и догнать товарищей, но что я сумел сделать это только повернуться на другой бок и почувствовал кошмарную боль всей головы. Наверное, поворачиваясь, я простонал, что кто-то ко мне подошел, это был немец. В одно мгновение я пошарил около себя, винтовки моей не было, толи ее взрывом отбросило, или ее кто взял, но ее не было. Я смотрел на него и подумал, что он меня сейчас пристрелит, как глупо мы попались в ловушку, нас перестреляли как зайцев, я буду мертвый, вот как этот лежащий рядом боец, а они гады наводнили нашу страну, они будут хозяйничать, гонять мою жену и детей, и мне уже не хотелось быть пристреленным, умереть – перестать бороться, нет, мне не хочется умирать, но ведь остаться жить это знать… Я содрогнулся при этом слове, мне хотелось его заменить, хоть оно все-таки было словом плен, все эти рассуждения пронеслись в голове, хотя я уже ничего не мог изменить в своем положении. Но он (немец) что-то пролаял, через некоторое время двое красноармейцев меня подняли и тут только я увидел, что около хаты, к которой я так и не дополз сидели человек восемь наших бойцов, старики и две или три женщины. Меня положили там же. Там мы сидели до вечера и к этому времени немцы согнали много граждан преимущественно стариков и привели человек шесть красноармейцев.

К вечеру я уже мог сидеть, но нестерпимая боль головы не проходила, у меня было контузия в голову и повреждена верхняя челюсть.

Вечером нас повели в один из сараев, где мы провели ночь, а утром отвели в ст. Ильскую. На ночь нас отвели в какие-то конюшни, предварительно разбив на три группы: гражданское население, красноармейцы, у которых оказались документы и всех остальных, которых причисляли к партизанам. Я попал в третью группу. Нас было человек 10-15 в отдельной конюшне. Здесь я узнал, что нас должны расстрелять.

Ночью пошел дождь, было очень темно, но я услышал, что около стены рядом со мной возятся люди. Я ближе подполз и поднялся, я заметил, как чей-то силуэт исчез за стеной. Я схватился за край, но подняться не мог.

Кто-то с силой впихнул меня в дыру, и я соскользнул наружу, почти одновременно со мной спрыгнул красноармеец в шинели. Я схватил за шинель, он пригнувшись побежал в темноту почти волоча меня, сзади вдруг раздалось «стой» и несколько выстрелов, но стреляли в другую сторону. Мы, отбежав, присели в какой-то яме, в это время на нас свалился человек, это был один из наших. Мы все трое побежали дальше, добежали до какой-то огражи, перелезли, только хотели ползти, послышалось шлепанье по улице, очевидно, это были патрули. Как только они прошли, мы поползли. Я боялся отстать. За ночь мы выбрались из станицы в сторону противоположную фронту. День целый мы сидели в кустарниках, а ночью двинулись дальше. Вел нас один из тов., он немного знал эти места, ночью мы добрались до нашего хуторка, немцев в нем не было. В одной из хат, где хозяином был старик, мы обмылись, переменили некоторую одежду, немного отдохнули, посовещались, хозяин рассказал куда идти и с рассветом мы ушли в кустарники (старик сказал, что каждый день в хутор приезжают немцы). Ночью двигаясь, а днем сидя в кустарниках, в соломе, в хуторах мы добрались до ст. Поповичевской. В ст. было оживление, проходили немецкие части, по всему чувствовалось приближение фронта. На окраине нам удалось найти хатенку в стороне от движения. Нас впустили, здесь жил с семьей рабочий Липе. Здесь же мы узнали, что наши войска подходят к ст. Тимошевской. Решено было утром двигаться в Тимошевскую со всеми предосторожностями. Утром мы двинулись, почти каждый нес какие-либо дом. вещи. Я нес разбитую оконную раму, к нам примкнули две женщины. Навстречу нам двигались немецкие обозы и части, но мы почти беспрепятственно достигли станицы. Уже хорошо был слышан отдаленный гул орудий. Встречные жители нас предупредили, что в станице ночью немцы забирают всех русских мужчин, но возвращаться никто и не думал. Мы зашли в одну из хат, было мнение дождаться наших здесь в станице, но встретившая нас хозяйка так была встревожена нашим присутствием, пришлось успокоить, что с наступлением темноты мы уйдем, дала закусить, рассказала в какую сторону ближе слышно стрельба. С наступлением темноты мы двинулись     примерно к югу от станицы, прислушиваясь ко всему. Один раз на встречу нам попалась группа солдат, мы успели подальше отползти. Пройдя км 7-8 нам попался полевой стан с соломой и развалившимся сараем, м в ста от него находился кустарник с несколькими деревьями. Мы решили там отдохнуть. Посидев часа полтора-два мы уже хотели идти, как раздались выстрелы справа и впереди нас. Решили ждать, светало и только тут мы заметили группу солдат, подходящих к стану. Мы решили уходить, пока они нас не заметили, немного пробежав услышали выстрелы, били по нас, но мы бежали быстрее, выстрелы продолжались. Впереди меня бежавший товарищ упал. В это время впереди нас раздалась стрельба, это стреляли по немцам наши разведчики. Добежав до них (они сидели в небольшом овраге), мы попадали, минут десять лежали. Я лежал и плакал от радости. Я родился второй раз. Боец нас проводил до штаба, оказавшимся штабом 34 Од. сапер. ротой, зам. ком. роты Котов и ст. политрук……………наши пожелания, и мы согласились остаться в этой роте. Моему товарищу дали пятидневный отдых и отправили в тыл. роту, меня же отправили в санроту, где я пролежал 9 дней. Это было 17 декаб.

Потом началась фронтовая жизнь. Наш 9-й корпус бросали из армии одного фронта на другой.

Так я дошел до Берлина в одной и той же части, имея правительственные награды..