Со своими годками служить мне не пришлось, Так, мой двоюродный брат тоже с 1916 года рождения воевал у озера Хасан, был награжден орденом Красного Знамени. А мне дали отсрочку, так как я был один у матери - старой, больной женщины. И только в 1940 году призвали служить на действительную службу. После окончания курсов стал  я наводчиком 132-х миллиметровых гаубицы в 134 гаубичном артиллерийском полку. Участвовал, как тогда называли , в «освобождении» Бессарабии. Какое там освобождение. Мы оккупировали ее как захватчики. Затем наш полк занял позицию на восточном берегу реки Прут.
Командиром нашей батареи был Д. Яковлев, комиссаром — Д. Аверьянов. Дисциплину они поддерживали жесткую, занятия проводили и днем, и ночью. Рыли окопы, рыли траншеи, возводили брустверы, часто выезжали на стрельбы.
Помнится, было это в мае 1941 года. Довели мы к Пруту напоить и искупать ездовых лошадей. Смотрим, на другом берегу разгуливают немецкие офицеры. А когда поинтересовались у своих командиров, почему они там, нам ответили, что это военные консультанты румынской армии. Но оказалось, что это не так. Через месяц началась война.
— В ночь на 22 июня, поздно вернувшись с тактических занятий, мы долго не спали, вспоминали родных, рассказывали анекдоты и лишь под утро утихомирились. Как обычно прозвучала команда «Подъем!». Обычный был завтрак с солдатской кухни.
Где-то часов в 12 дня смотрим, скачет со стороны штаба полка кавалерист.
— «Где командир? Война началась!» — прокричал он, соскакивая с лошади, и вручил ему пакет. Тут же прозвучала команда боевой тревоги и мы поспешно заняли места у своих орудий. Но на нашем участке было тихо. Только где-то вдалеке слышали артиллерийскую канонаду и гул пролетающих самолетов. Недалеко от нашего расположения был военный аэродром, но все самолеты оттуда улетели на восток еще где-то неделю назад. И вдруг смотрим, летят немецкие самолеты и начинают сбрасывать бомбы на пустующий аэродром. А где-то во второй половине дня через Прут начали переправляться легкие танкетки и пехота румынская. Мы дали по ним дружный залп, разорили понтоны, потопили несколько танкеток, десятки солдат. И вроде все стихло. Смотрим, к вечеру, рядом с нашими позициями, прогоняет пастух стадо коров. Мы-то не придали этому значения, а оказывается пастух был переодетый немецкий разведчик. И буквально через несколько минут по нас начала бить с того берега вражеская артиллерия. Часа два до наступления темноты летели на нас снаряды, побило много лошадей, четверых артиллеристов, были выведены из строя три гаубицы. Среди ночи нам поступило подкрепление четыре трактора НАТИ приволокли четыре гаубицы. Их установили вместо разбитых, замаскировали тракторы. Наутро снова начался бой. И так длилось целую неделю, пока не поступила команда к отступлению. А немцы и румыны в других направлениях уже ушли далеко на восток и нам приходилось пробиваться с боями. По дороге к нам присоединилась рота черноморских моряков — десантников. Они шли впереди, делая разведку. И вот они сообщили, что в лесу между селами Ганчешты и Лопушный находится большая группировка немецкой пехоты, Командир дивизиона капитан Манзи дает команду обстрелять этот лес. А до него было не более двух километров. И мы прямой наводкой стали бить по этому лесу, хотя и снаряды уже были на исходе. И вот так с боями дошли до Одессы.
Семьдесят три дня длилась оборона этого города и если бы не пали Новороссийск и Николаев, откуда мы подпитывались вооружением и продовольствием, то его можно было бы удержать.
Когда поступил приказ эвакуировать нас в Севастополь, мы взорвали все орудия, тракторы, чтобы они не достались врагу. Погрузили нас в два парохода «Абхазия» и «Октябрьская коммуна». А что творилось на берегу! Немец уже вплотную подошел к городу, частично занял его. Видя безысходность своего положения местные жители столпились у отплывающих пароходов, но мест для них не было. Тогда отчаявшиеся матери начали кидать к нам своих ребятишек, чтобы хоть их спасти от вражеских бомб, от начавшегося голода.
Плыли всю ночь. А с наступлением утра появились вражеские бомбардировщики. Мы чудом остались живые. А следовавший за нами пароход «Октябрьская коммуна», получив серьезные повреждения, ушел на дно моря.
...Все 250 дней, в течение которых шла оборона Севастополя, 134-й гаубичный полк сдерживал натиск врага.
Сегодня многие стараются перекраивать историю, взять крымских татар. В районе Алушты, Ялты они били нас почище немцев. А потом уже в Севастополе, когда пароходы приходили в Северную бухту, они же ракетами давали знать немцам и те или бомбили с самолетов, или обстреливали с крупнокалиберных орудий пароходы, не давая им разгружаться.
...Эти же крымские татары, уже переодетые в немецкую форму, охраняли в Бахчисарае советских воинов, оказавшихся в плену. Да, когда пал Севастополь, большая группа наших воинов, не успевшая эвакуироваться, оказалась в немецком окружений. С перебитой во время взрыва снаряда рукой, оглохший, с раненой ногой оказался в плену и Я.
Нас было тысяч 50-60, в Бахчисарае продержали где-то с неделю. Кормили как лошадей: давали овес и холодную воду.
На наших глазах отбирали и расстреливали евреев, коммунистов и комиссаров. Жуткая была картина. Всех их, убитых и недобитых, сталкивали в огромную воронку из-под бомбового удара, а затем присыпали землей. Так несколько суток оттуда слышались стоны.
...Симферополь, Белая Дерковь, Днепропетровск, Польша, лагерь Лимбург в Германии, город Мец во Франции. Три года и три месяца, в разных лагерях и концлагерях, пока в 1945 году уже во Франкфурте-на-Майне не освободили американцы.
— Был уже май 1945 года, закрыли нас, более 20 тысяч изможденных скелетов, в большом старинном замке. Давали хлеб с опилками и свекольную баланду. Многие гибли от голода. Прошел слух, что всех нас должны расстрелять. А среди нас были и французы, и бельгийцы, и немецкие антифашисты, всего 12 наций. Спасибо американцам, нас вовремя освободили.
Вывели на лужайку, раздели догола, сложили в кучу нашу одежду, кишащую вшами и сожгли. Нас одели во все новое, покормили по-человечески. А потом началось непонятное.
Построят и спрашивают, кто хочет вернуться на родину. Ну, кто же откажется? Но почему-то отбирали только здоровых и отправляли на самолете. Позже мы уже узнали, что самолеты-то увозили наших ребят не в Россию, а в Америку, им нужна была рабочая сила.
И только после 9 мая приехали представители нашей армии и стали нас отправлять на свою родину.