Все что я знаю о своем прадеде Василии Ивановиче Костине(1908-1978г.г.) я услышала от своего дедушки Евгения Васильевича Костина. Конечно информации о военных годах моего прадеда сохранилось немного, возможно данные не настолько четкие как хотелось бы, но все же это история нашей семьи и написать я ее просто не могу. Мой дедушка говорит  так: «Фронтовики не любят рассказывать про себя, там же (на фронте) всякое бывало: бой какой-нибудь, штыковая атака как миг, и все…»

А свой рассказ мой дедушка с самого начала. В 1941 году мой прадед со своей семьей (в том числе и мой дедушка) жили в Жигулевске, в то время этот населенный пункт только образовывался. Все что представлял собою тогда город Жигулевск (Самарская область), это два больших барака, дедушка рассказал, что в одном из бараков жила семья моего прадеда, занимали они всего одну комнату. А второй барак предоставлялся канторе бурения (в то время месторождения нефти в этих местах только разрабатывались).  Именно на этих месторождениях и работал мой прадед, занимая должность заместителя начальника бурения. Дедушка рассказывал, что до этого его отец - Василий Иванович,  был счетоводом в Усолье, а еще раньше занимал должность счетовода на нефтяных и каменных разработках Губенской горы.

Мой дедушка Евгений Васильевич Костин родился в 1936 году, в начале войны, когда его отец ушел на фронт, ему было всего 5 лет. Он рассказал, что перед тем как отец ушел, на все деньги, которые были в семье, он купил 40 пудов муки, тем самым спас семью от голода. Мука хранилась в ларе, который стоял у них в комнате.

Моего прадеда, Василия Ивановича Костина призвали на фронт в 1941 году, потому как нефтяные месторождения только  начали разрабатывать, и брони ни у кого не было. «Помню, что у нас в комнате стоял репродуктор, и по этому репродуктору мы узнали, что началась война». Мой дедушка помнит, как с фронта отец присылал письма. Судя по всему, прадед воевал, начиная с Белорусского фронта и вплоть до боев под Москвой, по мере отступления Красной армии. «Где и когда он попал раненый в плен, точных данных нет.  Помню только что когда отец ходил в разведку, через реку его ранило, в обе ноги, пробило насквозь. Разведчики сказали ему лежать на месте, «мы «языка» отнесем, потом вернемся за тобой». Но когда разведчики ушли в тех местах появились немцы, светили фонарями, дело было ночью и в итоге отца забрали в плен. Отправили в немецкий госпиталь, вылечили. После госпиталя отправили в концлагерь под г. Молодечно (Беларусь, северо-западнее Минска), основная работа заключалась в том, что немцы привозили из Германии снаряды, они были в солидоле, в масле, и для того что бы их отправить на фронт, их нужно было протереть.  подпольное собрание, существовавшее в лагере, организовало диверсию. Запальники у снарядов они откручивали и из них вытаскивали мешочки с порохом, в результате снаряды  не взрывались, а из этих мешочков они делали себе варежки. Руководителей подполья осведомили (их человек, который находился в охране) что приезжает комиссия Гестапо, с целью выяснить, по какой причине их снаряды не взрываются. Выход был найден, всем у кого была  ткань от запальников снарядов, все что было, предложили  сбросить в выгребную яму, решив, что там уж точно немцы ничего искать не будут.  Так и поступили.  В итоге комиссия ни о чем не узнала». Сколько точно времени мой прадед находился в том концлагере, дедушка точно не знает, отмечает только что достаточно долго.

         Со временем, по мере наступления Красной Армии под Москвой, пленных решили отправить этапом в Германию.  Из города Молодечно нужно было гнать этап (т.е. пленных выстраивали по 4 человека в одну большую колонну) по тракту (дороги не было, лишь вырубленный лес и насыпь). Лес с обеих сторон был вырублен, оставались лишь кусты по пояс, а в дали (90-100 метров) начинался  густой лес.

Что характерно, прадед рассказывал, как именно они договаривались бежать, как вырваться из колонны (единственный кто мог ли оказать сопротивление, так это охранники с автоматами, собак не было). Гнали колонну «скорым маршем» (без остановок, постоянно подгоняя). « И вот отец рассказывал: 4 человека, 3 раза менялись местами, кто первый побежит, именно с левой стороны, потому как один побежит первым,  все на него среагируют и побегут вслед. Первому всегда страшней. Наш дед 3 раза менялся и все-таки решился, побежал. На «карачках» эти 100 метров пробежал, охрана  стреляла, все сорвались. И говорит: «В лес, когда я ворвался, встал там, в лесу, отдышался, прошелся немножко и кричу «Кто есть?», поднимаются 6 человек»». То есть из всех пленных, которые тогда сорвались к лесу из колонны,  выжило лишь 7 человек, включая и моего прадеда.

«Позже группа пленных, сбежавших, определили моего отца командиром группы. После начали ходить по лесу и искать людей. Подошли к дороге, которая проходила через лес, метров на 30, слышат говор немецкий, а это, оказывается, ехал немецкий разъезд на лошадях. И вот говорит: «Мы его видим, этот разъезд, он смотрит в нашу сторону. Или нарочно  мимо проехали или попросту не заметили, неизвестно. Мы перешли эту дорогу и углубились в лес». Вечером решили сделать привал. Подходит к ним дедушка:

-Сынки, что вы здесь делаете?

-Да вот наш командир Васька. Убежали из этапа.

-Ну и что хотите делать?

-Да вот, решаем или на фронт, или лучше к партизанам, потому что партизаны здесь должны быть.

Дед почесал затылок:

-Да, задачка ».

Все-таки, старик решился и свел их с партизанским отрядом».  В лесах Белоруссии между г. Минском и г. Молодечно, существовал партизанский отряд имени Костюшко, куда и попал мой прадед. Василий Иванович со своими товарищами вели партизанскую борьбу, но при этом не забывали, что являются солдатами Красной Армии. Прошло какое-то время (достаточно большое) и стало  понятно, что приближается фронт, потому, как отчетливо слышалась канонада. То есть можно сделать вывод, что события разворачивались уже после того, как немцев отбросили от Москвы и Красная Армия начала продвигаться по направлению к Минску.

В конечном итоге группа солдат из 7 человек (во главе с моим прадедом) решили пробиваться к «своим», с учетом того что пленных в то время сразу отдавали под трибунал. До сих пор неизвестно было ли им страшно в тот момент за свою жизнь, даже мой дедушка по этому поводу ничего не может сказать. Возможно, что после концлагеря прадеду было уже не так страшно, но это лишь мои догадки. Как выяснилось позже Василию Ивановичу в этом смысле повезло, после того как он пересек  фронт ему посчастливилось попасть  как раз в ту часть, в которой служил его друг, капитан (фамилию к сожалению дедушка не помнит), особист, земляк из Усинска, где прадедушка жил до войны. Он его «выцарапал» и отправил на фронт, остальных выслали с фронта.

«Отец рассказывал один случай, который происходил в то время, когда немцев погнали от Москвы: стоят в окопе (прадедушка и другой солдат), разговаривают, солдат выше него на голову, свистят пули. В процессе разговора, чисто случайно, вышло, так что местами они поменялись и вдруг другому солдату,  пуля попала прямо в голову. Вот, говорит: «Меня здесь сохранило…».

Рассказывал случай, что встретил второго земляка из Усинска, он был личным водителем генерала Черняховского (командующий войсками 3-го Белорусского фронта). Водитель пригласил его к себе, угостил, символические 100 грамм «за встречу», а когда уходил, дал буханку хлеба и сала, от имени генерала Черняховского. Это событие отец помнил очень хорошо.

Еще одно помнил прадед : «У нас был хороший командир роты, были розвальни (сани), и в этих розвальнях мы у немцев захватили бочку спирта и  потихоньку ее возили. Вот «наркомовские»  100 грамм нам дают, а нам командир еще по 100  грамм добавляет».  Говорит, недели 2 возили, пока не узнали «сверху». Как только осведомили начальство,  все конфисковали. Это было.

А вот как плечо выбило, мина  говорит, разорвалась рядом и осколком, выбило плечо. Это было в 1944 году. В руке до конца жизни находился осколок. После ранения в плечо, его определили в госпиталь в Лукоянов (Мордовия). Из Лукоянова  отца перевели в госпиталь в Сызрани. После этого по причине того, что рука не могла двигаться, его комиссовали».

Прадедушка с фронта вернулся живым в 1944 году, Тренировался писать, так как ранило его в правую руку.  По возвращению его опять взяли в контору бурения.  Моему дедушке тогда было 9 лет. В день, когда с фронта вернулся его отец, он со своими друзьями играл на «подземных складах» (погребах).

«Вот я помню, прибежали и стали звать:

- Енька! Енька! (меня тогда звали не Женька, а Енька) Отец пришел с фронта!

Помню, как прибежал домой, отец посадил меня  на коленку и поцеловал, ну и все, обрадовался (улыбается)».

Дедушка часто говорит, что прадедушка не любил рассказывать про те годы, которые ему довелось провести на фронте и в плену, потому как слишком тяжело и грустно было вспоминать эти дни. Мой прадедушка очень хотел жить и быть счастливым, поэтому, наверное, как и любой фронтовик, очень мало говорил о войне. Но все-таки я считаю нужным, что бы я и мои будущие потомки знали о великом подвиге, который совершили для нас совершенно обыкновенные люди, на долю которых пришлось пережить войну.

Дедушка рассказывает, что рука у его отца после войны восстановилась, и его назначили главным бухгалтером нефтебурения, поведал как, однажды катаясь на лыжах с горы, залетел в кабинет к отцу (в Жигулевске). В 1949 году их перевели в село Зольное, где и они и жили дальше. Позже мой дедушка со своей семьей перебрались в Самару, где и живет, по сей день.