Мой дедушка Коваленко Василий Иванович родился  9 мая 1925 года в деревне Бабки Россошанского района Воронежской области. Умер 11 сентября 2012 года в Симферополе. Героически прошел всю ВОВ в составе 3 гвардейского котельниковского танкового корпуса. После войны работал председателем горисполкома г. Швенченеляй (Литва), секретарем партбюро партийной организации Трикотажной фабрики г. Кимры (с 1953), председателем укрепленного колхоза «Красный Октябрь» в Калининской области (с 1955 по 1956 г). С 1956 года переехали в Крым, где работал начальником инструментального цеха завода им. Кирова. Написал подробные мемуары о своей жизни.

Гвардии старшина. В армии с декабря 1942 года. Пошел в армию в 17 лет, приписав себе один год, чтоб попасть на фронт.  Всю войну прошел танкистом в составе 3-й  гвардейской танковой бригады 3 гвардейского танкового корпуса. Саниструктор мотобатальона, фельдшер роты управления, командир танка.
Прошел Курскую дугу, форсирование Днепра, освобождал Молдову, Румынию, Белоруссию (операция «Багратион», освобождение Минска), освобождал Литву, Польшу, Германию, брал Берлин. Войну окончил на Эльбе, встретившись с войсками союзников в свой двадцатый день рождения.

26 и 27 февраля 1945 года в боях за город Дравен (Померания, Германия) дедушка вынес с поля боя 30 раненых бойцов, а в боях за город Большау эвакуировал с поля боя 20 солдат и офицеров. В этом бою, спасая раненых, он уничтожил автоматным огнем 4 солдат противника и своевременно доставил раненых в бригаду. За этот подвиг дедушка был награжден орденом «Красная звезда». По рассказам дедушки еще были награды орден Славы и медаль «За отвагу», но все сгорело в танке. В том числе фотоальбом, письма родных. Дедушка имел два ранения, контузию, пронес через всю жизнь следы от пуль и ожоги.
            Мы всегда с удовольствием и интересом слушали его рассказы о войне, гордясь дедом!  9 мая в нашей семье – святой праздник на все времена. Это не просто День Победы, это еще и День рождения дедушки.  Всегда собиралась вся семья, от мала до велика в дедушкином доме….

            Ниже приведу несколько выдержек из дедушкиных воспоминаний, которые мы с ним успели  записать в тетрадку и на пленку диктофона.
«Наш  экипаж был из 4-х человек – командир машины, механик-водитель, заряжающий и стрелок-радист.   Первым командиром машины у нас был лейтенант по фамилии то ли Карпов, то ли Щукин – помню, фамилия рыбная. Заряжающим был Коля Кузнецов, стрелок-радист  - Гурьев из Костромы и я – механик-водитель. Все были нормальные ребята, дружные между собой. У нас был счастливый номер танка – 12 с большим гвардейским значком на башне. Номера машин менялись, если машина пропадала - была подбита или сгорала в бою. Получали взамен новую, а экипаж, в основном, оставался тот же, за исключением вышедших из строя раненых. Костяк экипажа везде держался. Поменялось много из состава, когда мы сильно подгорели под Вильнюсом. Тогда сразу вышло из строя три человека.  Я узнал это чуть позже, так как меня вытащили из люка почти без сознания после контузии. Обгорела сильно правая нога, спина и голова. Потом мы списывались через свою военчасть и находили адреса. Ко Дню Победы мне приходили телеграммы от бывших членов экипажа: «Поздравляем командира с праздником и Днем Рождения». Я как раз в том время снова был назначен командиром машины. Один из ребят – Воробьев, жил в Кемеровской области, другой – Миша Овечкин где-то с Волги. Присылал несколько писем, мы с ним виделись, когда я ездил в Москву на встречу однополчан к Дню танкиста. Звание гвардии старшина я получил при окончании танковой школы, сразу после экзамена по вождению и управлением боя.

В начале июня 1942 года в назначенный момент у села Прохоровка  началось наступление. Все затихло – настала жуткая тишина. И вот бои начались. Немцы не жалели техники, перли нагло, поэтому оставили много подбитых танков на поле боя. Порой нельзя было проехать в нужную сторону, везде дымились танки, и наши, и немецкие.  Уже после двух дней боев, на высоте около километра из-за поднявшейся пыли ничего в небе не было видно. Самолеты бомбили в слепую. Стоял такой грохот от разрывов и гудения танков, мощных выстрелов пушек, что разговаривать  друг с другом невозможно. Крики команд, крики раненных – все смешалось в один звук. Одни вытаскивают с люков танков раненных и обгоревших, другие несут тяжелораненых на носилках в укрытия медпунктов, ищут какой-нибудь транспорт эвакуировать  с поля боя, а в это время часть начинает отступать, так как немецкие танки - «тигры» теснят наши боевые порядки и давят все, что у них впереди. Все вокруг горит, взрываются боекомплекты. В панике выскакивают горящие танкисты – и наши, и немцы, катаясь по земле, оббивая горящее обмундирование. А если где-то поблизости оказалась лужа с водой, то спасаться туда бегут  и наши, и немецкие танкисты, не боясь друг друга, подают в воду лишь бы погасить пламя. И так до ночи, пока не утихнет бой.

Объезжая подбитые танки, мы рванулись вперед. Нашему экипажу пришлось туго под Прохоровкой. Тяжелые фугасные снаряды сорвали с машины все крылья и фары и все, что плохо лежало – хорошо, что мы сняли вовремя десант. Самое плохое, что как только мы ринулись в бой, у нас  сорвало гусеницу и пришлось во время боя обуваться,  но хорошо тренированный экипаж без особого труда справился с этой проблемой. Я первый раз очень боялся, думал, что следующий снаряд попадет прямо в мой люк. Ускорил ход и по пересеченной местности нагнал машину. Когда танк идет на ухабах, он так качается, что трудно в него попасть. Я этим воспользовался и залетел прямо в рощу, тут же выстрел и мы  подбили самоходку. Видим, из люков выскакивают немцы, а наш пулемет поливает их огнем. Повыползали и остальные немецкие танки, я разворачиваю свою машину и кричу Мише Овечкину: «Давай в бок по «тигру»!  Не успел я сообразить, как с «тигра» слетела гусеница и он задымился. Так наш первый бой был и страшный, и удачный. После боя мы получили благодарность. Потом уже в боях стали меньше бояться и нервничать.

 От Прохоровки мы шли с боями до Днепра.  Остановились. Нужна переправа, а ее нет. Днепр широкий, метров 800. Дана команда переправляться на правый берег под огнем противника. Строили большие плоты, здесь же пилили лес, сколачивали плоты под огнем, ставили на них танки и переправлялись на тот берег под бомбежкой. Некоторые плоты самолеты топили, танки шли на дно реки, но экипажи стояли возле машин и бросались вплавь к берегу. Было очень опасно – чуть наклон по волне и танк по мокрому плоту легко сползает под уклон в реку. Вся река кипела людьми и машинами, каждый экипаж спасает свой танк, стоят по обе стороны танка, чтобы в опасный момент выровнять плот, при наклоне сбалансировать. А в это время авиация беспощадно бомбит всех. Нам посчастливилось, мы мокрые от фонтанов воды переправились и сразу по глубокой балке на высокий берег, а там нас встретили немецкие автоматчики. А у нас нет с собой десанта и мы стали ждать подход нашей пехоты. Хорошо хоть наверху целое поле кукурузы – оно нам очень пригодилось  для маскировки. Но на нас  шла танковая часть, наш танк подбили, гусеницу сорвало. Почти весь экипаж от удара контужены. Как я вылез из люка не помню. По-видимому, я был солидно контужен, раз я плохо соображал. Хорошо запомнилась картина: как во сне, бегут цепью немцы в зеленых шинелях и почему-то все маленькие, как лилипуты и стреляют в нас. Я стоял возле танка, оперевшись о гусеницу и так меня немецкий автоматчик решил перерезать пополам. Позже выяснилось, что одна пуля попала в сустав правого плеча, а вторая разрывная прошла под мышку. По-видимому, я как упал на бок, так вся кровь, которая вытекала с раны, запеклась в рукаве и закупорила выход остальной. А уже ночью пришла медпомощь и помню, женщина сказала: «Он еще жив, сердце бьется». А затем я уже очнулся где-то в медсанбате.   
         

  1 июня освободили столицу Беларуси – Минск. Немцы лихорадочно минировали все большие здания, школы, начали минировать большое здание Центрального комитета компартии – Дома правительства. Нам кто-то об этом сообщил, и часть танков срочно ринулась к зданию ЦК. Мы успели прорваться к зданию и спасти его от взрыва. На броне у нас сидели белорусские партизаны, которые и ворвались в здание. К вечеру город был освобожден от немцев. Жители ликовали до утра.  Все пели песни и музыка горожан гремела с нашим  оркестром.

Итак, мы движемся на Берлин, это наше главное направление.  Освобождали много деревень, небольших городков. Конечно, за каждый из них следовал бой.  И днем, и ночью. На войне ни отдыха, ни выходных не было. Если есть хоть малейшая возможность, то нужно похоронить убитых – без этого нельзя. А с рассветом снова в бой! Горят подбитые танки, а с ними горят и танкисты. И так с утра до вечера. Если сегодня остался жив и экипаж цел и невредим, значит, здорово повезло. А все зависит от расторопности и слаженности самого экипажа. Здесь главные все. И механик-водитель, как машиной, не подставит свой бок врагу, как сумеет увернуться и спрятаться за какое-нибудь укрытие. Зависит от наводчика: если раньше врага прицелиться и скорее поразит вражеский танк. И от командира машины, который со своего люка видит больший сектор обозрения, скоординирует  обстановку и даст верную команду. Очень важно не подпустить вражескую пехоту к своему танку, а то забросают гранатами. Вот так с утра до ночи все в сильном напряжении. И если появиться время уснуть на боевом  месте, минут на 10 – 20, то когда очнешься, весь организм дрожит, и руки и ноги дрожат от нервного перенапряжения. 
 
Помню один случай, когда мы шли танковой колонной по второстепенной сельской дороге. Нас долго сопровождали немецкие самолеты, все время бомбили. И вдруг мы видим, что навстречу по дороге движется большая колонна людей. Сначала я думал, что идут немецкие солдаты, но позже оказалось, что идут немецкие беженцы в свои города и деревни, тянут на тележках свои вещи, а в колясках маленьких детей. Мне сразу вспомнилось, как уходили от немцев наши беженцы. Усталые, голодные, худые, оборванные, несли на руках сразу по двое детей, а на тележке больных стариков. Мне так жаль стало. Хорошо, что наша колонна остановилась. Я говорю своим ребятам, давайте у кого что съестное осталось, несите детям. Я взял две банки сгущенки, хлеба, какие-то консервы и понесли беженцам.  Женщины стоят и плачут, целуют нам руки. Смотрю, от колонн отделилось много наших бойцов и все понесли им продукты. Все же люди есть люди, особенно русский народ, его внутреннее содержание гуманитарности не сравнить ни с кем.

Помню, уже в Берлине, перед  Рейхстагом, из-за больших груд камней и истерзанных машин по направлению к нам побежал маленький ребенок. На нейтральной части с нашей стороны к нему побежали два солдата, чтобы спасти ребенка, а в это время немцы открыли по ним огонь. Один солдат остался лежать на площади, а другой успел схватить ребенка за руки и втянуть в безопасное место. Фашисты и здесь оставались фашистами.
 
В окрестностях Берлина начались разветвленные каналы, одетые в гранит, что очень плохо для форсирования танками. Весь город виделся в сизой дымке от пожаров. Горели дома, постройки, горели подбитые танки, машины, горело все, что могло гореть. Пробраться к центру города не так то и просто, везде большие кучи кирпича и камня от разбитых домов. Нас встретила артиллерия, бронебойщики и фаустники. Продвинулись на какую-то более свободную улицу, если ее так можно назвать, ни целых домов, ни поворотов. Впереди канал, а за ним какой-то парк. Стоят посеченные стволы деревьев, а между ними бродят звери. Тигры, рыси, медведи, зайцы прыгают. Большие птицы, страусы или пеликаны. Многие валяются убитыми, кругом разбросаны перья. Оказалось, что рядом был разбит берлинский зоопарк. Везде разрываются снаряды, убивают животных и людей.

На рассвете, примерно в пятом часу, поступила по радио от начальства танковой бригады команда выдвинуться в такой-то квадрат и выстроиться в походную колонну к такому-то часу. Стараемся выползти из города через завалы и подбитую технику. Ползем где есть возможность. Уже хорошо рассвело, узнаем друг друга по номерам танков. Приветствуем друг друга через открытые люки танков. Колонна выстроена. Все дружно двинулись. А задание было такое: как можно быстрее добраться до западной границы Германии, до реки Эльба, за которой уже находятся наши союзники американцы и англичане, которые тоже рвутся на Берлин.
 
Так мы и подошли к Эльбе – а она широкая с низкими берегами. Остановились. Начальник колонны подполковник Сорокин объясняет: разведка донесла, что в левом углу над Эльбой в лесочке стоят американские и английские танки. Ожидают утра, чтоб утром вновь продолжить наступление. По согласованию с командованием нам нужно «прощупать» броню союзников: подойти поближе  на самых малых оборотах и внезапно нанести ураганный огонь. Так мы и поступили. После первых залпов запылали их танки и лес в округе. А к утру, когда рассвело, наше командование извинилось, объяснив, что приняли их за немецкую колонну. Хотя у нас с союзниками была договоренность сделать на танках условные знаки, чтоб при встрече узнать своих. На башнях наших машин была одна широкая белая полоса, а на их две узких. Но кто ночью увидит?  На утро, несмотря на недоразумение, началось братание. Это мероприятие мне больше всего понравилось за всю войну. Начались выпивки, союзники несут коньяк и виски, а наши трофейный спирт, всякие закуски, тушенку. Пили-гуляли, меняли друг другу сувениры. За советскую пилотку со звездочкой можно было выменять машину «Виллис». И так почти два дня. А потом союзники увидели, что дело плохо, перебросили через реку мост и начали на «додже» переправлять пьяных воинов на другой берег. А негры (их было много) сопротивлялись, не хотели прощаться с русскими, обнимают, плачут, все рады и счастливы, что война закончилась. За освобождение большой территории и встречу с союзными войсками я был награжден вторым орденом Отечественной войны II степени.  На этом моя война закончилась.  Это было 8 мая 1945 года…

Конечно, сейчас после длительного времени трудно все вспомнить и подробно описать. У меня был небольшой дневник, где я описывал на свежую память многие эпизоды войны.  Но все пропало после одного серьезного боя. Все сгорело в машине – и мои личные вещи, хорошие брюки, гимнастерка с орденом Славы III степени, большой фотоальбом. Все это потерялось… А жаль – увидеть бы сейчас и вспомнить былое время…".

Небольшой текст о дедушке, написанный  в день его смерти...
 http://crimeatime.blogspot.ru/2012/09/blog-post_9485.html