Это были кровавые бои, это были первые дни войны. Дни, когда боям, казалось, не было видно ни конца, ни края, когда все превратилось в сплошную мешанину, в комок боли, страха и ярости. СССР терпел натиск Нацисткой Германии и прочих стран Европы, примкнувших к ней добровольно, либо насильно.

Я не помню, какие именно воспоминания были у прадеда Ковалева Федота, лишь в пересказах бабушки и отца, мне представал образ первых дней войны, когда мой прадед, состоявший в кавалерийских войсках, потерял ногу и едва не погиб. Рассказы были красочны, особенно если их рассказывал отец, которому их поведал прадед, безумно его любивший.

Толком не понятно, где именно прадед потерял ногу, отец говорит, что под Тереком, бабушка называла иное место. Думаю, скорее всего, за пеленой тумана прошлого, сам прадед уже точно не мог вспомнить, где это произошло.

Как и принято на Руси, мы долго запрягаем, но быстро ездим. Так у нас получается и в годы войн. Нас умудряются лупить, практически стирая с лица земли города, уничтожая население, а потом, вдруг, мы вспоминаем, что умеем драться. Так было и в годы Великой Отечественной войны.

Шел бой. Конь прадеда погиб, пришлось бежать в атаку пешим. Внезапно, раздался взрыв, поднявший землю на дыбы. Грохот, огонь, запал, что-то мешает бежать, валит на землю и тут крик командира:

- Ковалёв! У тебя ноги нет!

Прадед обернулся, и увидел, как нога повисла на куске кожи. Из нее хлещет кровь, а боли, почему – то нет. Боль  нахлынула потом, а пока был шок, не понимание того, как же так произошло – нет ноги и вопрос, а что же делать дальше.

Достав шашку, прадед, дорубил кожу и услышал чей-то крик, возможно, это был снова командир:

- Ползи назад, ползи! Там наши, к ним ползи, они подберут!

Превозмогая боль, прадед пополз по рыхлой земле, даже не подумав, что ногу то надо было перевязать. Так он полз, пока силы не оставили его и на место боли и злобы пришло бессилие и желание спать.

Похоронная команда собирала трупы, затаскивая безжизненные тела в машину, а вместе с ними и прадеда, который едва дышал, отчего его приняли за мертвого. Его бросил в общую кучу тел, ожидающих захоронения и, казалось бы, на этом моменте жизнь прадеда и завершилась бы. Завершилась бы как-то нелепо, быстро, поглотив еще молодые силы. Но один из солдат присмотрелся на тело прадеда, всматриваясь в лицо.

- Погоди, – окликнул он товарищей, - у этого, гляди, - он показал на прадеда, - у него снежинки на лице тают - жив, похоже.

Эта случайность и внимание солдата спасли жизнь моего прадеда.

Уже через годы он шутил, что ему влили собачью кровь, тем самым оправдывая свой вспыльчивый характер.

Маленьким я его побаивался, он напоминал отца Григория Мелихова из эпопеи «Тихий Дон». Прадед был вспыльчив и грозен, лицом напоминая образы донских казаков, описанные у Шолохова.

Несмотря на свое увечье, прадед лихо ездил на коне, запрыгивая на него даже с одной ногой. Но на этом жизнь решила не останавливаться, добавив ему не меньшие испытания и передряги. Воронежскую область захватили немцы и венгерские войска. Захватчики вывозили чернозем, похищали наиболее красивых и физически сильных жителей. Видя, что прадед лишен ноги, захватчики сразу поняли, что он воевал, что он – враг. Тогда его выводили расстреливать неоднократно и, казалось, здесь то смерть и должна закончить то, что ей не удалось осуществить в том самом бою. Но нет, как рассказывала бабушка, прадеда неоднократно спасал местный староста, который в тайне сотрудничал с партизанами.

Освобождение Воронежской области произошло в январе 1943 года. В то морозное утро, когда все спали, прадед с женой и детьми услышали русский мат. Сначала, они не поверили своим ушам, но потом послышались крики и скрип дверей. Захватчики выскакивали из домов, порой забывая оружие, убегая в одном белье. А в селе замелькали наши солдаты. Некоторые скинули шинели и бежали в одних фуфайках, не смотря на лютый холод.

- Ну, все, Адарка, - выдохнул прадед, - наши пришли.