Воспоминания о войне
(в перессказе его сына Леонида Федоровича Кудрявцева)

«Сожалею, что в то время не осознал важности, не записал его рассказы, не сохранил треугольники писем со штампиком «Просмотрено военной цензурой». Память сохранила немногое.
Хмурый вечер ноября 1941 года, вокзал в Шуе, состав с товарными вагонами готов к посадке мобилизованных.
Мама плачет, отец обнимает меня и говорит: «Ну вот, Ленька, ты один мужик остался в семье, помогай маме». А мужику было 11 лет всего.
Письмо из Чебоксар, там отца обучали. Обувь – лапти, винтовка – из дерева. Голодно.
Потом фронт. Редкие письма. Между строк читалось, что очень нелегко ему.
Вот рассказывал позднее: «Война-это очень тяжело и страшно. Раньше не знал, что можно спать на ходу, но так устаешь в походе без ночевок, что идешь и спишь. Остановка в деревне, зашел в дом. Русская печь. Обрадовался, забрался на нее, а там уже лежит солдат мертвый. Нет сил его снять, подвинул, лег рядом и заснул.
(Кудрявцев Фёдор Фёдорович. Райки)

Что такое геройство? Иногда думал: так измучен, что жизнь не дорога, убьют – мучения кончатся. В таком состоянии легко закрыть грудью амбразуру вражеского дота».
Вспоминал отец с уважением командира их отряда, чеченца. Дан приказ взять селение. Командир повел отряд дальним путем. Зашли с тыла, ударили и захватили селение без потерь своих солдат.
Зима 1942 года. В небе одни «мессеры». Гонялись даже за отдельными людьми. Едет отец еще с кем-то в санях. Немец увидел, снизился и дал пулеметную очередь по ним. К счастью не попал.

Долго нет писем. Ждем уже похоронки и вдруг… привозят отца домой!
Пусть он чуть живой, весь опухший (отказало сердце после сыпного тифа), но мы очень рады! Освобожден от военной службы «по чистой». Дома стены помогают, не умер. Потихоньку стал оживать, но сердце, конечно, новое не сделаешь…
Несколько счастливых месяцев он был с нами. Потери на фронте очень большие, нужно пополнение. Отец снова на фронте, правда, в первое время как нестроевой – подвозил на лошади снаряды к линии фронта. Потом снова на передовой, на участке, где мало живых остается.
Помню его письмо, там строчки «Помолитесь за меня». Потом долго нет писем, снова ждем похоронки. Но снова радость! Письмо, в котором слова из песни «Навеки умолкли веселые хлопцы, в живых я остался один». От взвода, от 30 человек осталось лишь двое, один из них – мой отец, пусть и раненый осколком в лоб, но живой.
Войну отец окончил в Латвии, фронт ушел к Берлину, но осталась окруженной в Курляндии большая группировка немцев.
Встреча в Шуе, в музее. Вижу его склонившимся над вещевым мешком. Я вырос и сначала он меня не узнал: «Ты чей, мальчик?».
Отец привез с фронта логарифмическую линейку (с которой я учился и делал диплом в институте), две медали «За боевые заслуги» и медаль «За отвагу».
Как настоящая драгоценность хранится нами и по сей день его солдатская пилотка, пропахшая пожарищами войны.

Сразу после войны с 1945 г. по 1964 г. он руководил Васильевским лесничеством. Память о нём хранится в приветливом шуме лесов, посадку которых он организовал, которые охранял и берёг.