Россия перманентно переживает тяжелые времена. Порой настолько критические, что думающему человеку только и остается всплеснуть руками и удивиться: «Как же ты еще жива, Русь-матушка?». А вот жива, стоит! Жива, благодаря таким людям как Валентин Федорович Кукуев. Он, ветеран Великой Отечественной войны, ветеран педагогического труда, почетный житель села Гремячье Хохольского района Воронежской области, внешне не похож на атланта – небольшой рост, скромно держится… Но у него титанический дух, удивительный нравственный стержень. Без преувеличения,  на таких, как он, Россия стоит! Только зачастую она их не балует. У людей, которые держат страну на своих плечах, очень непростые судьбы…

К ветерану Великой Отечественной войны Валентину Федоровичу Кукуеву я приехала 8 мая, накануне Великого праздника Победы. Небольшой зеленый домик казался сказочным из-за окружающих его грядок с тюльпанами, чьи разноцветные головки были наполнены солнцем. Только поздоровались с Валентином Федоровичем, заговорили, как к дому подъехала еще одна машина, из которой вышли глава Гремяченского сельского поселения и сотрудница его аппарата. Валентин Федорович поспешил со двора на улицу, где ему были вручены подарки и сказаны слова поздравления. Прозвучало даже несколько неожиданное из уст чиновников пожелание продолжать говорить правду, потому что она для власти–некий важный ориентир. После того как гости уехали мой 85-летнийсобеседникрассказал какою ценою его семье досталась эта правда…

Пятьдесят восьмая…

«Не знаю, почему характер у меня такой, – размышлял Валентин Федорович. – Может быть, от отца, матери – гены повлияли. Но несправедливость я очень остро воспринимаю…

Отец умер в 1930 году, прямо на работе. Туберкулез кости. Брату, Феде, шесть лет было, а мне три годика. Помню только много цветов и золотые трубы – с оркестром хоронили отца. Он председателем сельсовета был, организовывал колхоз. Мой дядя рассказывал, когда отец, несмотря на то, что сильно болеет, продолжал везде ездить, он ему сказал: «Федор, что ты делаешь? У тебя же двое детей. Ну, успокойся…». Отец ответил: «Брат, я умру, а мои дети будут жить!».

Через пять лет после смерти отца мама вышла замуж, родила еще одного сына, Кольку. В нашей хате мы все жили. Но через год отчим ушел и мама осталась одна с тремя детьми…

А когда началась война, маму осудили по 58-й статье, за контрреволюционную пропаганду. Тогда я подробностей не знал. Слышал только, что она поругалась с соседкой. Она острой на язык была, гордой, независимой всю свою жизнь. В колхозе работала. Ее фотография не сходил с районнойДоски почета. И после того как она отсидела. До самого ухода на пенсию.

Несколько лет тому назад только смог познакомится с ее делом в архиве. Четыре часа его читал. Оказывается, осудили маму по трем фактам.

Принимают в колхоз единоличника и, если так можно выразиться, «деда Щукаря». Тот, который единоличник ложки делал изумительные. К нему ехали со всех краев. И работягой был. Но его не приняли. А мама в президиуме сидела. То, что она тогда сказала, написано в доносе–карандашом на тетрадном листе. Смысл такой: Да что ж вы трудягу не приняли, а приняли того, у кого ни кола, ни двора, худые штаны? Вывод: Пособничество кулачеству. Контрреволюционная пропаганда.

Второй факт. Из леса недалеко от Ивановки (Хохольский район Воронежской области – авт.), нашего села, мама принесла хворост – сухие сучья. И ее, как расхитительницу общественного добра, – под суд. Когда пришла почтальонша с повесткой, мама находилась у соседей. Так как она неграмотной была, повестку прочитала соседка. А почтальонша являлась женой председателя Ивановского сельсовета. Они с мамой заскандалили. Мама ей сказала – цитирую почти дословно: «Я принесла на своем горбу вязанку, а твой муж припер целый воз. А он – председатель сельсовета, коммунист». Вывод: Недовольна Советской властью, дискредитирует политику ВКП(б) (Всесоюзная коммунистическая  партии большевиков –авт.).Контрреволюционная пропаганда.

И последний факт. В 1940 году нарком обороны СССР Тимошенко издал приказ о том, что после службы в армии нужно сдавать обмундирование. Я не знаю, кто такой Митрошка,  не помню его. Но в доносе приводятся слова матери, обращенные к этому самому Митрошке, вернувшемуся из армии в гражданской одежде: «Митрошка, что же ты за два года тряпки не заслужил?». Резюме: Клеветала на рабоче-крестьянскую Красную Армию, подрывала ее боеспособность и мощь. Контрреволюционная пропаганда.

И вот это все вместе… 22 июня 1941 года началась война, а 27 июня маму арестовали. В деле еще было написано, что она ждет немцев, японцев. Приехали на бричке, как только забрезжил рассвет, устроили обыск. А что у нас искать? После того как маму увезли мы остались вдвоем с младшим братом, мне было 13 лет, ему – 6. Старший брат в то время завербовался в Бухару на машинно-тракторную станцию. А маму осудили на 7,5 лет…».

На сопках Маньчжурии

Ощущение войны пришло к четырнадцатилетнему Вальке Кукуеву вместе с письмом старшего брата, адресованным маме и ему. Чтобы попасть на фронт, семнадцатилетний Федя приписал себе год. Написал уже с дороги в сентябре 1941 года. Его письмо Валентин Федорович называет «письмом-клятвой», а вспоминая содержание, отворачивается и на некоторое время замолкает, чтобы подавить подступивший к горлу комок. «Вы не представляете, каким он талантливым был. Много читал. Печатался в «Молодом коммунаре»(Воронежская областная общественно-политическая газета – авт.). Возглавлял в школе секцию стрелковую. Написал в письме: «Буду до последней капли крови с фашистской гадиной воевать». И друзьям просил передать, что они еще встретятся. Что будут еще работать на социалистических полях, укреплять могущество Родины. Больше писем от него не было. Пропал без вести».

Когда в начале июля 1942 года в Ивановку пришли фашисты, Валька и еще несколько подростков по поручению колхоза пасли коров. Две недели в селе стояли немцы, затем их сменили мадьяры. Из того времени в память и сердце навсегда врезался один эпизод. Наши самолеты бомбили немецкие танки на переправе в районе соседнего Гремячьего. В это время в небе появились немецкие «мессершмитты». Начался воздушный бой. Один из наших бомбардировщиков был подбит и начал терять высоту. Двое летчиков выбросились с парашютами, а третий направил горящую машину в скопление немецкой техники на дороге у Ивановки. Грянул мощный взрыв. Это было на закате солнца. А наутро пятеро мальчишек, в числе которых и Валька, поднялись на гору, где обнаружили груду металла, фрагменты одежды неизвестного героя, его внутренности. Вальке тогда стало плохо – впервые так близко он увидел ужа с войны…

В ночь с 24 на 25 января 1943 года Ивановка была освобождена.

А в 1944 году, когда Валентину Кукуеву было 17 лет и 2 месяца, его призвали в ряды Советской Армии: «Один сантиметр решил мою судьбу. У моего друга рост был 150 сантиметров и его не взяли. А у меня – 151. И вес – 43 килограмма».

«Учебку» проходил на Урале. Лагерь располагался в нескольких километрах от станции Чебаркуль. Условия были самые жесткие: зима, температура на улице минус 20-25 градусов, в землянках хоть и по300 человек, но все равно не согреться, питание – впроголодь, изнуряющие ежедневные тренировки, строжайшая дисциплина. Солдаты, по словам Кукуева, окрестили свой лагерь «концлагерем».Однако полученная там боевая подготовка впоследствии помогла ему выжить. После того как Германия в мае 1945 года капитулировала, новобранцев бросили на войну с Японией. Из холода в невыносимую жару. Но по этой жаре по степям и пустыням Монголии в полном обмундировании форсированным маршем за две недели они преодолели 800 километров. Ежедневно проходили по 50 километров, а в последний день – 76. «Большую часть пути передвигались ночью, но иногда шли и днем: солнце в зените, пыль кругом.  На Урале был голод, а здесь и копченое мясо, и консервы. Но есть не хотелось. Только  пить.  Фляжку воды давали на сутки. В рот воды наберешь, чтобы язык к небу не прилипал, прополощешь – и изо рта кусок желатина выплевываешь. В процессе похода несколько остановок делали: 10 минут, потом 15, 20, 40 минут – и потом уже до базы, где для нас готовили воду. Что во время стоянок успевали? Все как один берегли ноги. Вот за эти десять минут снимали обмотки, снимали ботинки, встряхивали портянки, чтобы немножко освежились. И самое главное, чтобы не было складки, не было потертости. Потертость смерти подобна…Строгая-строгая была дисциплина и правила передвижения. Днем мы еще могли, как говорится, чувствовать локоть товарища. Но мы в сцепке не были. А ночью обязательно друг друга под руку – это с тем, чтобы не потерять солдата. Мы шли и на ходу видели сны. Вы не поверите, но это факт: идет солдат и он во сне… И вот такая огромная человеческая масса, армада двигалась вперед. Приглядывали за нами командир взвода, командир роты и единственный капитан, который ездил на лошади по всем ротам. А роты было три. Приближаемся к базе – нам сообщают: «Осталось немножко». Как только пришли на базу, мгновенно с себя все снимаем. Гимнастерку поставишь, и она стоит как чучело – пот испаряется, соль остается. И находились свои Васьки Теркины. Удивительный, конечно, русский народ! Казалось бы: ну где тут юмору взяться? А он рожи тебе корчит… На базе водой нас обеспечивали. Специальные подразделения были – только водой занимались. Десятки колодцев выкапывали…О том, что 76 километров нам предстоит пройти, нас не предупредили. Мы уже привыкли как барометр – по 50. А тут падают солдаты. Один за другим падают – от солнечного удара, от перегрева. А потом, когда уже близко к месту отдыха, вдруг – оркестр! И вы знаете, видимо самые последние резервы человеческие были вдалеке, внутри организма – появилась бодрость, сила какая-то. Машина с оркестром всю колонну пропустит и потом снова в начало колонны заезжает, и звучат марши. И так трижды. Когда пошли к базе, то там, по-моему, было 100 колодцев. А обычно – 50-40…»,– до мельчайших деталей постарался воспроизвести Валентин Федорович события того времени.

 На границе с Манчжурией солдатикам была поставлена новая задача: совершить переход через Хинганский хребет, подобный переходу Суворова через Альпы, и смыть грязное пятно, которое наложило царское правительство на русский народ и армию – вернуть Порт-Артур. Но переход обернулся трагедией: злую шутку сыграли несовершенные карты и отсутствие радиосвязи в той местности. Вместо того чтобы пойти через хребет, батальон пошел вдоль него. «Мы заблудились. Над головой – солнце. Кругом – котлованы, скалистые горы. А трава выше роста человека и очень жесткая. Где-то сутки мы плутали. В кровь ноги, ботинки разбиты, вместо брюк – шорты, вместо гимнастерки – жилетка. Один автомат остался у меня. Даже не знаю, как я потерял маузер, саперную лопату. Другие тоже потеряли саперные лопаты, каски. Люди не могли идти от нехватки воды, от удара теплового. Испарения – могучие. И мы все обессиленные: в ушах – шум, в глазах – туман... И такое ощущение, что ты в какой-то пропасти – далеко-далеко. И в забытьи. Запомнил на всю оставшуюся жизнь голос командира батальона: «Ну, сыночки, ну, миленькие, ну дорогие мои, ну, осталось немножко. Вот сейчас нас найдут. Вот сейчас нас напоят. Ну, наберитесь сил. Ну, не расслабляйтесь». И мы бредем как во сне. И вдруг как сквозь сон голос: «Вода! Вода!» Кто-то белым чем-то на палке машет. И откуда-то силы взялись как тогда, когда оркестр нас поднимал. И мы начали карабкаться вверх – склон был не крутой, градусов двадцать пять. И увидели блики солнечные на глади водной. Маньчжурская долина лежала перед нами…». По словам Валентина Федоровича, от батальона из 250 солдат уцелело около 150. Остальные навсегда остались в высоких травах Хинганского хребта. Он никогда не забудет, как уговаривал, умолял друга идти, пока есть надежда. Но тот лег на землю и сказал: «Нет».

Через сутки оборванных бойцов отправили в бой за город Солунь. Сражение закончилось победой русских солдат. Для Валентина Кукуева оно стало боевым крещением. Он был не первым по счету бойцом, направленным установить координаты обстреливающей нашу сторону японской батареи. Другие бойцы с этого задания не вернулись. Кукуев сумел его выполнить, за что впоследствии был награжден медалью «За отвагу». После этого боя его и товарищей переодели в японское обмундирование. Дальнейший боевой путь Кукуева пролегал через Мукден, Порт-Артур. В Порт-Артуре к нему пришло осознание, что спустя сорок лет он идет по стопам деда, который в 1904 – 1905 годах оборонял Порт-Артур, участвовал в знаменитом Мукденском сражении. Из рассказов матери он знал, что дед пришел с войны с четырьмя Георгиевскими крестами. Но сам деда никогда не видел, так как тот пропал без вести во время Гражданской войны.

Валентин Федорович был тяжело ранен в Корее. Новый 1946 год встретил в госпитале. После чего вернулся в часть.

Война для него закончилась в мае 1946 года, когда ему было 18 лет. После этого еще пять лет служил в Хабаровске. Туда ему пришло единственное письмо от двоюродной сестры о том, что из мест заключения вернулась мама, которой «скостили» полгода за образцовое поведение.

В 1951 году Кукуев демобилизовался. Дома его ждал сюрприз: любимая девушка Надя, которую он оставил в Ивановке шестнадцатилетней восьмиклассницей, ждала его все эти годы. К моменту его возвращения она была студенткой математического факультета Воронежского пединститута. В 1952 году они поженились.

Отдал себя детям без остатка

Следующим важным этапом жизни Валентина Кукуева стала работа учителем в Гремяченской средней школе Хохольского района, которой он отдал почти 42 года. Это все годы его трудовой биографии. Втрудовой книжке одна запись: о поступлении на работу в 1956 году, и о выходе на пенсию в 1997-м.

На работе, по его собственному признанию, он «горел». Тем не менее, в школу попал случайно.

Пока служил в армии, трижды по направлению командования пытался поступить в военное училище: сначала в танковое, потом в артиллерийское, напоследок – в политическое. Помешала 58-я статья, по которой была осуждена мама.

По возвращению из армии пошел учиться на машиниста паровоза в железнодорожный техникум Воронежа на трехгодичное отделение, открытое специально для фронтовиков. Но через полтора года был отчислен все из-за той же 58-й«маминой» статьи. В техникуме поменялся директор, а он как раз опоздал на практику на железнодорожную станцию «Отрожка» (поехал к жене, получившей  направление в Костенкинскую школу Хохольского района – она в тот момент как раз рожала их первенца, и не смог вернуться к назначенному сроку по причине того, что попал в разлив Дона). Когда новый директор поднял его личное дело, то обнаружил, что он – сын «врага народа», что и решило судьбу Кукуева. Сколько после этого Валентин не обошел инстанций, а добиться восстановления в техникуме ему так и не удалось. Из-за всей этой истории молодой мужчина страшно переживал. В этот, казалось бы, совершенно безысходный момент, на горизонте его жизни и забрезжило Воронежское педагогическое училище. По воспоминаниям Валентина Федоровича, ему было очень страшно идти к директору  Ивану Федоровичу Елизарову, о котором ходили слухи, что он – дальний родственник Ленина. «Исповедь моя ему продолжалась часа полтора. Я рассказывал и кое-где всплакнул. Он молча слушал, ни одного вопроса не задал, только «козьи ножки» курил.Потом говорит: «Ничего кроме сочувствия то, о чем вы рассказали, у меня не вызывает. Но меня это не касается. Ничего этого я не слышал и не знаю. Идите к завучу – оформляйтесь. А там уже будем о вас судить по тому, как вы себя проявите…».

В педучилище Валентин Кукуев выбрал отделение физического воспитания. Пока учился, был заместителем секретаря комсомольской организации. Окончил училище с отличием. Только вот от работы в средней школе №37 Воронежа отказался: устремился в Гремяченскую школу, где тогда уже преподавала математику его Надя…

В преподавание своего предмета 29-летний начинающий учитель ушел, что называется, «с головой»…

Когда в 1963 году школу перевели в бывшее здание райкома партии, в котором не было спортазала, не только договорился с директором об оборудовании коридоров канатами и съемными перекладинами, но и привлек к проблемам школы около двадцати организаций – местных и из областного центра. В итоге рядом со школой появилось два новых объекта – стадион и спортивная площадка, оснащенная, как говорится, по последнему слову техники: гимнастическая стенка, перекладины разной высоты, наклонная лестница, полоса препятствий и многое-многое другое. Даже двухсотметровый лабиринт был. Первый в Воронежской области! По признанию Кукуева, его изготовление обошлось ему всего в… две бутылки армянского коньяка. А доставка так и вовсе бесплатно – с этим делом помог бывший ученик. Но самое главное, что в обустройстве площадки вместе со своим учителем принимали участие школьники: разравнивали привезенный в огромном количестве грунт специального состава, пилили бревна на доски для забора, вкапывали в землю четырехметровые железобетонные столбы. «Догадайтесь, как мы рыли полутораметровые ямы под столбы?–отдернув завесу времени, задорно смеется в мгновение ока помолодевший Кукуев. –Я ученика за ноги держу, а он баночкой землю выбирает!». Поэтому, когда площадка была готова, старшеклассники поддерживали на ней идеальный порядок. Стоит кому-то из младших школьников бросить бумажку, как тут же звучит: «Подними!». Так бережно относились ребята к детищу своих рук…

Спортивная подготовка детей проверялась Валентином Федоровичем по 32 параметрам. Для того чтобы добиться нужных результатов, школьники выполняли домашние задания по физкультуре. Особое внимание уделялось лыжной подготовке. Однако в лыжную секцию принимались только те ученики 4-10 классов, у кого не было нарушений дисциплины. «Я говорил: «У меня учиться на тройки непозволительно». Потому, что без остатка отдавал себя детям…».

После того, как команда Гремяченской школы, стала регулярно завоевывать призовые места в разных соревнованиях, сюда поехали проверяющие.Валентин Федорович и сегодня с гордостью вспоминает те высокие оценки, которые давались его труду (например, после урока лыжной подготовки в третьем классе заведующим облоно было сказано, что «это уровень спортшколы», а директором института повышения квалификации учителей на уроке гимнастики в школьном коридоре: «восьмиклассники выполняют программу десятого класса» и так далее).

 И вот в то время, когда Валентина Федоровича, говоря его словами, «хвалят на всех уровнях», в его жизни случается страшная трагедия: рожая шестого по счету ребенка, умирает любимая жена Надя, и он остается один с пятью детьми на руках, старшему из которых 12 лет, младшему – два годика. В этой ситуации у любого могли опуститься руки. Но не таков Кукуев, который в одиночку продолжает растить пятерых детей и одновременно продолжает расти профессионально.

В 1975 году спортивная площадка Гремяченской школы занимает 1-е место в СССР. Материал о Кукуеве под названием «Сельский учитель» появляется в журнале «Физическая культура в школе» в рубрике «О тех, кто впереди». А в1976 году журнал «Физическая культура в школе» подробно рассказывает о методике Кукуева по лыжной подготовке школьников, так как министерством просвещения СССР она рекомендована для применения во всех школах страны.

«Больше половины моих выпускников – значкисты ГТО (расшифровывается как «Готов к труду и обороне СССР» – авт.), несколько десятков разрядников», – говорит Кукуев. И рассказывает о том, как однажды в Гремяченскую школы нагрянули представители Генерального штаба вооруженных сил Российской Федерации. Причина: захотелось своими глазами взглянуть на условия, в которых взращиваются юноши, демонстрирующие в армии чудеса физической и патриотической подготовки. После чего у Кукуева началась совместная работа с Рязанским  высшим воздушно-десантным командным Краснознаменным училищем по разработке школьной программы подготовки будущих десантников…

Ушел Валентин Федорович из школы в семидесятилетнем возрасте. Мог бы, конечно, поработать еще – энергии и сейчас через край, но… 1997 год. В 10-й класс Гремяченской школы приходят ученики из других школ. Кукуев после визита представителей Генштаба в старших классах работает только с юношами, готовит их к армии. В этот раз получается, что из 12 ребят ни одного «кукуевского» ученика(из тех, кого он «взращивал» с первого класса – авт.)в группе нет. «Стоять не могут в строю, руки болтаются – чужие руки!», – с не выветрившимся по сию пору отчаянием рассказывает Кукуев. – Стометровку бежать…Один: «Я не побегу», другой: «Я не побегу». А у меня стометровка в разминке была каждый урок. А тут четыре стометровки за четверть! И лучший результат – 15 сек. Такого не было за все время моей работы! Обычно: 14,2 сек., 13 сек., 12 сек. За каждым классом у меня учет был. Я им показал тетрадь: «Ребята, смотрите, это же ваши сверстники!». А им безразлично. Мучился, мучился с ними – ничего не выходит. Предложил: «Ребята, я могу вас подготовить к армии, только в дополнение к тем двум урокам, которые по программе, надо еще два урока заниматься». Бесплатно! Сначала четверо занимались, потом двое, потом один. Результатов своего трудая не вижу. Сказал директору: «Я таких издевательств больше не могу терпеть: сколько уроков провожу, столько у меня бессонных ночей. Как так можно работать?». И во второй четверти я ушел – не мог просто так деньги получать…».

По словам Кукуева, года через два после его ухода спортплощадка заросла сорной травой…

Это нужно не мертвым, это нужно живым

Думал ли Валентин Федорович Кукуев, что придут и такие времена, когда ему, участнику Великой Отечественной войны, придется доказывать властям, что нельзя осквернять память Советских солдат, отдавших за Родину свои жизни? Но ему пришлось это делать. С великой болью в сердце. Со слезами на глазах.

И Валентин Федорович действительно плакал. Без всякого стеснения плакал на глазах у представителей средств массовой информации перед мемориальным кладбищем мадьярских фашистов, что в селе Рудкино Хохольского района, куда так и не нашел в себе сил войти. Это было накануне праздника Великой Победы в 2004 году…

О битве – и это не преувеличение – которую Валентин Федорович вел за строительство мемориала над братской могилой в Гремячьем, где захоронены 1357 Советских солдат – участников острогожско-россошанской операции, я знаю не понаслышке. Готовила материал об открытии мемориала, до этого областная газета «Берег», где я тогда работала, неоднократно подробно рассказывала о проблемах его строительства… Утверждаю однозначно – если бы не настойчивость Валентина Федоровича, не было бы в Гремячьем мемориала.

Предысторией острой борьбы стало строительство в соседнем с Гремячьим Рудкино мемориала мадьярам. Нет, конечно, понятно желание потомков венгров, особенно верующих, дать упокоение душам своих набедокуривших на русской земле предков. С этой позиции вполне объяснима установка на венгерском мемориале стелы с католическим крестом и трех черных металлических католических  крестов. Вот только размеры черных крестов откровенно шокируют! Слишком уж агрессивно нависают они над Доном! Если смотреть на них снизу, то они вообще кажутся пушками, установленными на плацдарме. И в целом мемориал, занявший три гектара земли, чрезмерно шикарен: высокий забор со стильными столбами, выложенными из природного камня, аккуратные мраморные дорожки меж мраморных плит с высеченными именами венгров на фоне аккуратных газонов… Почему-то венграм под кладбище было согласовано место именно на той господствующей высоте правобережья, откуда мадьярские фашисты обстреливали наших солдат, находящихся на левом берегу. Наши с этих высот были как на ладони. Очевидцы рассказывали, что Дон во время нашего наступления был красным от крови и фрагментов тел Советских солдат. Говорили также, что во время обороны на месте крестов стояли два крупнокалиберных мадьярских пулемета. Из одного из них был сбит наш самолет...

Общероссийский скандал, разразившийся незадолго до официального открытия венгерского мемориала, заставил власти шевелиться. Федеральные и областные чиновники сошлись на том, что нужно в 2003 году за бюджетные деньги (главным образом федеральные) построить рядом с венгерским российское военное кладбище, не уступающее тому по размерам и величественности. Церемония открытия обоих кладбищ с участием российских и венгерских госдеятелей, по замыслу, должна была пройти одновременно. Гремяченцы сумели убедить областное руководство в том, что отстраивать мемориальное кладбище на пустом месте глупо – когда всего в нескольких километрах в их селе разваливается братская могила,– что величественный мемориал Советским воинам нужно отстраивать именно здесь. Под патронажем областного управления архитектуры был разработан соответствующий проект…

Но тогдашний губернатор Воронежской области Владимир Кулаков свое слово не сдержал. Мемориал фашистам в Рудкино был открыт в мае 2003 года – тогда строительство нашего в Гремячьем и не начиналось. В июле того же 2003 года наконец-то началась реконструкция братской могилы. Правда уже в октябре работы здесь прекратились по причине отсутствия денег… Преддверие майских праздников 2004 года: вопреки обещаниям, строительные работы на мемориале в Гремячьем так и не возобновлены; на братской могиле хаос, мраморные таблички с именами погибших отколоты, кирпичные тумбы под ними разрушены…

Кукуеву было обидно за державу! Валентин Федорович пошел в «атаку» на областные власти. Поток его обращений, публикаций, комментариев для средств массовой информации по данной проблеме довели областные власти до белого каления. С каждой публикацией губернатор нес колоссальные репутационные потери. Что областные власти только не предпринимали что бы «заткнуть» ветерана. Дошли даже до того что «натравили» на него, а заодно и на газету «Берег»,руководство областного Совета ветеранов(!). Ничего не помогло. Кукуев не сдался!

Все закончилось тем, что в бюджете Воронежской области в спешном порядкебыли изысканы средства в размере 34,5 млн. руб. на строительство нового большого мемориала в Гремячьем. Его открытие состоялось в 2005 году – в день шестидесятилетия Великой Победы. Ваша покорная слуга, по заданию редакции побывала на этом мероприятии. Как и многие гремяченцы была возмущена тем, что прибывшая из области большая чиновничье-депутатская рать не допустила Кукуева постоять с собой на порожках мемориального комплекса и ни разу не упомянула его в своих речах. Валентин Федорович находился за милицейским оцеплением. Но переживал не столько из-за этого, сколько из-за того, что комплекс получился не таким грандиозным, как планировалось. В ходе строительства из первоначального проекта были выброшены пантеон с музеем под стелой и хозблок. Не предусмотрена система полива. Вместо высокой, величественной скульптуры солдата изготовлен небольшой барельеф с уродцем-коротконожкой, которого школьники уже успели окрестить «бэтманом». Гранит, на который нанесены фамилии погибших, не такого качества и цвета, как предполагалось изначально… Обращаясь как к истине в последней инстанции, не к представителям власти, а к нему, к Кукуеву, односельчане говорили о том, что ветеран и сам прекрасно видел: мемориал не тянет даже на половину той суммы, которая в него «вбита». И, тем не менее, установка мемориала даже в таком виде была победой Кукуева!

Но раздражение властей было вызвано не только активностью Кукуева, проявленной в отношении мемориала. В том же году, но несколькими месяцами раньше – 24 января, в день освобождения Ивановки, на месте гибели летчика, о чем я рассказала в начале своего повествования, был установлен Памятный знак. За много лет до этого  энтузиасты вмуровали здесь в бетонный пьедестал винт самолета. Потом православная церковь отметила память неизвестного героя деревянным крестом. А вот когда дошло до торжественного открытия Памятного знака… Дело в том, что его изготовление профинансировала партия «Родина». Что очень не понравилось губернатору- единороссу. В результате задолго запланированные торжественные мероприятия всего за сутки были отменены. Сотни собравшихся местных жителей таки и не увидели почетного караула и не услышали салюта из стрелкового оружия. Не было, естественно, и представителей районной и областной власти. Зато люди, затаив дыхание, внимали проникновенной речи человека-легенды: фронтовика, участника Парада Победы на Красной площади, офицера, доставившего Знамя Победы из Берлина в Москву, Героя Советского Союза, генерала армии Валентина Ивановича Варенникова. Как говорится, худа без добра не бывает…

А спустя некоторое время, когда Кукуев начал хлопотать о том, чтобы к Памятному знаку был оборудован спуск – ступеньки и поручни, а возле него небольшая площадка и лавочки, услышал такие оскорбительные высказывания от представителей районной власти: «Мы с бандой дело не имеем», «Не проверили факт – поверили одному человеку», «Не было там ничего». «Это кто банда? Мы с Варенниковым банда?» – возмущался Кукуев, рассказывая этот эпизод. А потом заплакал: «Люда, да как же это можно? Ведь я видел, собственными глазами видел».Слава Богу, Валентин Федорович не так давно догадался обратиться за помощью еще к одному очевидцу этого события, ныне здравствующему и проживающему в Воронеже (остальных троих уже нет в живых: двое погибли под Ленинградом, третий умер от ран, полученных на войне). Когда Кукуев приехал к нему, тот просто опешил: «Валька! Да ты что? Как тебе не верят? Помнишь, какую ты истерику закатил, когда кишки увидел?». Пожилой, больной человек нашел время и силы, чтобы приехать в областную  ветеранскую организацию, где написал заявление о том, что подтверждает гибель летчика в 1942 году в Ивановке «преклонными годами, совестью и личной подписью». Удостоверенный несколькими печатями документ Кукуев отвез в районную администрацию. Месяц назад им наконец было получено обещание главы райадминистрации помочь с оборудованием площадки вокруг Памятного знака…

«Учителя должны приводить школьников туда, – взволнованно говорил Кукуев, – чтобы они знали и понимали. И сами учителя должны понимать. Когда я обратился в школу с просьбой дать учеников помочь убрать снег с мемориала в Гремячьем, мне было отказано. Сказали: «Это опасное дело. Побежит ученик через дорогу – его машина задавит». А ты, учитель, зачем? Стой и смотри. У меня ученики чего только не делали – и ни одной травмы не было. Но со мной в школе даже разговаривать не стали»…

Мемориалу, администрации и недавно возведенному в Гремячьем храму Валентин Федорович ежегодно дарит несколько сотен луковиц тюльпанов. Выращивает он их сам. Это его хобби. Вернее, страсть.

А разговаривали мы с Валентином Федоровичем на кухне, в присутствии Богоматери, Христа и еще нескольких святых, которые взыскующе смотрели на нас с икон из Красного угла. Когда я обратила внимание на стоящее рядом с иконами красивое пасхальное яйцо из бардового бархата с миниатюрным изображением святителя Митрофания Воронежского, размещающимся на бархатной подушечке внутри «скорлупки», то Валентин Федорович пояснил: это подарок его бывшего ученика, ныне благочинного Семилукского церковного округа Воронежско-Борисоглебской епархии протоиерея Василий Попова, который не забывает своего учителя, а на этот раз навестил его в нынешнюю Светлую Пасхальную Седмицу, за день до моего приезда…

Людмила Тореева (г. Воронеж)
Опубликовал Внук Кукуева В.Ф.
Кузнецов А.А.