Пётр
Александрович
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
22 июня 1941 года заместитель командира эскадрильи 127-го истребительного полка 11-й смешанной авиадивизии Западного особого военного округа старший лейтенант Петр Кузьмин таранным ударом сбил немецкий истребитель. Совершил подвиг, навеки вписавший его имя в историю Великой Отечественной. Семьдесят пять лет прошло, и сегодня фактически нет ни одной книги, как отечественной, так и зарубежной, описывающей боевые действия советской авиации в первый день войны, где не было бы имени отважного летчика-истребителя.
Уже 28 июня 41-го года о Кузьмине и его подвиге со страниц "Красной Звезды" узнала вся страна. 2 июля там же публикуется стихотворение известного поэта Михаила Светлова "Баллада о старшем лейтенанте Кузьмине". В те же дни главная армейская газета рассказывает и о наземном огненном таране легендарного Николая Гастелло, на подвиг которого откликается стихотворением поэт Михаил Голодный. Имена отважных летчиков зазвучали по радио, о них заговорили на аэродромах, в окопах, на предприятиях, в колхозах. Не только читатели "Красной Звезды", вся страна ждала торжественной развязки - достойного награждения героев! 9 июля во всех центральных газетах публикуется первый за 18 дней войны указ о награждении отличившихся воинов-авиаторов. Но в нем нет ни Кузьмина, ни Гастелло... Через две недели Гастелло все же станет Героем Советского Союза и его будут ждать всесоюзная слава и почитание. Имя отважного капитана получит наземный таран, и в наградных документах на летчиков, направивших свой самолет на скопление войск противника, впредь так и будут писать: "повторил подвиг Гастелло". Точно так же получит собственное имя и подвиг Александра Матросова, закрывшего своим телом амбразуру немецкого дота. Воздушный таран, а в годы Великой Отечественной его совершили более 600 авиаторов, должен был получить имя Петра Кузьмина, но не получил. Более того, Кузьмин вообще не был награжден. Ничем. В довесок к этому, к нашему стыду, до восьмидесятых годов прошлого столетия его имя вообще было предано забвению. Почему же прошедший две войны, имеющий две государственные награды, отличный, что называется от бога, летчик-истребитель и невероятно одаренный человек - поэт, художник, сочинитель песен, музыкант-виртуоз, пользовавшийся среди авиаторов огромным авторитетом, так и не стал Героем Советского Союза, а совершенный им подвиг остался безымянным? Ответ на этот вопрос я искал 30 лет...
Командир отделения курсантов Петр Кузьмин. Фото сделано 28.04.1935 г., г. Энгельс. Публикуется впервые. Из личного архива Н.Качука.
О том, при каких обстоятельствах начался в августе 1985 года этот поиск, я подробно рассказал на страницах "СБ" летом минувшего года (см. "СБ" за 22 и 25 августа 2015 г.) в материале "Возложите цветы на небо", посвященном 9 летчикам 127-го истребительного полка, сложившим свои головы в смертельной схватке с врагом 22 июня 1941 года в небе Гродненщины. Среди них был и Петр Кузьмин.
Сначала о главном - о людях, благодаря которым подвиг Кузьмина не был забыт. Это брат Петра - авиатор, выпускник Вольской авиационно-технической школы Николай Александрович Кузьмин и легендарный исследователь истории ВВС, участник войны, член Комиссии по увековечению памяти погибших воинов Советского комитета ветеранов войны Соломон Семенович Верховский, благодаря самоотверженному, подвижническому труду которого были собраны архивные материалы на 1.207 авиаторов, совершивших 670 воздушных и 545 наземных таранов! Их многолетняя, воистину неутомимая борьба и настойчивость помогли пробить крепкие бюрократические стены запретов и надуманных тайн.
Сегодня мало кто знает, что документы о наших потерях в Великой Отечественной войне четверть века были засекречены и наглухо закрыты за дверями военного архива в Подольске. Да что там потери, даже праздник Победы стал по-настоящему праздником и впервые широко и торжественно был отмечен лишь через 20 лет после окончания войны - 9 Мая 1965 года. Это событие буквально всколыхнуло всю страну! Наконец-то расправили плечи участники войны: от Бреста до Владивостока впервые прошли встречи боевых побратимов полков и дивизий, повсеместно начали создаваться советы ветеранов частей, а в издательствах публиковаться воспоминания и мемуары творцов Победы, которых активно звали на телевидение, радушно приглашали в редакции газет и журналов. Правда, к сожалению, доселе неслыханная и достойная этих людей эйфория внимания со временем стала спадать - на самом верху вдруг показалось, что из уст ветеранов выплеснулось излишнее количество информации, к которой советский человек соответствующим образом не подготовлен. Получив отмашку, усиленно заработали соскучившиеся было по настоящему делу "секретчики": цензоры, литсотрудники, идеологи... Вновь заскрипели в обратном направлении приоткрытые двери архивов, оставляя лишь узкие щелочки - для избранных, допущенных и надежных.
В 1971 году на страницах "Военно-исторического журнала" в рубрике "Мастерство и героизм" появилась статья замполита 127-го истребительного полка подполковника в отставке Александра Проскурина "В первый день войны" о боевых действиях этого полка
Уникальный И-3 — первый самолет-истребитель, который освоил курсант П.Кузьмин в Энгельсе в 1936 году.
22 июня 41-го года с аэродрома "Лесище" в районе Гродно. Написана она на основании воспоминаний автора и, как следует из ссылок, - материалов Центрального архива МО СССР в Подольске, где и до сего дня хранятся документы 127-го иап. Но как говорится, не верь глазам своим и все подвергай сомнениям: она изобилует множеством существенных неточностей и фактами, которые не подтверждаются теми же архивными документами, на которые ссылается Проскурин. Приложились "секретчики" или постарался сам автор? К этой статье я еще вернусь и сейчас не об этом. Это была первая ласточка, первый подробный рассказ о летчиках 127-го полка в открытой печати. В закрытой, не для всех, действия полка анализировались и ранее, но до 1964 года (!) все научные исследования Министерства обороны о боевых действиях советской авиации в годы войны были под грифом "секретно"! Знаменитая директива генерального штаба № 6/154890 от 29.05.1964 г. грозный штамп "секретно" зачеркнула, заменив его на менее строгий, но опять же недоступный для большинства - "для служебного пользования", который оставался в силе вплоть до развала СССР! Кого и чего боялись?
Архивные документы П.Кузьмина (из личного архива Н.Качука).
К сожалению, статью Проскурина Николай Кузьмин прочитал лишь в самом конце 70-х годов. Почти 40 лет он не знал не только никаких подробностей о последнем бое брата, но и место его захоронения. Начал ходить по инстанциям. Но, увы, ничего конкретного так и не добился. Инстанциям было не до Кузьмина. Решил взяться за перо. Ответ из подольского архива был краток: "Согласно приказу № 118 от 12 июля 1941 г. по 127-му истребительному авиационному полку значится: исключить из списков части заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта Кузьмина Петра Александровича как погибшего в воздушном бою с противником
Полутораплан Поликарпова И-5. С него началось обучение будущего летчика-истребителя Петра Кузьмина во 2-й авиашколе в Борисоглебске
22 июня 1941 г. в районе села Каменка юго-восточней 46 км, города Гродно БССР". Каменку на карте Щучинского района Николай Александрович нашел без проблем, но в статье Проскурина она не упоминается, а говорится о Лесище, которого в этом районе нет.
Как человек военный и понимающий, где можно найти ответы на его вопросы, он пишет в Щучинский райвоенкомат. Увы, началась длительная и нерезультативная переписка... Теряя терпение и надежду, Николай Кузьмин хватается за последнюю соломинку - пишет письмо председателю Каменского сельского Совета: "Понимаю, что дел у вас по горло, но все же прошу уделить внимание моей просьбе, ибо девиз "никто не забыт..." повелевает помнить погибших за свободу Родины. 16 июля 1981 года сотрудник Щучинского райвоенкомата майор Сергей Фомичев обращался к заведующей ВУС вашего сельсовета с просьбой сообщить, не помнит ли она сама или из разговоров жителей села о таком случае. Из бесед с оставшимися в живых его сослуживцами узнал, что его самолет разбился где-то около костела (Антониевский костел в Каменке. - Прим. авт.). Нельзя ли заинтересовать этим поиском следопытов Каменской средней школы? Его самоотверженная битва и достойная гибель взывает к памяти. Грешно забыть защищавших наше светлое небо".
На занятиях в 14-й школе военных летчиков в г. Энгельсе.
И надо сказать, Николай Александрович попал в самую точку: учителя и ребята из Каменской школы окажутся молодцами - откликнутся! Но это будет чуть позже. Честно сказать, неизвестно, чем бы закончилась вся эта поисковая история, если бы в дело не вступила "тяжелая артиллерия для бюрократов" - неугомонный Соломон Верховский. В 1981 году он пошел по московским редакциям, где его не очень-то ждали, и все же на страницах журнала "Молодой коммунист" опубликовал статью "Тараны первого военного дня", где рассказал и о подвиге Кузьмина в небе над Каменкой, за который летчик-герой был представлен к награде. После этого словно прорвало, в "атаку" за память о летчике-герое поднялись, взбудоражив всю страну, его статьи "Иду на таран!", "Красные соколы сорок первого", "Огнем полыхала небес глубина" в газете "Известия", "Летчик из Светловской баллады" в "Красной Звезде", "Герои воздушных таранов" в журнале "Авиация и космонавтика"... В редакции в адрес Соломона Верховского посыпались письма от однополчан Кузьмина, откликнулись очевидцы его подвига и люди, которые хоронили отважного летчика. Ребята из клуба "Красные следопыты" Каменской средней школы связались с односельчанами, одноклассниками и родными Кузьмина, с директором Новоспасского краеведческого музея Ульяновской области Марией Гордеевой, которая с 1983 года собирала материалы о своем легендарном земляке Петре Кузьмине. Нашли и место, где располагался аэродром, - у деревни Прудцы в урочище Лесище. Со временем и в музее Каменской школы, у истоков которого стоял бессменный, на протяжении 30 лет, ее директор Василий Адамович Витковский, появился уголок, посвященный Кузьмину. Тогда же возникла идея установить в Каменке обелиск. К делу достойного увековечения памяти легендарного летчика с ходатайством о его награждении подключился Совет ветеранов 3-й армии во главе с его председателем - легендарным генералом Владимиром Грузенбергом. Но в перестроечные годы многое (и не только работа по увековечению погибших воинов) остановилось.
Фрагмент письма брата П.Кузьмина Николая в Каменский сельсовет, с которого и начался поиск. 1981 год.
Его выбрало небо
Изучая архивы 127-го иап и документы Петра Кузьмина, встречаясь с его однополчанами, читая сохранившуюся переписку с воспоминаниями о нем, я пытался понять, почему из сотен тысяч летчиков, участвовавших в Великой Отечественной, история выбрала именно этого парня - из простой бедной крестьянской семьи. Выражение "парень от сохи" в данном случае как никогда уместно. Для родившегося 16 августа 1908 года в селе Репьевка Сызранского уезда Сибирской губернии Петра будущее, как казалось, было предопределено: плуг, земля-кормилица, обильно политый потом хлебушек... Незавидная, полная лишений и тяжкого труда, крестьянская доля. В едва сводившим концы с концами хозяйстве Александра Ивановича и Пелагеи Михайловны Кузьминых с надеждой и радостью смотрели на своего первенца. Мужские руки на деревне всегда были в особой цене. И Петя не обманул ожидания своих родителей. Сызмальства не чурался никакой работы, рос, соседям на зависть, трудолюбивым, отзывчивым, заботливым пареньком. Подрастали и помощники: братья – Михаил и Николай, сестра Елизавета. Жили тяжко, голодно, но весело. Александр Иванович играл на гармони, прекрасно пел. Не отставала от мужа и жена, музыкально одаренными, с отличным слухом были и дети. Лучшие музыканты и плясуны – это Кузьмины, об этом в округе знали все.
В октябре 1915 года Петю отвели в школу. Мир знаний буквально очаровал его. В третьем классе Петя сделал деревянный самолет, который возили в райцентр - на выставку. Он уже тогда заболел небом, но оно было так далеко и так недосягаемо! Учиться в школе ему довелось всего 3 года. В мае восемнадцатого его отцу предложили переехать на отдаленный хутор Мантуровский, где его ждал солидный участок пашни. Земля! Этот аргумент для крестьянской семьи перевесил все остальное - Кузьмины тронулись в дорогу.
Больше всех расстроилась от этого известия учительница Петра Ксения Ивановна Городнова, которая прочила Петру большое будущее. На память решили сфотографироваться всем классом. У Петра на том снимке в руках гармонь. И это не для красоты композиции. Одаренный 10-летний ребенок на зависть взрослым великолепно играл на этом инструменте. Выучился сам, без учителей и музыкальной школы! К этому стоит добавить, что маленький Петя еще и прекрасно рисовал!
Михаил Светлов. «Баллада о старшем лейтенанте Кузьмине», опубликованная 2 июля 1941 г. в «Красной Звезде».
На хуторе обживались с нуля, работы - невпроворот. С первых лучей и до заката солнца, и так изо дня в день 12 лет Петр отработал в хозяйстве отца. О школе пришлось забыть, до нее было очень далеко - пешком не дойдешь... Но тяга к знаниям, если она, конечно, есть - великая сила! Петя учился сам, по ночам, днем времени не хватало. С жадностью буквально глотал книгу за книгой, которые с трудом доставал в райцентре, получая гневный нагоняй от отца за сожженные за ночь свечи. И все же главным была работа. Сеяли вручную, пахали сохой, убирали серпом и косой, молотили тоже вручную - цепом. Рук не хватало, помогали дед Петр и бабушка Лиза. С трудом пережили страшную засуху и голод в Поволжье, унесший сотни тысяч жизней. Титаническими усилиями, кровавыми мозолями Кузьмины одними из первых среди односельчан-бедняков выбились в середняки. Но тут грянула коллективизация... Одними из первых они вступили и в колхоз.
На истребителе И-15 лейтенант П.Кузьмин воевал в небе над Хасаном.
Мечта о небе, о профессии летчика с каждым годом казалась Петру все более и более недостижимой. В ноябре 1930 года его призвали в армию. Он слезно просился в авиацию, но попал в пехоту, в полковую школу при 102-м стрелковом полку, который квартировал в Куйбышеве. С первых дней закаленный крестьянским трудом юноша зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны. Его командиры были крайне удивлены грамотностью и начитанностью курсанта, имеющего за плечами всего 3 класса образования. Вызывали восхищение и его музыкальные таланты, и умение рисовать. Словом, пришелся Петр Кузьмин, как говорится, ко двору, о чем и уведомил Александра Ивановича благодарственным письмом за отличное воспитание сына начальник школы. В 102-м полку, после окончания школы, его назначили командиром отделения - в петлицах появилось по два треугольника, а в январе 1932-го и вовсе оказали неслыханное по тем временем для младшего командира доверие - приняли кандидатом в члены ВКП(б)!
Петр страстно хотел учиться, но разнарядки в летные школы не было, а к пехотным душа не лежала. Командование пошло навстречу и в 1932 году отпустило его в долгосрочный отпуск – для обучения в гражданском вузе. Его уровень подготовки позволил поступить сразу же на 3-й курс рабфака Агролесомелиоративного института в городке Бузулуке. Но, увы, через 3 месяца его закрыли. Перевелся на 3 курс рабфака при Планово-экономическом институте в Куйбышеве. Через пару лет в народное хозяйство прибыл бы еще один толковый бухгалтер-экономист. С мечтой стать летчиком он уже распрощался, но небо продолжало тревожить сердце, продолжало звать к себе. И вдруг у него появился шанс: ЦК ВКП(б) принял постановление об улучшении состава курсантов, принимаемых в летные военные школы. В 1931 году был проведен первый спецнабор: сотни коммунистов сели за штурвал самолета. Узнав об очередном, Петр бросился в партком. На его удачу, Средневолжский крайком ВКП(б) получил задачу обеспечить набор коммунистов для только что сформированной на подотчетной им территории, в Энгельсе Саратовской области, 14-й военной школы летчиков.
Так вот счастливо сошлись звезды, и наконец-то сбылась детская мечта Пети Кузьмина: 14 августа 1933 года он стал курсантом школы пилотов. Лучшего подарка к 25-летию и не придумаешь! Крепко сбитого, с двумя треугольниками в петлицах командира отделения, имевшего за плечами 2 года службы в РККА, встретили, что называется, с распростертыми объятиями: доверили исполнять обязанности помощника командира взвода!
Уже первые полеты на учебном У-2 показали, что в небо он рвался не зря - оно очень быстро признало его своим. Родителям Петра вновь полетели благодарственные письма - теперь от командования авиашколы. И не только за учебу. Он и здесь активно участвует в общественной жизни, солирует в оркестре, оформляет наглядную агитацию.
Все курсанты Энгельской школы мечтали стать истребителями, но для этого надо было освоить капризный, очень сложный в пилотировании биплан Р-1 – копию британского Де Хевилленд Д.Х. 9А, фактически первый советский боевой самолет. Большинству курсантов «оседлать» его не удавалось, и они продолжали обучение на более простом самолете Р-5, после которого выпускались пилотами легкобомбардировочной, штурмовой или разведывательной авиации. Кузьмин сначала за 46 полетов (норма 70 полетов) «приручил» вреднющего Р-1, а затем всего за 11 покладистого Р-5 и был допущен в когорту счастливчиков -- осваивать истребитель полутораплан И-3 образца 1928-го года! Учебной спарки не было, поэтому Петр сразу же вылетел самостоятельно. За 46 полетов успешно прошел первоначальную программу обучения и по окончании школы заслужил направление в истребительную авиацию. Мало того. Как одного из лучших выпускников (средний балл аттестата – 4,7), лейтенанта Кузьмина направляют не в строевую часть, а в самую передовую на тот момент Борисоглебскую 2-ю Краснознаменную школу летчиков-истребителей, для освоения в качестве слушателя истребителя И-16 с целью дальнейшего использования в скоростной истребительной авиации.
Надо сказать, что лучший по тем временам истребитель И-16 был норовистым, сложным в пилотировании самолетом. В угоду сверх манёвренности конструктор Николай Поликарпов сделал его неустойчивым, с задней центровкой. Необычно юркий и вертлявый он все время стремился сбросить с себя «седока», не давая летчику расслабиться от взлета до посадки, во время которой мог неожиданно «взбрыкнуть» - резко развернуться или вовсе лечь на спину, сделав полный капот с ударом незадачливого летуна, что называется затылком о землю. Словом, не для середнячка был самолет. Кстати, абсолютно все самолеты, на которых довелось летать Кузьмину с 1933 по 1941 год, принадлежали руке «короля истребителей», талантливейшему советскому авиаконструктору, сыну епископа, выпускнику духовной семинарии Николаю Николаевичу Поликарпову, вознагражденному за его труд «великим» Сталиным тюрьмой, чудом не состоявшимся расстрелом, 10 годами лагерей (условно), а потом, незадолго до преждевременной смерти, премиями, званиями, наградами... Но потерянного здоровья это ему, увы, не вернуло.
Во 2-й истребительной эскадрилье Борисоглебской авиашколы лейтенант Кузьмин сначала освоил поликарповский истребитель – полутораплан И-5, на котором не только летал на пилотаж и воздушный бой, но и на «хорошо» и «отлично» отстрелялся по наземным целям. Лишь после этого был допущен к И-16.К счастью, у этого грозного «ишачка», как звали самолет за невиданное упрямство, был учебный вариант – двухместная спарка УТИ-2. На ней и начали «катать» нашего Петра: 59 вывозных и 24 контрольных полета! Зато вылетел на И-16 самостоятельно он без всяких проблем. Как оказалось, не так страшен черт, как его малюют! Всего 12 самостоятельных полетов на пилотаж в зоне оказалось достаточно, чтобы его командир эскадрильи доложил о готовности слушателя лейтенанта Кузьмина к выпуску из школы и его годности для прохождения дальнейшей службы в скоростной истребительной авиации на самолетах И-16. Хотя стоп. Это еще не все. В Борисоглебской авиашколе тогда работал специалист известный на все ВВС страны, который запросто мог поставить жирный крест на судьбе любого летчика попавшего в его жесткие «лапы». Это начальник психофизиологической лаборатории военврач II ранга А. Архангельский. Он разработал уникальные методики и тренажеры, за которые был даже награжден орденом. Прошел Кузьмин и Архангельского, и его «пыточную», и барокамеру, прошел с хорошими результатами и выводами: «распределение внимания – выше среднего, реакция – быстрая, глазомер глубины – хороший…».
4 ноября 1937 года он выпускается из 2-й школы летчиков-истребителей и аттестуется на должность младшего летчика в скоростную истребительную авиацию на самолет И-16 и получает назначения в 31-ю отдельную истребительную эскадрилью на Дальний Восток. На советско-японской границе было тревожно, обстановка обострялась там с каждым днем, поэтому направляли в ВВС Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии самых лучших.
В авиационную часть, располагавшуюся у станции Уссури, недалеко от г.Лесозаводск, в Приморье, лейтенант Кузьмин прибыл хорошо подготовленным по тем временам военным летчиком. За плечами 4 года учебы (3 – в Энгельсе и 1 – в Борисоглебске). Столько учили в советских высших летных авиаучилищах в 80-х годах минувшего столетия. Освоены самолеты У-2, Р-1, Р-5, И-3, И-5, УТИ-2, И-16 с налетом в 104 часа.
В Уссури его ждал не очень приятный сюрприз: на вооружении 31-й эскадрильи состояли полуторапланы И-15, а не И-16! Но как говорили летчики тех времен: кто освоил «ишачок», полетит и на бревне! Тем более И-15 был создан на базе И-5, на котором Кузьмин летал в Борисоглебске. Без проблем Петр вошел в строй и занял свое место в боевом расчете звена одного из отрядов 31-й эскадрильи, которой командовал опытный летчик капитан Петр Ганичев.
Боем живет истребитель
Не прошло и года, как Петру Кузьмину пришлось принять участие в реальных, а не учебных боях. На базе его эскадрильи впопыхах сформировали 48-й истребительный полк, который начал получать на вооружение модернизированные И-15 бис и был срочно переброшен к границе, на полевой аэродром "Заимка Филипповского". 48-й иап должен был стать основой авиационной группировки созданного 1 июля 1938 года Краснознаменного Дальневосточного фронта. Все это делалось в ответ на непрекращающиеся провокации японской военщины, которые привели к ожесточенному боевому столкновению в районе озера Хасан. Наши сухопутные войска действовали крайне неудачно и неумело. Причиной тому были массовые репрессии, кровавым катком прокатившиеся по Дальнему Востоку. Многими частями и подразделениями просто командовать было некому! Сплошные "временно исполняющие" и "временно допущенные"!
НКВД всюду мерещились изменники и японские шпионы. Доразоблачались и дорасстреливались до такого умопомрачения, что 13 июня 1939 года сбежал к тем самым японцам прима дирижер и организатор "чистки", главный чекист всего Дальнего Востока - начальник местного Управления НКВД комиссар госбезопасности 3-го ранга (генерал-лейтенант!) Генрих Люшков!
Обескровленная беспощадными репрессиями, плохо обученная, без опытных командиров армия атаковала, истекала кровью, но сбросить японцев с захваченных ими высот Безымянная и Заозерная не могла.
На истребителе И-153 «Чайка» ст. л-т П.Кузьмин воевал в финскую, на нем встретил и Великую Отечественную
1 августа по приказу командующего фронтом Маршала Советского Союза Блюхера в дело вступила авиация, которой руководил знаменитый летчик Герой Советского Союза комбриг Павел Рычагов (будущий начальник ВВС РККА). Все подразделения истребительной авиации, а кроме 48-го иап это были эскадрильи от 40-го иап и 10-го сап, Рычагов доверил командиру 48-го иап капитану (!) Петру Ганичеву! Больше было некому - репрессии буквально выкосили руксостав ВВС! Группу из 36 истребителей И-15 в первом вылете возглавил лично Ганичев. В нем участвовал и Петр Кузьмин. Наши летчики щедро угостили японцев пулеметным огнем и мелкими осколочными бомбами. Через полтора часа атаковали еще раз. Следующие 3 дня не летали – туман намертво приковал наших авиаторов к земле. Наступил решающий день сражения – 6 августа. С утра вновь сложные метеоусловиях – в одних местах густой туман, в других - низкая облачность с нижней кромкой всего в 50-60 метров. Наступление откладывалось. В Москве, крупнейший стратег в области применения авиации Иосиф Сталин буквально рвал и метал: «Что значит какая-то облачность для большевистской авиации, если она хочет действительно отстоять честь своей Родины!».
Кузьмин вместе с боевыми товарищами нанес первый штурмовой удар по позициям японцев только после 16 часов. В массированной атаке участвовало 250 истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. Налеты нашей авиации продолжались до 10 августа. Истребители на И-15 и И-15 бис совершили 534 боевых вылета. Из них 10 на счету Петра Кузьмина.
Ценой огромных потерь, о которых советский народ и не догадывался, враг был отброшен, авантюра японских горе-стратегов провалилась. Засекреченная на многие годы правда нашей победы такова: 960 погибших и пропавших без вести, 2.752 раненых. По итогам конфликта целый ряд военных снимут с должностей и репрессируют, командующего Дальневосточным фронтом маршала Блюхера арестуют, он умрет во время следствия.
Лейтенанта Петра Кузьмина удостоят высокой награды - ордена Красного Знамени, станет он и обладателем специального знака "Участнику боев у озера Хасан" (его вручат всего 3.481 человеку из 15 тысяч воевавших военнослужащих и пограничников!), получит он и повышение - должность начальника связи 4-й эскадрильи 48-го иап. Командира его полка Петра Ганичева наградят орденом Ленина, повысят в звании до майора и назначат командиром истребительной авиабригады. Судьба сведет их вновь - в Белоруссии, где они и погибнут в один день - 22 июня 1941 года...
4-я эскадрилья 48-го иап под командованием старшего лейтенанта Кулинича по итогам 1939 года была признана лучшей в ВВС 1-й Особой Краснознаменной армии Дальневосточного фронта и получила переходящее Почетное Красное Знамя Военного Совета фронта, а ее командир и военком премированы. В это время разразился очередной конфликт, на этот раз с Финляндией, который неожиданно принял затяжной, кровавый характер. По всей стране стали спешно искать подразделения и части ВВС, которые были способны усилить крайне неудачно воюющих «сталинских соколов». Не случайно, что выбор пал на 4-ю аэ 48-го полка, которая освоила новейший по тем временам истребитель И-153 М-62 «Чайка»- последний из семейства полуторапланов Николая Поликарпова.
Сохранилось письмо Петра Кузьмина родным от 20.02.1940 г., где он пишет, что 3 февраля он выехал с Дальнего Востока, 16 февраля прибыл в Ленинград, а в ночь на 17 выехал в Петрозаводск: «… теперь нахожусь от Петрозаводска км. 100. Работаем с одного озера (оз.Суо-Ярви. – Прим. авт.). Постоянно перебазируемся…». Что интересно, автору этих строк вместе с сослуживцами в 1980-м году довелось повторить маршрут Кузьмина от Ленинграда до Владивостока. В общем вагоне пассажирского поезда и тоже 14 суток – ничего не изменилось!
16 истребителей И-153 эскадрильи дальневосточников влились в состав главной ударной силы ВВС 8-й армии, которыми руководил Герой Советского Союза комбриг Иван Копец, в 72-й смешанный авиаполк. В тот момент полк лихорадило, он нес неоправданные небоевые потери. По докладу чекистов был снят с должности командир полка. Его сменил опытный летчик – полковник Андрей Таюрский.
Не давать финнам свободно перемещаться по шоссейным и железным дорогам, «загнать их в угол» - это была одна из главных задач, которую ставил перед летчиками комбриг Копец. И в этом преуспел Кузьмин: в одном из первых вылетов на « охоту» он перехватил, обстрелял и заставил остановиться финский эшелон. Действуя в сложнейших метеоусловиях, 4-я аэ не уронила звание лучшей эскадрильи Дальнего Востока.17 успешных боевых вылетов на разведку и штурмовку войск противника совершил командир звена старший лейтенант Петр Кузьмин. Но всего через три недели война закончилась. И как написано в документах «за доблесть и геройство в борьбе с белофиннами» он награжден медалью «За боевые заслуги»». Эта награда еще раз подтвердила, что в выборе профессии он не ошибся и состоялся как умелый, воздушный боец.
Боевой путь
Ход финской войны показал истинное состояние Красной Армии, ее отсталость и несоответствие тем хвалебным оценкам, которые бодро докладывались Кремлю. Был смещен с должности наркома обороны маршал Ворошилов, срочно принимались меры по укреплению РККА. Грандиозное реформирование и строительство намечалось в ВВС.
В Белорусском особом военном округе было приказано в кратчайшие сроки сформировать 6 истребительных и бомбардировочных полков, 2 авиабригады и 10 авиабаз!
В Бобруйске всего за месяц должен был стать в строй создаваемой здесь 42-й истребительной бригады 127-й истребительный полк на самолетах И-153. Датой начала формирования полка считается 11 апреля 1940 года, но по-настоящему дело закрутилось лишь тогда, когда через 2 недели в Бобруйск из Петрозаводска, с бывшего финского фронта прибыли две эскадрильи - 30 самолетов И-153 "Чайка". Основой полка, ее главной ударной силой, стала 1-я эскадрилья под командованием кавалера ордена Красной Звезды старшего лейтенанта Антона Кулинича, в которой на должность старшего адъютанта эскадрильи (начальника штаба) был назначен старший лейтенант Петр Кузьмин. Уже в начале июня наверх доложили о сформировании полка, всех его 4 эскадрилий. Недостающий летный состав набрали из соседнего 122-го иап, остальные - выпускники летных школ 1940 года. Прямо с завода получили 38 новеньких "Чаек", что даже перекрыло число полагающихся иметь по штату самолетов: 68 вместо 63.
Надо сказать, что бобруйская земля стала счастливым местом для рождения полка. Он пройдет всю Великую Отечественную войну и закончит ее в небе над Берлином. Станет 127-м Варшавским Краснознаменным. Орден Красного Знамени полк получит за успехи в Бобруйской (!) наступательной операции в 1944 году. Ценой жизни 66 летчиков и 2 техников за войну будет уничтожен 241 немецкий самолет. Довелось повоевать полку и в Северной Корее: на его счету 33 сбитых американских Ф-86 "Сейбр". 127-й иап воспитал 3 Героев Советского Союза, с двумя из них - Константином Трещевым и Федором Химичем - мне посчастливилось общаться, во многом благодаря им я и пишу эти строки.
Лето 40-го года было в Бобруйске по-настоящему жарким. Молодой летный состав полка начал осваивать новый для него боевой самолет. Учебного самолета-спарки у И-153 не было, началась неизбежная ломка дров. Будущие асы стали выводить самолеты из строя с такой интенсивностью, что забеспокоилось командование в Минске. Засуетились особисты - уж не вредительство ли? Разбираться прилетел командующий ВВС округа генерал-майор авиации Иван Копец. Собрал прямо на аэродроме у самолетов своих старых знакомых летчиков-"финнов". Выслушал каждого. Лично принял участие в полетах. Никаких недостатков и в действиях Петра Кузьмина и других летчиков-инструкторов, обучавших желторотиков, он не нашел. Причиной всему были спешка и те нереальные планы по переучиванию, которые спускала Москва. Но как-то повлиять на это, перенести сроки готовности полка Копец был не в силах. Визит командующего был для Кузьмина настоящим спасением. Дело в том, что Петр Александрович был председателем товарищеского суда чести командного, политического и начальствующего состава полка.
Был он им и в 48-м полку на Дальнем Востоке, избрали его на эту хлопотную, неблагодарную должность и в 127-м. Как рассказывал Константин Трещев, командование полка кандидатура Кузьмина не очень устраивала, но голосование было тайным и пользующийся огромным авторитетом Петр Александрович неизменно набирал рекордное количество голосов. Есть такое понятие - неформальный лидер. Вот таким лидером и был в полку Кузьмин. Особенно это почему-то задевало политруков. Вокруг Петра всегда были люди, они шли к нему, что называется, днем и ночью, шли за советом и помощью. В своем письме сестра Кузьмина Елизавета вспоминала: "Петр был очень жизнерадостным человеком, общительным, была в нем какая-то большая внутренняя сила, которая притягивала к нему людей. Я помню, когда Петр перед войной, в 39 - 40-х годах приезжал домой, то сбегались три села, чтобы послушать его рассказ о том, что происходит в стране и во всем мире". Старший лейтенант Кузьмин был не только отличным летчиком-орденоносцем, лучшим стрелком в полку - и в воздухе, и на земле, образцовым в строевом отношении командиром (пехотная школа!), но и прекрасно рисовал, сочинял стихи и песни, руководил полковым оркестром, виртуозно играл на баяне, балалайке, мандолине, гитаре. А плясал Петр, как вспоминал Константин Трещев, похлеще знаменитой "Цыганочки с выходом" Николая Крючкова в легендарном фильме тех лет "Трактористы". Он был мастером на все руки: починить, сшить, подковать... И даже такая вроде бы мелочь: когда косили траву на полевом аэродроме, угнаться за Кузьминым не мог никто. И главное - он был добрым, справедливым, отзывчивым и кристально честным человеком. Поэтому настойчивые призывы замполита полка батальонного комиссара Александра Проскурина прижать к ногтю виновных в аварии самолетов, к его нескрываемому неудовольствию, не находили поддержки у Петра Александровича. Люди невиноваты, правоту Кузьмина подтвердил и визит генерала Копца. Формализмом, имитацией бурной деятельности Петр заниматься не стал. Черная кошка между ним и замполитом пробежала, и это осталось в памяти последнего надолго...
Волна аварийности накрыла не только 127-й иап, она жестко прошлась по всем ВВС РККА, которые в спешке реформировались и переучивались. Нарком обороны маршал С. Тимошенко приказал начальнику генерального штаба генералу армии К.Мерецкову лично с комиссией с 1 по 10 августа 1940-го года проверить 9 наиболее аварийных частей ВВС Западного и Прибалтийского военных округов. В этот список попал и 127-й иап, который к тому времени вошел в состав 9-й смешанной авиадивизии. В Бобруйск Мерецков прибыл в сопровождении командующего округом генерал-полковника Павлова и генерала Копеца. На день проверки полк, согласно доклада его командира майора Ершова, налетал 1207 часов, имел 3 аварии и 18 серьезных поломок. Катастроф и погибших не было. И, несмотря на то, что отстрелялись по воздушным мишеням молодые пилоты во время проверки на двойку, положение дел в полку было признано не таким уж плохим. 19 летчиков уже начали летать ночью, подтягивались к передовикам и остальные. Худшей, а в ней было большинство «желторотиков», была признана 4-я эскадрилья, отстающая по всем видам подготовки. Ее командир капитан Усенко был охарактеризовал как «неопытный безвольный командир», которого необходимо убрать из истребительной авиации (переведен в авиацию связи, геройски погиб 9 августа 1941 года, посмертно награжден орденом Красного Знамени – Прим. авт).Вскоре Петра Кузьмина переведут из 1-й в 4-ю аэ – «поднимать на крыло» отстающих.
Перед боевым вылетом.
17 сентября 127-й иап перебросили поближе к границе, в Скидель. Обстановка в Западной Белоруссии, всего год как вошедшей в состав БССР, была напряженной. Беспощадные сталинские репрессии, прокатившиеся по этим местам, настроили против советской власти немалое количество местных жителей. Жену с годовалым Эдуардом и полуторамесячной Алевтиной Кузьмин в Скидель решил не брать и отвез к ее матери Зинаиде Александровне в Борисоглебск. В октябре полк получил с авиазавода еще 23 новеньких И-153 и вошел в состав 11-й смешанной авиадивизии, которую, к радости Кузьмина, возглавил его бывший командир эскадрильи и полка полковник Петр Ганичев, переведенный в Лиду с Дальнего Востока. Это был настоящий любимец всех авиаторов-дальневосточников, летчики в нем души не чаяли. Но 127-й полк покинул его командир майор Виктор Ершов, опытнейший летчик, с которым у Кузьмина сложились добрые доверительные отношения. Ершова перевели в Белосток в 41-й иап 9-й смешанной авиадивизии, который не только первым должен был получить новейшие истребители МиГ-3, но и на своей базе переучить на него остальные полки дивизии. Как рассказывал Константин Трещев, Кузьмин надеялся, что Ершов заберет его в Белосток, но что-то там не срослось и этого не случилось. Мало кто знает, что именно Ершов должен был возглавить пролет группы истребителей над Красной площадью во время исторического парада 7 ноября 1941 года, отмененный из-за непогоды. Кавалер многих орденов, заместитель командира дивизии полковник Виктор Сергеевич Ершов дожил до победы. И кто знает, как сложилась бы судьба Кузьмина, если бы он продолжил свою службу под его началом.
Новым командиром был назначен подполковник Андрей Гордиенко. Человек шумный, говорливый, резкий, но из разряда "моя хата с краю": самостоятельных решений старался не принимать, во всем оглядывался на начальство. Имел боевой опыт - награжден за бои на Хасане орденом Красной Звезды, но в небо не рвался, летал редко. Острые на язык летчики с ходу наградили его шутливым прозвищем - Чапай. Иначе его никто и не называл. Неудивительно, что у Кузьмина отношения с Чапаем не сложились с первого дня. Плюс напряженка с комиссаром Проскуриным. Словом, продвижения по службе и не жди. Когда долгое время пустовала должность замполита эскадрильи, Кузьмина даже не рассматривали. А ведь лучше кандидатуры и придумать было сложно!
4-ю эскадрилью продолжало лихорадить. Сегодня трудно сказать, то ли сам Гордиенко решил бросить строптивого старшего лейтенанта в прорыв – «на эскадру», то ли вмешался лично комдив Ганичев, но согласно приказа №9 от 18.01.1941 г по 127 иап значится: «адъютанта эскадрильи старшего лейтенанта Кузьмина Петра Александровича с сего числа допускаю ВРИД командира 4-й эскадрильи». Через несколько дней Петра вызвали в Москву, где «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин лично вручил ему медаль «За боевые заслуги» за №18507. Здесь же 2 года назад он получил из его рук орден Красного Знамени №5329. Номера этих наград я называю не случайно. В последнем боевом вылете они были на груди Петра Ивановича и если, а я на это надеюсь, будут все же найдены его останки, то по ним можно будет его опознать.
Зима 41-го была снежной, тракторов для чистки аэродрома не хватало, а летать с лыж категорически запретили. В довесок к этому -- недостаток бензина, масла, автостартеров… Но и в этой непростой обстановке 127-й иап сумел занять 1-е место в дивизии, за что командир полка, начальник штаба и командир с замполитом 1-й эскадрильи были поощрены. Более того, комэска первой капитан Антон Кулинич был выдвинут на должность командира 161-го истребительного полка. Не испортила праздничной обедни и 4-я эскадрилья старшего лейтенанта Кузьмина, в подчинении которого была сплошь зеленая молодежь – летчики-сержанты. Все с нетерпением ждали, что его вот-вот утвердят в новой должности. Одногодки Петра уже давно полками командовали, тот же Александр Николаев, с которым он крылом к крылу воевал на Хасане, возглавлял соседний 122-й истребительный. Тем более, как шутили в полку, у Кузьмина такие «родственники» - комдив Ганичев, зам. командующего ВВС округа генерал Таюрский, командующий генерал Копец. Много ли в ВВС округа было летчиков, которых эти начальники знали лично, как знали Кузьмина? Знали как авторитетного, опытного летчика с солидным налетом почти в 500 часов, уверенно летавшего ночью и в сложных метеоусловиях, на предельно малых и больших высотах.
Звено истребителей И-153 «Чайка» взлетает на задание.
Но назначение так и не состоялось. Почему? Его сложные отношения с руководством полка, конечно, повлияли на это. Но, увы, были причины и более существенные. Черной меткой для него стало партийное взыскание: "за чтение идеологически невыдержанной литературы". По тем временам за такое... Но даже и это - не главное. Неожиданно помогла своим письмом сестра Петра Александровича Елизавета. В нем она пишет: "Запомнился такой случай. Кто-то дал указание снять все иконы, которые испокон веков висели в каждой крестьянской избе в самом светлом углу. Ну разве мог набожный простой человек так просто превратить икону в подставку для колоды? Для большинства людей это предписание было неимоверным бедствием. Люди отказывались его выполнять. Тогда была создана инициативная группа, которая приходила в дом и насильственным путем снимала их. Люди плакали, не впускали в дом этих активистов. А вы-то сейчас очень хорошо знаете, что означало не подчиняться закону в те сталинские времена. Однажды Петр стал очевидцем этих "очищений от бога". Он остановил этих активистов. Односельчане бескрайне были благодарны Петру за то, что он предотвратил разбой в их избах". Член партии заступился за верующих, остановил атеистическое безумие сталинских молодчиков? Немыслимо! Это же какое надо было иметь мужество! Представляю, сколько доносов полетело на летчика Кузьмина в соответствующие компетентные органы! Попав под колпак людей с "горячим сердцем и чистыми руками", он не выбрался из-под него до самой смерти.
Накануне
О предстоящей войне знали, к ней готовились. Как рассказывал мне Константин Трещев, их полку предстояло переучивание на истребитель ЛаГГ-3 и в феврале на авиазавод, в Горький, для его изучения убыла большая группа авиатехников, которая вернулась только в мае. Командный состав должен был осваивать ЛаГГ-3, прямо в Лиде, на базе 122-го иап. Но по причине затягивания выпуска самолетов, срок переучивания сдвигался на неопределенное время. На базовом аэродроме №59 в Скиделе в спешном порядке начались работы по строительству новой взлетной полосы под новый, скоростной самолет. 127-й иап перебазировался на полевой аэродром в урочище Лесище, что недалеко от деревни Прудцы Каменского сельсовета Щучинского района Гродненской области.
6 мая старшего лейтенанта Кузьмина приказом командующего ЗапОВО все же повысили в должности. Назначили на должность заместителя командира 4-й аэ по строевой части, и уже 17 мая он перелетел со своей эскадрильей на аэродром "Лесище".
Согласно изданной в 1990 году в Военно-воздушной академии под грифом "для служебного пользования" книге "Военно-воздушные силы в начальный период Великой Отечественной войны" в составе 127-го иап на 22 июня 1941 года было 72 самолета И-153. Можно представить, в какое отчаяние пришел старший инженер полка Василий Кубарев, когда буквально накануне войны получил приказ перекрасить все самолеты в зеленый цвет. Краска нужна была особенная, заборная здесь не подходит. Ее-то как раз и не было. Так и встретили войну его "Чайки" в "парадном" серебристо-белом окрасе! Чтобы хоть как-то замаскировать самолеты, решили вырубить в окружающем лесу "карманы". Да разве ж спрячешь целый полк - 72 самолета - в лесу! Рядом со стоянками самолетов для укрытия личного состава отрыли щели, построили блиндажи, обвалившиеся остатки которых сохранились и сегодня.
Фрагмент письма сестры П.Кузьмина Елизаветы о том, как он заступился за иконы в домах крестьян.
В середине июня в 11-ю авиадивизию нагрянула грозная комиссия во главе с самим генерал-инспектором ВВС генерал-майором Сергеем Синяковым, бывшим начальником штаба ВВС Прибалтийского округа. Прилетевшие на серебристом двухмоторном транспортном "Дугласе" инспектора активно набросились на все три полка дивизии, базировавшиеся на аэродромах "Лесище", "Новый Двор" и "Черлена". 20 июня Синяков инспектировал 127-й полк. Меня уже много лет удивляет, что в десятках книг, посвященных действиям наших ВВС в Белоруссии в начальный период войны, даже не упоминается этот загадочный Сергей Павлович Синяков. А ведь он был здесь, видел все собственными глазами и уже 24 июня написал на имя начальника Главного управления ВВС Красной Армии генерал-лейтенанта Жигарева подробный доклад, в котором на "основании наблюдения хода воздушной войны 22 и 23 июня 1941 г. на Западном фронте" предлагал провести ряд срочных мероприятий. После войны генерал-лейтенант Синяков еще долго служил в ВВС, был заместителем начальника Военно-воздушной академии им. Гагарина. И уж кто, как не он, мог объяснить, почему во время работы его комиссии было снято вооружение с истребителей И-16 в Новом Дворе и бомбардировщиков Пе-2 в Черлене, почему был отменен приказ командующего генерала Копца от 21 июня о приведении подчиненных ему частей ВВС в готовность № 2 и отзыве личного состава из отпусков... И почему, наконец, он и его комиссия не помогали командованию частей, а лишь наблюдали (!) за ходом боевых действий.
Генерал-лейтенант Сергей Синяков в 1944 году. В начале войны, будучи генерал-инспектором ВВС Красной Армии, он возглавлял комиссию, которая находилась на аэр. «Лесище», «Новый Двор», «Черлена» 22 июня 1941 г.
В 127-м полку, по воспоминаниям замполита 1-й эскадрильи старшего политрука Андрея Данилова, каждую ночь 19, 20 и 21 июня командир полка объявлял боевую тревогу. Весь личный состав приводил технику в боевую готовность. Но, несмотря на уже ясно ощущаемое дыхание приближающейся войны, жизнь шла своим чередом. На 22 июня планировалось торжественное, с концертом и спортивным праздником, открытие летнего аэродромного лагеря. Замполит полка Проскурин уехал в Скидель, чтобы пригласить гостей и привезти жен и детей. На все окрестности разносились звуки музыки - это Петр Кузьмин репетировал с полковым оркестром. Как вспоминал Константин Трещев, утром 21 июня его 1-я эскадрилья заступала на боевое дежурство: "Когда мы шли мимо палатки, в которой должен был заниматься оркестр, там уже сидел, перебирая струны, сам маэстро Петр Кузьмин! Был он непривычно грустен. Адъютант нашей эскадрильи Иван Дружков, правая рука Кузьмина, великолепно игравший в дуэте с ним на гитаре, тоже заступал на дежурство и, лишь на минуту задержавшись у палатки, попросил: "Петя, сыграй что-нибудь на дорожку!" И полилась музыка, слушая которую у меня и сегодня бегут мурашки по коже. Кузьмин играл свою любимую мелодию "Прощание с Родиной", больше известную как полонез Огиньского, кстати, написанный, как я узнал позже, здесь, на Гродненщине".
В 2007 году житель соседней с аэродромом деревни Ян Абрамович рассказывал мне, что когда он в субботу на повозке ехал вместе с отцом в Скидель, то тоже слышал музыку. На взлетной полосе он насчитал 139 (!) самолетов и один большой, двухмоторный серебристый, с "окнами", который стоял у самой дороги на Гродно. В "Лесище", имитируя выход из-под удара, на несколько часов перелетели самолеты одного из соседних полков. Высокая московская инспекция не давала покоя ни себе, ни проверяемым частям. До начала войны оставались считанные часы...
Черный день 22 июня
В 3 часа 25 минут в 127-й иап постучалась война. Боевая тревога! Всего через 5 минут в небо для прикрытия аэродрома от возможного нападения поднялось дежурное звено от 1-й аэ: младший лейтенант Аркадий Данилин, лейтенант Иван Комаров, младший лейтенант Константин Трещев. Через час из засады на аэродроме "Каролин" на перехват самолетов врага взлетели лейтенант Разумцев и старший лейтенант Долгополов, а на прикрытие Гродно ушла шестерка И-153 исполняющего обязанности командира 1-й аэ младшего лейтенанта Дерюгина. Командир полка приказ на открытие огня отдать так и не решился. Как вспоминал замполит 1-й аэ старший политрук Данилов, когда после посадки (а радиостанции на самолетах отсутствовали, и связи с ними не было!) подполковник Гордиенко узнал о сбитых немецких самолетах, то гневно закричал: "Это провокация немцев, а за сбитые самолеты пойдете под суд..." Вот в такой обстановке начинался для летчиков полка первый день войны. Что было дальше?
Когда я начинал собирать материалы о 127-м иап, то мечтал добраться до его боевых документов, хранящихся в подольском архиве. Но когда в 2007 году это мне наконец-то удалось - пришел в полное замешательство. Итоговые данные за 22 июня в журналах боевых действий учета боевой работы, истории полка и его историческом формуляре существенно отличались друг от друга. Причем написаны они были одной рукой. Благодаря Соломону Верховскому стало известно имя этого человека. На одну из его статей откликнулся Александр Балакин, который служил старшим писарем в 4-й аэ, но с июня 41-го работал в штабе полка, оформляя боевую документацию, а затем, получив офицерское звание, стал начальником строевого отделения и кадров 127-го иап. Но даже и он не смог толком объяснить, почему в одном документе написано, что за 22 июня полк совершил 180 вылетов, провел 99 воздушных боев, сбил 11 немецких самолетов, а в другом 54 вылета, сбил 9 самолетов и потерял 13 самолетов и 12 летчиков...
Не внесла ясности, а скорее наоборот, и знаменитая статья замполита 127-го иап батальонного комиссара Проскурина "В первый день войны", на которую так любят ссылаться многочисленные исследователи истории войны. С архивными данными она не стыкуется. И неудивительно. Сам Проскурин в боевых вылетах не участвовал. Прибыл в полк по тревоге из Скиделя, но вскоре вместе с замполитом 2-й аэ Василием Павельевым вернулся обратно - выполнять очень нужную и важную задачу, о которой сегодня мало кто вспоминает: эвакуация в тыл членов семей военнослужащих полка. Немцы продвигались очень быстро, но спасались не только от них, боялись и мести со стороны местных жителей, чьих родственников сотрудники НКВД, выполняя приказы Берии и Сталина, уже успели стереть в лагерную пыль.
Кто-то может задать вопрос: а зачем сегодня заниматься арифметикой, искать подтверждение количеству боевых вылетов и сбитых самолетов? Авиаторы 127-го иап воевали 22 июня лучше других полков не только своей дивизии, но и всех остальных полков ВВС округа. Это признанный и не оспариваемый никем факт. Но именно за количество боевых вылетов и сбитые при этом самолеты награждают летчиков. По архивным документам я подсчитал: летчиками полка за 22 июня совершен 181 вылет. Из них 179 на И-153 и 2 на связном У-2. 49 вылетов связаны с перелетами на другие аэродромы, 58 раз летчики взлетали на перехват немецких самолетов в район Гродно, Лиды, Черлены, Каролина, но догнать их не смогли, в 78 вылетах вели воздушные бои. В 1-й эскадрилье, совершившей 59 вылетов, отличился Сергей Дерюгин - 6 раз поднимался в небо, сбил 2 самолета. Лучшими во 2-й аэ, на счету которой 44 вылета, стали Григорий Купча - 4 боевых вылета и 1 сбитый самолет и Георгий Федоров, который дважды поднимался в небо, сбил 1 самолет, был ранен в голову, но сумел дотянуть получивший 103 (!) пробоины самолет-решето до своего аэродрома. По одному самолету уничтожили Александр Пачин и Александр Рыбкин. Во время второго боевого вылета был ранен и сел на вынужденную Разум Варакин. В 3-й аэ, совершившей 33 вылета, геройски сражались Иван Дроздов и Сергей Жуковский, четырежды взлетавшие на перехват врага. Жуковский лично сбил один самолет. Еще одного немца навечно приземлил совершивший 2 вылета Борис Фокин.
Враг не прошел
В 4-й аэ, имевшей на своем счету 36 вылетов, отличились Петр Кузьмин и замполит старший политрук Александр Артемов. Пять раз они поднимались в небо, провели по 3 воздушных боя. На счету эскадрильи 3 сбитых самолета, 2 из них записали как групповые победы - на всех. Константин Трещев вспоминал, что решение, на кого записать сбитый самолет, принималось командованием. В паре с Дерюгиным Трещев сбил в тот день немецкий бомбардировщик, но записали немца на Дерюгина, не засчитав его Константину даже как групповую победу. В 4-й эскадрилье поступили наоборот. Все знали, что бомбардировщик До-215 сбил Кузьмин, который был в том бою ведущим 6 истребителей, но эту победу сделали групповой. Первым он атаковал и второй сбитый самолет, легендарный "костыль" - немецкий ближний разведчик Хш-126, который тоже записали на эскадрилью. Рассказывая о сбитых летчиками полка немецких самолетах, я умышленно обхожу указанные в журнале боевых действий варианты их типов и названий. Путаница в этом деле несуразная. И у нас, и, кстати, у немцев тоже. Только к концу 42-го года с горем пополам и те и другие стали более-менее сносно распознавать самолеты противостоящего противника.
Первый раз Кузьмин поднялся в небо в 6 часов 45 минут, на прикрытие города Лида, но немецкие самолеты не встретил. Второй раз в 10 часов 10 минут: принял участие в бою над аэродромом "Черлена", в котором с обеих сторон сошлись около сотни самолетов. Здесь им и был повержен До-215 (До-17Z). Третий его вылет в 14.05 на прикрытие Гродно встречей с противником не увенчался. Четвертый в 17.05 завершился сбитым Хш-126 в районе аэродрома "Каролин". Пятый, последний его взлет состоялся в 20 часов 10 минут.
Разбитые И-153 после налета немецкой авиации на аэродром.
После обеда, как вспоминал Константин Трещев, в небе над "Лесищем" появился немецкий разведчик Хш-126. Стало ясно: скоро будут "гости". Но нагрянули они ближе к вечеру. Группа Ме-109 и Ме-110 атаковала аэродром, сбросив 25 кг бомбы, от которых Трещев едва спасся, бросившись в ближайший окоп. Погибших не было, получили повреждения лишь несколько самолетов. Но самое печальное - прямым попаданием был взорван бензосклад. Не зря перед самой войной небо над аэродромом активно бороздила немецкая авиаразведка.
Еще утром немцы разгромили аэродромы "Новый Двор" 122-го иап с истребителями И-16 последних модификаций и "Черлена" 16-го сбап вооруженного новейшими бомбардировщиками Пе-2. В Лиде был убит комдив Ганичев, а в Черлене ранен в ногу находившийся там его заместитель подполковник Юзеев. По приказу Юзеева временно обязанности командира дивизии были возложены на командира 127-го иап Гордиенко, который убыл в Лиду.
Вся тяжесть первого дня войны легла на плечи заместителя Гордиенко майора Павла Богданова, человека смелого и решительного, единственного из руксостава полка, кто поднимался 22 июня в небо. После налета немцев Богданов приказал срочно перебазировать уцелевшие и успевшие заправиться самолеты на аэродромы в Лиду, Щучин и Желудок. Но как только в 20.08 лейтенант Купча повел 9-ку 2-й аэ на взлет, в небе показались Ме-109, которые как коршуны набросились на наши самолеты. Сбили лейтенанта Михаила Филиппова. Остальные самолеты рассыпались и сели кто где: в Щучине, Лиде, Желудке. Следом в 20.10 начала подниматься в небо группа из 11 самолетов 4-й аэ. В скоротечном ожесточенном воздушном бою погибли лейтенанты Николай Ерошин, Александр Петькун и старший лейтенант Кузьмин. Старший политрук Артемов был подбит, сел на вынужденную, но неудачно - скапотировал и разбил не только самолет, но и голову. Три самолета долетели до Щучина, еще 4 успели остановить взлет и срулить с взлетной полосы в сторону и увернуться от обстрела. На глазах у всех над аэродромом пронесся дымящийся Ме-109, который скрылся за лесом, откуда вскоре донесся громкий взрыв. Немцев с неба словно языком слизало. Потрясенные тараном, которым Кузьмин уничтожил их ведущего, они исчезли и больше не появлялись.
Своим подвигом Кузьмин обеспечил беспрепятственный взлет и перебазирование на новые аэродромы взлетевшим следом 9-ке 3-й аэ под командованием Дроздова и 9-ке 1-й аэ во главе с Дерюгиным, и четверым летчикам из 4-й аэ. На аэродромы Лиды, Щучина, Желудка, Слонима успели перебазироваться 36 самолетов 127-го полка. Остальные 36 были потеряны в воздушных боях и на аэродроме "Лесище".
К двум часам ночи 23 июня в Лиду добралась и наземная колонна с техсоставом, «безлошадными» летчиками и спецмашинами. Уже в 4:30 немцы совершили налет на Щучинский аэродром, через 10 минут на Лидский, следом – на Желудокский. Большинство самолетов 127 иап, увы, были уничтожены. Получившие повреждения, а ремонтировать их было некому и некогда – сожгли сами летчики. Лишь нескольким счастливчикам удалось на следующий день долететь до аэродрома «Мачулищи», что южнее Минска, но и там они попали под удар немецкой авиации.
Наземная колонна полка 25 июня достигла Мачулищей, в ночь на 26 июня она была уже в лесу, в 5 км от Могилева. Получив приказ на эвакуацию в тыл для получения новой техники, 30 июня передовая команда части со штабом достигла Курска, а 12 июля 127 иап сосредоточился в Борисоглебске.
Воспоминания
Подвиг без имени
После каждого человека остается след-его дети, внуки, память о нем, о его делах. О ком-то потомки забывают. Но есть люди, чей жизненный путь является примером гордости его семьи. Это участники самой кровопролитной и тяжелой из всех войн, что пережил наш народ, Великой Отечественной.
Многие страницы истории героической борьбы нашего народа против фашистских захватов хорошо известны всем. Есть те, которые еще неполностью известны. Петр Александрович героически погиб в первый день войны, 22 июня 1941 года, в воздушном бою у села Каменка Гродненской области, в Белоруссии.
Семья располагала лишь сведенья о его детстве, юности, службе в армии, годах учебы, участие в боях у озера Хасан и советско-финской войне. И абсолютно ничего о его гибели, кроме скупых строк из Подольского архива.
“Согласно приказу № 118 от 12 июля 1941 г. по 127-му истребительному авиационному полку значится: исключить из списков части заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта Кузьмина Петра Александровича, как погибшего в воздушном бою с противником 22 июня 1941 года в районе села Каменка юго-восточный 46км, города Гродно БССР.”
Долгое время о том воздушном бою не было почти никакой информации, что в принципе объяснимо. Был известный день войны: суматоха, боль, слезы, неизвестность, первые бомбардировки наших городов и сёл. Не было времени на документирование, а потом долгое время доступ к архивам ВВС был закрыт.
Поиск начался в начале 80-хгодов, по инициативе родного брата П.А. Кузьмина, Николая. Николай был тоже летчиком, встретил Победу в Белоруссии, участвовал в параде Победы 24 июня 1945 года в Москве. К поиску подключились, оставшиеся в живых, однополчане Петра Кузьмина, служившие с ним в 127 истребительном авиационном полку, учителя и ученики Каменской школы, во главе с директором, Василием Адамовичем Витковским, энтузиаст-поисковик Николай Качук, Соломон Семенович Верховский , участник Великой Отечественной войны, исследователь истории ВВС, член комиссии по увековечиванию памяти погибших воинов, директор краеведческого музея поселка Новоспасск Ульяновской области Мария Гордеева.
Его выбрало небо
П.А. Кузьмин родился 16 августа 1908 года в селе Репьевка Сызранского уезда Сибирской губернии. Будущее, как казалось, было предопределено.Незавидная, полная лишений и тяжкого труда, крестьянская доля. В едва сводившим концы с концами хозяйстве Александра Ивановича и Пелагеи Михайловны Кузьминых с надеждой и радостью смотрели на своего первенца. Мужские руки на деревне всегда были в особой цене. И Петя не обманул ожидания своих родителей не чурался никакой работы, рос, трудолюбивым, отзывчивым, заботливым пареньком. Подрастали и помощники: братья – Михаил и Николай, сестра Елизавета. Жили тяжко, голодно, но весело. Александр Иванович играл на гармони, прекрасно пел. Не отставала от мужа и жена, музыкально одаренными, с отличным слухом были и дети. Лучшие музыканты и плясуны – это Кузьмины, об этом в округе знали все. 10-летний Петр на зависть взрослым великолепно играл на гармони. Выучился сам, без учителей и музыкальной школы! К этому стоит добавить, что маленький Петя еще и прекрасно рисовал!
Кстати сказать музыкальная одаренность в нашей семье передается из поколение в поколение. Наша бабушка, Шелахаева Ольга Николаевна (племянница П.А. Кузьмина) на протяжении многих лет является участницей ансамбля “Под сенью муз”. А Полина, праправнучка является Лауреатом 1 премии и победителем Всероссийских и Международных конкурсов: ”Роза ветров”(г. Москва 2015, 2016, 2019), “Таланты России” (г. Москва 2019 год), “Одаренные дети” (г. Пенза 2019год) и других.
В октябре 1915 года Петя пошел в школу. Мир знаний буквально очаровал его. В третьем классе он сделал деревянный самолет, который возили в райцентр - на выставку. Он уже тогда заболел небом, но оно было так далеко и так недосягаемо! Учиться в школе ему довелось всего 3 года. В мае 1941 года его отцу предложили переехать на отдаленный хутор Мантуровский, где его ждал солидный участок пашни. Земля! Этот аргумент для крестьянской семьи перевесил все остальное - Кузьмины тронулись в дорогу.
На хуторе обживались с нуля, работы – было много. С первых лучей и до заката солнца, и так изо дня в день. О школе пришлось забыть Петя учился сам, по ночам, днем времени не хватало. Сеяли вручную, пахали сохой, убирали серпом и косой.
Мечта о небе, о профессии летчика с каждым годом казалась Петру все более и более недостижимой. В ноябре 1930 года его призвали в армию. Он слезно просился в авиацию, но попал в пехоту, в полковую школу при 102-м стрелковом полку, который квартировал в Куйбышеве. С первых дней закаленный крестьянским трудом юноша зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны. Его командиры были крайне удивлены грамотностью и начитанностью курсанта, имеющего за плечами всего 3 класса образования. Вызывали восхищение и его музыкальные таланты, и умение рисовать. Александр Иванович отец, получил благодарственным письмом за отличное воспитание сына от начальника школы. В 102-м полку, после окончания школы, его назначили командиром отделения.
В 1931 году был проведен первый спец-набор курсантов в летные военные школы среди них П.А. Кузьмин. Так вот счастливо сошлись звезды, и наконец-то сбылась детская мечта Пети Кузьмина: 14 августа 1933 года он стал курсантом школы пилотов.
Уже первые полеты на учебном У-2 показали, что в небо он рвался не зря - оно очень быстро признало его своим. Родителям Петра вновь полетели благодарственные письма - теперь от командования авиашколы. И не только за учебу. Он и здесь активно участвует в общественной жизни, солирует в оркестре, оформляет наглядную агитацию.
За 46 полетов успешно прошел первоначальную программу обучения и по окончании школы заслужил направление в истребительную авиацию. Лейтенанта Кузьмина направляют в самую передовую на тот момент Борисоглебскую 2-ю Краснознаменную школу летчиков-истребителей, для освоения в качестве слушателя истребителя И-16 с целью дальнейшего использования в скоростной истребительной авиации.
После окончания школы летчиков-истребителей и аттестуется на должность младшего летчика в скоростную истребительную авиацию на самолет И-16 и получает назначения в 31-ю отдельную истребительную эскадрилью на Дальний Восток. На советско-японской границе было тревожно, обстановка обострялась там с каждым днем, поэтому направляли в ВВС Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии самых лучших. Не прошло и года, как Петру Кузьмину пришлось принять участие в реальных, а не учебных боях.
Ценой огромных потерь, о которых советский народ и не догадывалсяЛейтенанта Петра Кузьмина удостоят высокой награды - ордена Красного Знамени, станет он и обладателем специального знака "Участнику боев у озера Хасан" (его вручат всего 3.481 человеку из 15 тысяч воевавших военнослужащих и пограничников!), получит он и повышение - должность начальника связи 4-й эскадрильи 48-го иап. Командира его полка Петра Ганичева наградят орденом Ленина, повысят в звании до майора и назначат командиром истребительной авиабригады. Судьба сведет их вновь - в Белоруссии, где они и погибнут в один день - 22 июня 1941 года.
В феврале 1940 года П.А.Кузьмин был отправлен с Дальнего Востока на фашистскую войну.
Не давать финнам свободно перемещаться по шоссейным и железным дорогам, «загнать их в угол» - это была одна из главных задач, которую ставил перед летчиками.И в этом преуспел Кузьмин: в одном из первых вылетов на « охоту» он перехватил, обстрелял и заставил остановиться финский эшелон. Действуя в сложнейших метеоусловиях, 4-я ая уронила звание лучшей эскадрильи Дальнего Востока.17 успешных боевых вылетов на разведку и штурмовку войск противника совершил командир звена старший лейтенант Петр Кузьмин. И как написано в документах «за доблесть и геройство в борьбе с белофиннами» он награжден медалью «За боевые заслуги»». Эта награда еще раз подтвердила, что в выборе профессии он не ошибся и состоялся как умелый, профессиональный летчик.
…А завтра была война…
В 3 часа 25 минут она постучалась и в 127 истребительный авиационный полк. Боевая тревога. Всего через 5 минут поднялись в небо самолеты 4-ой эскадрильи. А всего за первый день войны полком был совершен 181 вылет, 36 из них на счету 4-ой эскадрильи, где служил наш прадед.
Первый раз Кузьмин поднялся в небо в 6 часов 45 минут. Второй раз в 10 часов 10 минут: принял участие в бою над аэродромом "Черлена", в котором с обеих сторон сошлись около сотни самолетов. Здесь им и был повержен До-215 (До-17Z). Третий его вылет в 14.05. Четвертый в 17.05 завершился сбитым Хш-126 в районе аэродрома "Каролин". Пятый, последний его взлет состоялся в 20 часов 10 минут.
Лишь благодаря журналистскому подвигу Верховского через 40 лет откликнулись очевидцы последнего боя летчика-героя. В адрес Соломона Семеновича пришли письма от бывшего в 1941 году директором Каменской школы Василия Григорьевича Мазниченко и жителя деревни Лупины Каменского сельсовета Ивана ВикентьевичаДобрука. Мазниченко писал: "Небо наполнилось гулом 6 немецких самолетов. Я наблюдал за страшным и жестоким боем - 2 против 6! Чувствуя свое преимущество, немцы перестроились - 3 сверху и 3 снизу - и зажали наши самолеты в клещи. Гул мотора одного истребителя прервался, он окутался облаком сизого дыма. Помню поразившую меня деталь: "ястребок", как бы на прощание, покачал крыльями и ринулся прямо на фашиста. Всплеск огня, треск! Окутанный дымом "ястребок" упал недалеко от деревни, а немецкий самолет потащил за собой шлейф дыма и скрылся за горизонтом, где вскоре поднялся столб огня.
С участковым милиционером на велосипедах мы выехали к месту падения самолета. Приехали к песчаному выгону, рядом деревушка всего в одну улицу (деревня Лупины. - Прим. авт.). Среди молоденьких березок и кустарника дымились догорающие останки самолета. Из кабины свисал полусорванный с согнутым стволом пулемет, поодаль - другое крыло, разбросанные коробки от пулеметных лент. Летчик в расстегнутом кожаном шлеме с окровавленным лицом, одетый в комбинезон и сапоги, лежал боком, присыпанный землей и песком, в ста метрах от кабины самолета. Я подошел к нему, расстегнул уцелевшую часть комбинезона, добрался до левого кармана гимнастерки и достал документы, в том числе партийный билет. На первом листке я прочитал: "Кузьмин Петр Александрович". Вечерело. Вместе с подошедшими к месту гибели жителями деревни мы выкопали могилу, обкрутили летчика какой-то тканью, найденной в кабине, и похоронили его. Солнце уже давно спряталось за темным лесом. Я взял в руки велосипед и пошел в сельсовет. Но меня остановил оклик: "Дядечка! Я тут сумку нашел. Вот!" Подросток подал мне сумку, немножко большую, чем противогазная. Я поблагодарил. Дома при свете керосиновой лампы на обратной стороне сумки я прочитал отчетливо написанные химическим карандашом какие-то цифры и имя хозяина: "Кузьмин Петр Александрович". Сумку и документы я передал лично первому секретарю Щучинского райкома партии Степану Шупени. Пареньком, который нашел сумку, оказался житель той самой деревушки Лупины Иван Добрук. Ему в ту пору было 17 лет. В письме Верховскому он вспоминает: "Услышал я нарастающий гул самолетов. Выскочил на поле. Чуть ли не над головой - две с крестами и одна со звездой - машины. Двое против одного. Перекрещивались огненные трассы пулеметных очередей. Наш, русский, набрал высоту и сверху поливал свинцом фашистов. Но тут вынырнул из облаков третий немец. Он-то и поджег наш "ястребок"... И тогда объятая пламенем машина пошла в последний бой".
После тарана советский самолет упал всего в 400 метрах от Ивана. В огне рвались боеприпасы. Когда все стихло, он нашел рядом с обломками самолета сумку-планшет. В документах, которые в ней лежали, значилось: "Петр Кузьмин". Летчика похоронили рядом с самолетом. К сожалению, место захоронения Кузьмина в послевоенные годы было утрачено и, к нашему стыду, не найдено до сих пор. Возможно, было просто распахано…
А 28 июня 1941 года в газете «Красная звезда» была опубликована статья И. Мохова «Шесть воздушных атак сталинских соколов», из которой вся страна узнала имена первых героев Великой Отечественной войны. Среди них был и мой прадед Кузьмин Пётр Александрович: «В одном из секторов обороны города (Гродно) особенно мужественно сражался старший лейтенант Кузьмин. Его подразделение сделало за день пять боевых вылетов. И, как ни бесновались фашистские налётчики, им ни разу не удалось прорваться к городу. Вечером Кузьмин в шестой раз поднял своих смелых соколов для встречи обнаглевшего врага… Героически дрался в этом бою сам тов. Кузьмин. Расстреляв все патроны, получив несколько ранений, Кузьмин пошёл на таран. Три раза он бросался на один из вражеских самолётов. Три раза тому удавалось вывернуться. Но четвёртая попытка удалась Кузьмину: он настиг, протаранил и сбил вражеский самолёт. Подвиг Кузьмина – этого подлинного героя отечественной войны – произвёл на фашистских налётчиков ошеломляющее впечатление. Уцелевшие самолёты противника поспешили убраться, и больше в тот день уже не поднимались над городом.
