Клавдия Михайловна Ларионова - ветеран войны. И хоть не пришлось ей участвовать в боях, вытаскивать раненных с поля боя, но она с честью выполнила свой долг, защищая Московское небо в противовоздушной обороне. Дело пришлось иметь с аэростатами, преграждавшими путь немецким самолетам. Так Клавдия Михайловна рассказывала о военном времени в газете "Наша жизнь" - "Призвали меня годной. С распределительного пункта в Котельниче отправили нас под Москву. Одели в военную форму, зачислили в войска ПВО. В батальоне одни девчата. Лишь один мужик на батальон - моторист, это который аэростаты поднимал да опускал. Аэростаты на тросах, ниже аэростата на тросу мина. Это на случай, если врежется немецкий самолет в трос или на сам аэростат, так верная б ему крышка была. Охраняли объект по очереди. Кругом взрывы, вой сирен, черная ночь, разрезанная лучами прожекторов, стрельба зенитных орудий. Все москвичи в бомбоубежище бегут, а мы - на крыши. Упадет бомба, мы ее огнетушителями тушим. Страшно было, казалось, что бомба на нас летит. Помню уж немца далеко от Москвы отогнали, и в 1943 году сорвало один аэростат и восемь девчонок «на спуске» подняло, ударило о дом. Хоронили с почестями, да со слезами. В первую суровую зиму пришлось отсоять на посту 8 часов. Разводящий не привел смену. Стою в сапогах, морозище жмет. Прижала к себе винтовку, руки под мышки, стою приплясываю. А ног уже не чувствую. Но куда уже денешься, поставили и стою. Вдруг, в сумерках фигура темная, высокая. Вскинула я винтовку: «Стой, кто идет?». А он молчит и идет. Передернула затвор и снова: «Стой, стрелять буду!». А он все равно идет. Выстрелила в воздух и тут же винтовку на него навела. Только тогда заговорил: свои говорит, и пароль назвал. Подошел ко мне, вижу генерал, командир дивизии. Проверить надумал посты. Разгневался узнав что стою уже 8 часов, сменили меня быстро. Только примерзли сапоги к моим ногам. Пришлось разрезать сапоги. Два месяца в госпитале лежала. Хотели отрезать правую ногу, выревела я ее, не дала отрезать. Гнили ноги и болели, страсть. Почернели все. Но вылечили меня все-таки. Трудно было, особенно в первые годы. Немец пер на Москву страшно. Армады самолетов налетали, но наши зенитчики давали им прикурить. Редкие долетали до Москвы. А немцы так близко были, что было слышно, как они в громкоговорители кричали: Москау, капут! Отслужила честь-честью пять долгих лет и в сентябре 1945 года домой поехала"

01.01.2003г. умерла сгорев в собственном доме. Вместе с жизнью пожар уничтожил все медали. Единственное что осталось - это развернутый рассказ Клавдии Михайловны в газете "Наша жизнь. Судьбы людские".

Помним, любим, скорбим!