«На фронт пошел добровольцем. В Абхазии (Грузия), пройдя краткосрочную подготовку зенитчиков, в составе 360 ОЗАД (отдельной зенитной артиллерийской дивизии. - авт.) 31 декабря 1941 г. вечером погрузились на товарное судно («зинок» с нами не было) и поехали, а куда нам не говорили... С трудом мы добрались в Севастополь. Из газет узнали какова обстановка. Когда же разместили наш дивизион на Сапун-Горе, то информацию стали получать от политрука. В январе месяце было относительное затишье, т.к. враг перебросил часть своих войск ... на Керченский полуостров и Феодосию. Когда наши зенитки, другое снаряжение и продовольствие немцы потопили в море, то наш дивизион был реорганизован в 180 ОЗАБ (отдельную зенитную артиллерийскую батарею) и химроту. Вместо зениток мы были вооружены стрелковым оружием - винтовками и автоматами. Весной фашистские захватчики бросили все силы для взятия Севастополя. На кануне третьего, последнего наступления фашисты подвергли Севастополь варварскому разрушению. С 20 мая по 7 июня 1942 г. их авиация и артиллерия наносили непрерывные массированные удары. А с 7 июня гитлеровцы перешли в наступление, сосредоточив основные силы на участке Мекензиевых гор, чтобы подобраться к Северной стороне города. Более трех ... отбивали вражеские атаки зенитчики 365 гвардейской батареи, расположенной в районе станции «Мекензиевы Горы». Когда кончились снаряды, они продолжали отбиваться гранатами, стрелковым оружием. Командир батареи передал своему командованию последнюю радиограмму: «Отбиваться нечем. Личный состав весь вышел из строя. Открывайте огонь по нашей позиции, по нашему командному пункту». Отважный артиллерист, вызвавший огонь на себя, посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Звания Героя Советского Союза были присвоены ефрейтору И. Богатырю, Д. Линнику, командиру авиаэскадрильи В. Авдееву, политруку роты Л. Гакохидзе. многим другим воинам, стоявшим здесь насмерть. За боевые подвиги 300 воинов прославленной 7-й бригады морской пехоты были награждены орденами и медалями. Фронтовые газеты писали тогда о мужестве и ратном подвиге моряков-батарейцев и командира батареи А. Матюхина на Малаховом кургане, о войнах-чапаевцах 25-й дивизии... Герое Советского Союза снайпере Людмиле Павличенко, командире артбатареи Сергее Скрябине, командире пулеметного взвода Т. Морозове, командире минометной роты В. Симонок и многих других. Воины нашей 286-й дивизии Приморской армии также отражали «психические атаки» (после шнапса) гитлировцев и не отступили с занятых позиций на Сапун-Горе...
250 дней и ночей, с 30 октября 1941 г. по 3 июля 1942 г. продолжалась героическая оборона Севастополя. Защитники города проявили мужество, отвагу и героизм в борьбе против фашистских захватчиков. Но с каждым днем защитников и военной техники становилось все меньше, а враг подтягивал новые силы. 30 июня 1942 г. из г. Севастополя отплыл последний крейсер «Ташкент» с раненными и детьми. Среди защитников, которые остались, не было нашего командования – командующего обороной г. Севастополя адмирала Ф. Октябрьского и его заместителя на суше, генерала И. Петрова. Оставшиеся защитники города, продолжали борьбу с превосходящими силами врага, но 3 июля 1942 г. со стороны Мекензиевых гор немцы прорвались в разрушенный г. Севастополь. Защитники Севастополя сдержали клятву перед Родиной по уничтожению военной техники и живой силы фашистских захватчиков и сорвали планы молниеносного захвата Северного Кавказа» (Каховский район, с. Чернянка, 2000 г.)

«Здравствуйте мои родные, дорогие и любимые Папаша, мамаша, братья, сестры и моя любимая семья! Сообщаю вам о том, что я жив, здоров, чего и Вам желаю… Папаша! Трудно передать Вам о том, что я перенес за это время фашистской неволи – нищий, голодный, избитый до полусмерти и все время в ожидании смерти. Но дикие палачи не сломили моей воли, не поставили меня на колени и я остался верным Вашему воспитанию, воспитанию Родины. Папаша! Нет никакой возможности описать Вам все, а когда встретимся – тогда расскажу подробно все и обо всем, а в помощь мне станут мои верные спутники – дневники . А теперь в нескольких словах опишу о моем прошлом и настоящем. До 4 июля 1942 г. я жил и был полноправным гражданином нашей Родины. До этого времени я, как и десятки тысяч других товарищей-воинов, стоял в рядах защитника города-героя Севастополя, но город-герой был временно оставлен, но я еще сражался, как и многие другие – защищал дальний аэродром. В июле 1942 г. силой судьбы контужен попал в руки коричневых клопов. И с этого дня начались дни страданий, невидимых и неслыханных издевательств и унижений, - по существу с меня сделали нищего человека, но волю и силу мою не сломили, на колени не поставили, а я стал на борьбу против кровавого фашизма в его берлоге, в его застенках. Моя воля стала непоколебимая лишь потому, что так воспитала меня Родина, так воспитали меня лично Вы, родной и дорогой Папаша, и за это Вам безгранично благодарен…»
«… Я с земляком с г. Каховки (ул. Пархоменко, дом IV.I) тов. Савенко подготовились к побегу и 19 июня 1943 г. двинули на Восток, к нам присоединились еще два товарища, и так в ночное время двигались по проклятой земле между трижды проклятым народом – 35 суток, а на 36 сутки сели в вагон…»
«…Нас арестовали и отправили отсюда в гестапо г. Галле – город пыток и убийств, город кровавых палачей – гестаповцев. И 8 августа 1943 г. нас всех четверых избили до крови и полусмерти, но ничего от нас не добились…»
«…предатель Кулагин Владимир В. (г. Севастополь) выдал нас начальнику гестаповской тюрьмы и что после этого делали с нами палачи может поверить только тот, кто на себе испытал пытки кровавых гитлеровских <…> Но мне попало больше всех, как организатору побега с лагеря и гестапо – я шесть раз терял сознание и приходил в чувство, перед собой ничего не видел (в глазах желто), но палачи не останавливались и продолжали пытать до тех пор, пока я на продолжительное время не потерял сознание. После пыток нас закрыли в <…> камеру и мучали голодом, вшами и воздухом <…> 7 октября 1943 г. и передали в лапы эсманов (охранные подразделения СС. – И. Л.) концлагеря Бухенвальд…»

«В августе месяце 1942 г. защитников Севастополя в качестве пленных немцы отправили в Германию в 326 лагерь, с которого по группам отправляли на разные работы. Я держался земляков с Каховки – Савенко Григория П. и Бондаря Н. Нас вместе отправили в лагерь военнопленных возле г. Брауншвейг, а оттуда водили в город на завод под конвоем солдат. Я вместе с Савенко, Бондарем и т. Костиковым из г. Гудауты (Абхазия. – И. Л.) готовились к побегу. Наконец 19 июня 1943 г. в ночную смену сбежали с работы от конвоя, переоделись в рабочую спецодежду и двинулись на Восток…»
«По густонаселенной Германии передвигаться было опасно и мы спрятались в вагоне поезда, который двигался на Восток. Нас в вагоне поймали и отправили в гестапо г. Галле (Германия. – И. Л.). первые допросы и первая кровь. Мы не признавались откуда сбежали, даже фамилии поменяли, но нас подвела немецкая спецодежда. С центральной тюрьмы нас перевели в рабочую тюрьму, откуда полицаи водили на работу рыть ставок…»
«Мы решили организовать побег с этой тюрьмы. С работы я принес кирку, а т. Костиков проволоку для того, чтобы разломать окошко и спуститься со 2-го этажа здания тюрьмы – бывшей водяной мельницы. В первую ночь не успели разломать окошко с вмурованными трубами (помешал дежурный полицай), а до второй ночи тут не дожили… О нашем побеге стало известно двум юношам – Кулагину Владимиру и его товарищу Коваленко (г. Полтава). Они попросили, чтобы их взяли с собой. На следующий день, когда мы вернулись с работы (Кулагин В. не был на работе), то нашу команду из 30 человек построили и Кулагин в сопровождении полицаев показал пальцем на нас и своего товарища Коваленка. Нашли в матраце нашу кирку и проволоку. Снова центральная тюрьма, снова еще более жестокие палачи – гестаповцы, пытали нас так, что глазах желтело и больше всего досталось мне, как организатору двух побегов. В рабочей же тюрьме объявили, что нас повесили». Мы решили признаться, откуда мы сбежали и назвать настоящие наши фамилии (я был под вымышленной фамилией Шевченко). Но нас не отправили в лагерь для военнопленных, а 7 октября 1943 г. построили вместе с другими антифашистами (голландцами, немцами, бельгийцами) и «желтым вороном» (специальный автомобиль. – авт.) привезли на ж/д вокзал, а оттуда в спецвагоне отправили в концлагерь «Бухенвальд…»
«После двухнедельного карантина в «малом лагере» нас перевели в «рабочий лагерь». Меня зачислили в транспортную колонну, где на людей, как на лошадей, одевали шлеи, после чего запрягали в двухколесный воз и заставляли развозить с территории деревообрабатывающих мастерских пиломатериал (бруски, доски и т.д.) для ремонта бараков, блоков, рабочих помещений и на вокзал. Работали ежедневно в любую погоду (дождь, снег, гололед). Когда было скользко и мы падали, то сразу же спешили поднять друг друга, так как сзади с палкой подгонял молодой солдат СС. Очень злым был тот солдат СС – не одну палку сломал об запряженных в шлеи узников. Работа была каторжная, но при этом мы бывали на всей территории лагеря (даже за главными воротами вблизи от крематория), имея таким образом возможность слышать и видеть, что происходит вокруг. В нашей команде было 2 чеха, 2 русских и 2 поляка (чех по фамилии Шрам знал немецкий язык), таким образом материала для моих дневников было достаточно. Хоть в лагере и было очень опасно вести какие-либо записи, но все же начиная с 1 января 1944 г. я практически каждый вечер, лежа на третьем ярусе стеллажей, старался делать записи в своих дневниках, которые потом прятал в матраце…»

7/Х-43 г. Желтым вороном возили на вокзал, а там заперли в специальные вагоны и привезли в Бухенвальд – баня, постригли от ног до головы, переодели в цивильную одежду и деревянные колодки. Поместили в 17 карантинный блок.
9/Х-43 г. С бани возвращали только ботинки и свитер, а фото моей любимой семьи, дневник – почти за год и зашитые в фуфайке документы с 381 СД и 180 ОЗАБ – пропали. Паек по сравнению с Галле – богат, утром тройка хлеба – 450 г, подливы (1/2 л) супу и гра <…> 50-70 хлеба. При большой тесноте (комната на 4-х человек, а помещалось до 33-х) – воздуха не хватало, прогулка раз в неделю и то на площади 16 м кв.
10/ХI-43 г. Работал в новой <…> устал – болят ноги, бо солдат не давал покою – ходил по пятам, мы на катер – и он там, мы в машзал – он тоже, мы в <…> и он здесь. Скользко и два раза перекинули тачку (когда спускали с горы с грузом).
16/III-44 г. День теплый – снег тает. В крематорий привезли 140 чел.
2/IV-44 г. С головы вылетают даты и факты боевой жизни, «жизни» в плену, моих путешествий и истязаний. А поэтому костяк – даты надо записать, а все остальное вспомню (если останусь жив).