Уроженец Малых Ягур, прожил более восьмидесяти лет. Был всегда энергичен, подтянут. А память его сохранила самые мельчайшие подробности военных лет.

-Никогда не забуду первый день Великой Отечественной войны,- рассказывает Василий Макарович.- Наш полк стоял тогда на финской границе (я второй год был на срочной службе). Нас выстроили по боевой тревоге, артиллерийский, соседский с нами полк, разворачивал свои орудия в сторону Финляндии, а перед нами выступал политрук. В память врезались его слова: Дети мои! Началась война с фашистами. Она будет жестокой и долгой. Поклянемся же сегодня русским оружием, которое дала в наши руки Родина, что будет на родной земле стоять насмерть!» Политрук не успел закончить своей пламенной речи. Со стороны границы появился финский самолет на бреющем полете. Он развернулся буквально над нашими головами и дал две небрежные очереди, которые сразили насмерть нашего политрука и еще одного рядового солдата. Так мы впервые увидели смерть, так началась долгая война, которую я прошел с первого дня до последнего. Домой вернулся только 1946 году.

Наш 402-й Краснознаменный стрелковый полк участвовал в финской компании и мне повезло служить срочную с теми ребятами, которые принимали участие в боевых операциях. Они помогли мне, необстрелянному, «зеленому» пулеметчику, выжить в первые дни войны. После злополучных очередей финского самолета в первый день войны где-то с неделю у нас было тихо. Война гремела к северу и к югу от нас. А потом и мы попали в кольцо, 7 человек. Кончились патроны, один из семи ушел за боеприпасами - больше мы его не видели. В моем «Максиме» закипела вода, я кинулся к бочонку, и тут автоматная очередь. Думал, конец, ощупывая ноги - целы, только на брюках три следа от пуль. Огляделся - впереди финн с длиннющей гранатой в руках. Я наблюдал будто в кино, как финн бросил гранату. Мой напарник, увидев, что она летит в нашу сторону, отскочил. А граната – дура, изменила траекторию полета, попав в упругую моховую кочку, и... отлетела туда, где, пригнув голову, лежал напарник. Так погиб на моих глазах еще один однополчанин. На нашем пятачке осталось пятеро. Того финна с гранатой мы уложили. Отстреливались долго. В живых остались двое - украинец Дуенко, участвовавший в финской, и я. Благодарю смекалке Дуенко мы смогли выбраться к своим, но я уже был ранен в ногу и в бок. Попал в Свердловский госпиталь, а потом вернулся в Ленинград».

Василию Литвинову повезло. Он вновь попал в свою часть, но теперь уже в разведку. В течение долгих лет войны был ранен еще 4 раза и все время возвращался в полк. Может быть, потому, что его часть обороняла все это время Ленинград, а не отступала или не громила затем врага от западной границы до Волги, как войска других фронтов.

Насмотрелся за период блокады Василий немало, увидел все ужасы блокадного города. Надежда всех жителей концентрировалась тогда на «дороге жизни». Василий помнит не только смерть своих боевых товарищей, но и мирных жителей Ленинграда.

    «Врезался в  память  мне дом  на набережной  Мойки. Девушки-студентки,    санитарки    города,    убиравшие трупы,  попросили  как-то  осмотреть  этот дом.  Дело было   зимой,   уже   стемнело.   Вошли   мы   внутрь   с фонарями, обошли одну, вторую комнаты. Нет никого. Тогда я открыл дверь слева и оцепенел. В этой комнате нашли  вечный  покой  мать  и  двое  детей.   Старший встретил смерть, сидя на полу. Младший, ребенок  1,5-2 лет, лежал на кровати, а его мать застыла на коленях перед   страшным   ложем,   обнимая   трупик   ребенка. Столько лет прошло, а мне кажется, что видел я это вчера.                           До сих пор снятся Василию Макаровичу Литвинову фронтовые сны.   Чаще  других,   когда  пришлось   отбивать   ему   с   группой разведчиков танковую атаку. Попали они в ней случайно, когда шли в очередной поход «за языком» вглубь фронта. Радиус вылазок разведчиков   был   порою   до   100   км.   Когда   заметили   танки, бросились  в  окопы,  нашли  бутылки  с  зажигательной  смесью. Машины уже подошли на расстояние 50 метров. Сектор обстрела, фронтовики знают это, у танков небольшой. На таком расстояние можно было атаковать. Разведчики так и поступили. Подбили один танк, другой уже перебирался через линию окопов, кинули бутылку ему в след - тоже подбомбили. Василий заметил, что его друг Кравценюк куда-то исчез, не показывается. А туда, где он еще пару минут находился, уже прёт очередной фашистский танк. «Что, тебя в живых нет?»- не раз кричал другу Василий, потихоньку перебираясь к тому месту поближе. Порой с этими словами и по сей день, просыпается старый солдат, прерывая танковую атаку в самом разгаре. Просыпается в поту, постепенно приходит в себя, а потом уже наяву вспоминает конец той злополучной схватки с железным зверем. Солдат Кравценюк оказался жив, его просто чуть приглушило и присыпало землей...

Разведчики поспешили из этого танкового ада, чтобы идти дальше на основное здание. Но пришлось немного задержаться: увидели нашу горящую машину. Из открытого люка пытался вылезть водитель, но израненные руки не смогли вцепиться в броню. Разведчики вытащили его, нашли санитара и отправились на выполнение задания.

А через несколько дней Василий был ранен, попал в госпиталь на Васильевском острове и здесь вновь встретился со спасенным танкистом. Он оказался уральским парнем из Магнитогорска. И фамилию его В. Литвинов до сих пор помнит - Стенин. Может быть, жив еще?

Василию Макаровичу по - своему дорог Ленинград, теперь Санкт-Петербург. Кировский завод, например, припоминает в связи с тем, что туда бойцы, державшие оборону города, ходили... баниться. Причем вместе с гражданскими, рабочими завода. Видели солдаты, на каком пределе человеческих сил работали подростки и старики. Не раз наблюдали смерть коренных ленинградцев, умиравших от истощения, со словами: «Слава Богу, умирает в родном Питере». - Не думал немец, -вспоминает Василий Макарович, - что не возьмет Ленинград. Не догадывался, какой душевной силой богаты питерцы. Не помогли ни агитснаряды с листовками, ни заряженные чумой и прочими страшными микробами продукты, которые немцы сбрасывали на Ленинград. Медики работали на славу - не дали проникнуть в город эпидемиям. Питер был спасен.

Он  трижды после войны был в Ленинграде, встречался с однополчанами.

Василий Макарович всю жизнь прожил в Малых Ягурах, работал в родном хозяйстве, вырастил троих детей. Дети, внуки и правнуки по праву гордятся своим отцом, дедом, прадедом.