Наш дед, Фёдор Васильевич Макеев, родился 23 мая 1906г. в деревне Супесок Смоленской губернии в многодетной крестьянской семье. Семья, по рассказам деда, изначально была зажиточной. Однако после раздела между братьями из одного крепкого хозяйства получилось несколько обычных – с одной коровой и одной лошадью в каждом.

Это, впрочем, оказалось не так уж и плохо в свете воспоследовавшего в 20е годы раскулачивания – ничто тогда не омрачило пролетарского происхождения деда, и в советское время перед ним открылись все дороги.

Первой из этих дорог стало паровозное депо города Спас-Деминска, где он с 14ти лет трудился вначале грузчиком, а затем путевым рабочим. В Спас-Деминске же он окончил четыре класса начальной школы.

Когда именно Фёдор Макеев стал комсомольцем история умалчивает, однако ж семейное предание сохранило смутные воспоминания, что был он комсомольцем первого призыва. 

В Рабоче-Крестьянскую Красную Армию вступил в 1928г. Служил в 5ой авиаэскадрилье Западного (Белорусского) военного округа. В 1931г. окончил курсы младших авиатехников и получил вначале специальность моториста, а затем техника. Тут семейное предание неизменно вскидывает голову, делает глубокий вдох и исполненным достоинства видом сообщает, что был он механиком личного самолета Уборевича – командующего Западным военным округом.

В партию Федор Макеев вступил в 1931г.

С 1934г. он был старшим техником звена, а затем отряда 44 авиаэскадрильи 42 авиабригады Тихоокеанского флота. На Дальний Восток, воевать с японцами, отправился уже в качестве инженера авиаэскадрильи 1го авиаполка 7ой авиабригады ТОФ. Вначале был Хасан, затем Халкин-гол. Когда же на сопке Заозерной в 39ом году наконец водрузили красное знамя, Фёдор Макеев приехал в Ленинград, где в 1940г. закончил Курсы усовершенствования авиатехников ВВС.

География его службы была чрезвычайно разнообразна – после Дальнего Востока – Финская война, затем с севера на юг – в Бессарабию, которую в 1940г. заняли советские войска. Авиационная часть Дунайской военной флотилии, где он в это время служил, базировалась в Измаиле.

В 40м году Фёдор Макеев – уже гвардии инженер-майор – был переведен на Черноморский флот. Там он и встретил Великую Отечественную войну. Была Одесса, был Очаков и были 250 дней обороны Севастополя. «Севастополь чадил пожарищами. Собственно города уже не было. Были холмы камня и железа, огрызающиеся свинцом всякий раз, когда гитлеровцы поднимались, думалось им, в последнюю атаку. И камни снова оживали, ощеривались огнем, из них как привидения вставали обожженные и окровавленные люди, которым по всем военным правилам уже тысячи раз полагалось умереть. И они, казалось им, не имеющие ни малейшего понятия ни о смерти, ни о простой человеческой боли, не понятные для немцев, а потому вдвойне страшные, бросались в штыки, обвязав себя гранатами, шли на танки, уходили в небытие, взрывая с ворвавшимися на позиции вражескими солдатами батареи и форты, устилая каждый метр севастопольской земли десятками и десятками трупов в мышиной форме», - так напишет об этих днях командир полка, где служил Фёдор Макеев, генерал-майор авиации Герой Советского Союза М.В.Авдеев.

Этот 8ой – а с апреля 1942г. 6ой Гвардейский истребительный авиационный Севастопольский, к концу войны еще и дважды Краснознаменный – полк поддерживал действия сухопутных сил на Перекопском перешейке, Сиваше, Турецком валу, Херсонесе, Пятиозерье.

После взятия Севастополя фашистами полк был переброшен на Кавказ. Семейное предание особенно настаивает на том обстоятельстве, что Фёдор Макеев в целости эвакуировал из Севастополя всех своих подчиненных. Так же предание сообщает, что сам он улетал оттуда обвязанный важной документацией полка и с гранатой в руках, чтобы в случае чего взорвать себя вместе с ней. На Кавказе полк базировался под Геленджиком, а его боевые операции проходили в Туапсе, Гудаута, Керчи, Новороссийске, Феодосии, Тамани, Анапе, Батуми. О деятельности Федора Васильевича Макеева в то время писали газеты:

«…Широко известно в Черноморской авиации имя гвардии инженер-майора Ф.Макеева. Благодаря его умелому руководству, технический состав части всегда содержит боевые машины в образцовом состоянии…»

«…Его всегда можно встретить возле самолетов – спокойного и по-деловому сосредоточенного. Он проверяет машины, вникая во все детали работы сложных авиационных механизмов, дает указания техникам и снова проверяет. Приходится удивляться прекрасной работоспособности этого человека. Отлично зная свою специальность, он умеет быстро найти секрет всех неполадок и тут же предпринять необходимые меры для их устранения. …Не считаясь ни с какими трудностями фронтовой обстановки, подчас под артиллерийским обстрелом врага он исполняет свою большую плодотворную работу. Истребители вылетают по несколько раз в день. И перед каждым вылетом инженер вновь осматривает боевые машины, чтобы ни одна деталь не отказала в действии, чтобы, встретившись с противником, летчик мог спокойно вступить в бой, зная, что машина не подведет. Четкость и прекрасная организованность дали свои результаты. За все время Отечественной войны самолеты не имели ни единой вынужденной посадки. Все агрегаты в воздухе работали только отлично. Летчики подразделения горячо благодарят своего заботливого инженера – товарища Макеева, который в одних рядах с ними самоотверженно борется с коварным врагом, помогая отважным соколам истреблять фашистскую коричневую чуму на подступах к славному Севастополю…»

Впоследствии, командир 6го Гвардейского истребительного авиаполка Герой Советского Союза генерал-майор М.В.Авдеев, в своей книге «У самого Чёрного моря» посвятил Ф.В.Макееву одну главу.

«Мотор запущен, опробован.

- Нормально, можно летать, - говорит инженер Макеев, стоя на плоскости «яка».

Смотрю на кабину и согласно киваю: стрелки стоят на своих местах. Отрываю взгляд от приборной доски, смотрю в лицо инженера полка. Он улыбается, тоже кивает, спокойно и ободряюще: всё, дескать, в порядке, можете быть уверены. Так он всегда провожает меня, мой инженер. Вроде и не положено ему быть на плоскости командирской машины – техник ведь есть, механик, но так уж у нас повелось: я говорю инженеру свою боевую задачу, он провожает меня в полет. У каждого из нас это вроде морального долга. Хорошо когда командир и инженер друзья. Не приятели, а именно боевые друзья. Хоть это и трудно, дружить совершенно разным, если можно сказать по своему назначению, по своему участию в деле, людям. Дело в том, что командиру всегда нужны самолеты. Исправные, боеготовые самолеты. А готовит их инженер, для которого это проблема. И такая, что решить ее удается не каждому. Потому что идет война, потому что самолеты возвращаются после боя избитыми, а то и не возвращаются вовсе. Так бывает нередко. Бывает и по несколько дней подряд. Поэтому средняя продолжительность жизни машины не годы как в мирное время, а месяцы, и это не что-то из ряда вон выходящее, это обычное, более того это закон боевых потерь. А летать, не смотря ни на что, надо. Драться с фашистами надо. И чтобы машины могли летать, а летчики бить фашистов, нужен беззаветный труд коллектива: техников, механиков, мотористов. И прежде всего организаторский талант инженера, его способность направить силы и ум коллектива, его способность заставить людей трудиться, если надо, - без отдыха, если надо, - под обстрелом врага, под бомбежкой. И что самое главное, не по приказу, а по совести, по чувству долга перед народом, перед Родиной.

Рабочий день командира полка начинается приказом из штаба дивизии: - Подготовить двадцать экипажей на боевое задание… Двадцать, а то и больше. И если командир может ответить четким коротким «Есть!», то пусть он гордится своим инженером, пусть называет его своим боевым заместителем, даже профессором по технической части, и спасибо ему говорит. Но Макеев работает не за спасибо. Он просто чувствует свой долг. Гражданский. Военный. Партийный. Долг перед Родиной. Перед народом. Перед собой, наконец. Может поэтому он и хороший организатор, способный руководитель, думающий инженер. Большой, спокойный, неторопливый, он любит постоять перед строем боевых самолетов, полюбоваться трудом подчиненных ему людей. Постоит минуту-другую, посмотрит, кому-то махнет флажком и зашагает. Туда, где без него не управятся. А где – определяет всегда безошибочно. Подойдет, объяснит, покажет себя как надо. Нередко снимет тужурку, засучит рукава комбинезона, начнет работать. И радуется больше чем техник, чем моторист, введенному в строй самолету. Я никогда не видел, чтобы он суетился, торопился, или больше того, побежал по стоянке. Как-то раз на одной из машин что-то разладилось, а до вылета оставались минуты. Техник подбежал к инженеру, доложил, что вылет экипажа, очевидно, сорвется. Инженер молча кивнул и пошел, невозмутимо покачивая широченной спиной. Не выдержав, я закричал:

- Побыстрее, Фёдор Васильевич, побыстрее!

Но он как шел, так и шел: - спокойно и неторопливо. Я промолчал, но в душе немного обиделся: хоть инженер и старше меня по возрасту, но я командир, и меня положено слушать. Я видел, как Макеев подошел к самолету, как сразу взялся за дело. Прошло 15-20 минут, над командным пунктом взлетела ракета, и эскадрилья ушла на боевое задание. Ушел и тот самолет. Но я еще, как говорят, не остыл и в тактичной форме намекнул инженеру… Внезапно смутившись, Макеев стал извиняться. Он действительно не слышал меня. Он шел и думал. Схему в уме представил. Пока шел во всем разобрался.

- Иначе ничего бы не сделал, - сказал инженер. – И механик, и техник сразу предлагают свое, как только подойдешь к самолету. Каждый старается сделать доброе дело, а время в обрез. Поэтому думать надо заранее.

Мыслящий человек Макеев. Думает постоянно. О самолетах, о боевой работе. Кажется, в большой его голове все время бродят идеи. Как-то раз я рассказал ему о воздушном бое. Фашистов было значительно больше чем нас. «Мессершмиты» намеревались расчистить небо для своих бомбовозов. Но мы не уступили врагу. После одной из удачных наших атак, строй «Ме-109» распался, фашисты повернули вспять и я попытался настичь и ударить одну из машин. Но я увидел колонну «юнкерсов», идущих к порту, и вынужден был развернуться.

- Успел бы, - сказал я Макееву, - будь у меня скоростенка побольше. И сбить того, за которым погнался, и своевременно вернуться на место. Дело же было в секундах…

Макеев на минуту задумался:

- Много не обещаю, но десять-пятнадцать километров добавлю вашему «яку».

И точно, добавил. Мы построили полк. Макеев объяснил экипажу задачу, и сразу закипела работа. Летчики, техники и механики отшлифовали переднюю кромку крыла своих самолетов, отполировали до зеркального блеска, покрыли тончайшим слоем бесцветного лака. То же самое сделали и на всех самолетах дивизии. Война есть война, потери машин неизбежны. В жестоких боях гибнут самолеты. На стоянках – пустые места. В полку – «безлошадные» летчики, техники. И это гнетет людей. Слоняясь без дела, одни теряют чувство штурвала, другие – чувство молотка и отвертки. И те, и другие вместе теряют моральные силы. Бывает такое в полках, где инженер незадачливый. У нас «безлошадных» нет. У нас всегда есть самолеты. Если не на каждого летчика, то два на звено обязательно. И техники не бывают без дела. Из «безлошадных» Макеев создал бригаду. Из техников, мотористов, механиков. И держит ее под рукой. Доложили ему, что где-то недалеко лежит самолет (а сколько их лежало на земле севастопольской, новороссийской), он сразу ставит задачу: привезти, отремонтировать, из неисправной машины сделать боеготовую. Бывает, инженер дает такую команду: разобрать на запасные части – все равно пригодится. И люди работают. В сложнейших условиях фронтовой обстановки проявляют смекалку, находчивость, добывают для пилотов машины. Как-то раз летчики только сели после воздушного боя, и вдруг команда: как можно быстрее в воздух, Поднялись, можно сказать своевременно, но могли бы и раньше. Время потеряли при дозарядке оружия. Надо снять с самолета патронные ящики, уложить в них боекомплект, снова поставить на место, заправить ленты в приемники…

- Недоработка моя, командир, - сказал мне Фёдор Васильевич. – Что-то надо придумать.

И придумал. Снял с разбитых машин патронные ящики, сделал из них запасной комплект. И стало все по-иному. Вернется летчик после воздушного боя, а оружейники уже наготове. Пустые ящики сняли, заполненные боекомплектом поставили, пять минут – и оружие к бою готово. Никогда не забуду, как дожди расквасили наш аэродром. Ни пройти, ни проехать. А главное – летать нельзя. Самолеты увязли в грязи, при рулежке тяжелые липкие комья, будто булыжники, били в воздушный винт, гнули его.

- Товарищ, командир, - сказал инженер Макеев, - я слышал, что колеса в одном из полков мазали маслом. Может попробуем? Но вначале их нужно очистить от грязи. Куда-то поехал. Куда-то послал людей. На стоянке появились бетонные плиты, битум, кирпич. В тот же день самолеты подняли из грязи, поставили на сухие твердые постаменты. Колеса промыли, высушили, смазали отработанным маслом. И полк начал летать. Прибыл генерал Ермаченков, командующий Военно-Воздушными силами Черноморского флота, посмотрел как трудятся люди, и вызвал с других аэродромов командиров и инженеров полков. Прилетели на самолетах ПО-2 и Ут-2, сели. Генерал провел их по нашей стоянке, сказал:

- Учитесь работать у инженера Макеева.

А меня, когда остались вдвоем спросил:

- Что ты думаешь делать?

-Представлю инженера к награде.

- Правильно, - сказал Ермаченков.

Четыре ордена получил Макеев за время войны. А сейчас, стоя на плоскости «яка», глядит на меня спокойный, немногословный. Спрашивает: - Куда, командир? - На Феодосию, Фёдор Васильевич,- отвечаю я инженеру. Прикрываем штурмовиков. Макеев кивает: все, мол, понятно. Говорит: - Летите. Желаю удачи.»

Как уже было сказано, 6ой Гвардейский авиаполк после Севастополя был переброшен на Кавказ, а 3я его эскадрилья в Абхазию – в Бамабору, Бабушеру и Эшеру. Фёдор Макеев, как инженер полка, то и дело приезжал в Бамбору, чтобы поддерживать в порядке техническую часть. В это время он и познакомился с Любовью Отырба, нашей бабкой. Роман их оказался стремительным – не только с танцами и прогулками, но и с использованием авиации – транспортный «Дуглас» на котором Фёдор Макеев прилетал в Бамбору, выписывал круги над Гудаутой, и вездесущие кумушки заносили в анналы истории, что снова появился «Любанын ухажер».

В 1942 году они женились. Их сын (наш отец) Анатолий Макеев родился в августе 1944г. в Одессе – и не близко проходящая линия фронта, ни грохот взрывов не стали ему в том помехой. В Одессу же привезли и старшую дочь от первого брака Ф.В.Макеева – Лидию. Потом все это семейство так и колесило вместе по дорогам войны до самого мая 1945г. А военные дороги вели на запад. Были освобождены Новороссийск, Керчь, Севастополь, Одесса. Затем 6ой Гвардейский полк, сопровождая Дунайскую военную флотилию, двинулся по «дороге смерти», как называли этот путь отступающие немцы в Румынию и Болгарию. Были пройдены Констанца, Варна, Бухарест, Бургас, София. Полк дошел до столицы Венгрии – Будапешта.

В 1945г. на долю 6го Гвардейского авиаполка выпала честь обеспечивать безопасность Ялтинской конференции. «Созданный полком воздушный щит, был абсолютно непробиваем для любой армады самолетов противника. Ялтинская конференция была прикрыта с воздуха надежно», - напишет потом М.Авдеев.

За боевые заслуги Фёдор Макеев был награжден двумя орденами Боевого Красного знамени, орденом Отечественной войны Iой степени и двумя орденами Отечественной войны IIой степени, орденом Красной звезды, тремя боевыми и пятью юбилейными медалями.