Всегда Пантелеймон был жизнерадостный, весёлый. Дружил с ребятами. Учился в Дельской школе. Это недалеко от Весьегонска(ныне Дельская улица г. Весьегонска, смотри https://infourok.ru/kraevedcheskaya-rabota-po-ulicam-goroda-760351.html). Окончил 8 классов. Все ребята его очень ждали. Как приедет, все к нам идут. Родители не возражали. Человек 8 соберётся к нему, перешёптываются, обсуждают что-то.
Пантелеймон всегда был выдумщик, что-нибудь увидит в календаре или в газете прочитает, обязательно старается это сделать. По молодости сделал самолёт, метра 2 длиной, отец у нас был столяр, разрешал ему пилить доски. Одному не поднять. Как соберутся ребята, всем хочется его потаскать, что бы спереди пропеллер крутился, надо бежать бегом, а сзади маленькие ребятишки. Бегут по дороге к Борку, а дорога длинная такая, равная. Человека 4 несут, человек 10 сзади бегут.
Захотел сделать дирижабль, газеты все собрал, все склеил, во всю избу. Затопила мама печь, давай говорит, чтобы дым шёл в дирижабль, мама согласилась, никто ему не запрещал ничего, но ничего не получилось. Теплый воздух вышел через дыры и дирижабль не полетел.
Решил сделать из корней качели, увидел в календаре, не на столбах, а как кресло-качалка. И сделал такую большую качель. Он всех уважал, каждый вечер приходили качаться и сломали качели. А я заплакала, так как хотела качаться. Пантелеймон и сказал: «Сделаю тебе другие качели». В капустниках сделал вертушку. Все спрашивали: «Как мы бревно-то притащим». Отвечал: «Само придёт». Отпилил от толстого бревна 4 колеса и на этих колёсах приехало бревно. Отец дал верёвки. Пантелеймон установил очередь. Накатаются досыта, снимал верёвки. «Теперь завтра придёте».
Потом у дома сделал качель, все приходили. У Ефрема была трещотка, крутишь - она трещит. Ефрем не дал трещотку посмотреть, так Панька в календаре увидал, сделал. Идёт Ефрем, а ребята Олег Лёвин(Веры Мурцевой брат), Володя(дяди Ивана Максина сын), все двоюродные братовья, сидят в мастерской, любуются какую Паня трещотку сделал. Ефрем увидал: «Дай мне. И мне такую сделай». Ефрема и прозвали: «Даймне-Сделаймне».
Учился по всем предметам на отлично. Приходили к нам учителя: Павел Гаврилович - директор, его жена, да ещё 2 учительницы, забыла, как их звать. Хвалили родителей за воспитание сына.
Меня любил. Маленькая ещё я была. Жил в Делях. Приходил на выходные и всё время приносил мне книжки-малышки. И денег то у него много не было. Три поросёнка, 4 товарища, прочитает. Которые запомню, которые как. Последняя книжка было «Мой Дозор» про собаку:
Я нашёл в канаве
Серого щенка,
Я ему на блюдце
Налил молока.

Он меня боялся,
Жалобно глядел,
Прятался в галоши,
Ничего не ел.

На другое утро
Влез ко мне в кровать,
Стал под простынёю
Ноги щекотать.

Пролил у котёнка
Миску молока.
Мама рассердилась: —
Выгоню щенка!

Папа мой в газету
Объявленье дал,
Что щенок овчарки
К мальчику пристал.

Пусть его хозяин
К нам придёт за ним,
А не то считаем
Мы щенка своим!

Я глядел в окошко,
Ждал в дверях звонка.
Не пришёл хозяин
Серого щенка!

Я его Дозором
В тот же день назвал.
Как меня любил он!
Как меня он знал!

Мой щенок весёлый
За лето подрос,
Стал красивый, умный,
Стал учёный пёс.

Ходит за газетой,
В очереди ждёт.
Купит — не замажет,
Маме принесёт.

На чужих он лает,
Охраняет дверь.
Почтальон боится
К нам ходить теперь…

С Дальнего Востока
Возвратился брат.
Ехал он в вагоне
Десять дней подряд.

Брат приехал в отпуск
К нам издалека.
Брат сказал мне: —
Ну-ка, Покажи щенка!

Прибежал с мороза,
Запыхавшись, пёс,
Свежую газету
Он в зубах принёс.

Он мешок понюхал
Новый вещевой,
Поглядел на брата
И подумал: «Свой!»

Сразу подружился
Брат с моим щенком,
И весёлым лаем
Снова полон дом.

Пусть они играют —
Ничего, я рад…
— Подари Дозора! —
Говорит мне брат. —

Будем с ним границу
Вместе охранять. —
Пёс, наверно, понял —
Стал хвостом вилять.

Говорят ребята:
— Правда, подари! —
Закусил я губы
И сказал: — Бери!

Облизал мне щёки,
Закружился пёс.
Только с ним расстаться
Жалко мне до слёз.

Проводили брата,
В доме тишина.
Мама шьёт рубашки,
Сидя у окна.

Из собачьей миски
Ест ленивый кот.
За газетой папа
Сам теперь идёт…

Скучно после школы
Мне по вечерам.
А у всех собаки
Лают по дворам…

За весною лето,
И опять зима…
Что-то брат с границы
Нам не шлёт письма!

Тихо шепчет мама:
— Может, ранен он… —
А в окно стучится
Старый почтальон.

С голубым конвертом
Тянется рука:
— Вам письмо с границы —
Верно, от сынка!

Брат нам пишет: «Мама!
Я теперь здоров.
Здесь меня лечили
Восемь докторов.

И Дозор был ранен.
Он герой у нас —
Он меня от смерти
На границе спас.

Он врага-шпиона
В роще задержал,
С перебитой лапой
К нашим добежал.

Я горжусь Дозором.
От него привет.
Мы покинем завтра
Скучный лазарет…

На родной заставе
Вьётся красный флаг.
Перейти границу
Не посмеет враг!»
(Зинаида Александрова)
Успевал Пантелеймон писать и песни. Больше военные. Отправляла его на фронт Малова Надежда Степановна. Любил писать. Писал и домой. Через день всё письма. Вот такая стопа была писем, Коля все сожёг. Для тетрадей был у него шкаф, на замочке держал, чтоб ни я никто другой не трогал. Ну вот. Писал через день, а потом раз! Нету и нету, нету и нету писем.
Не рассказала, как на войну-то отправляли. Восемнадцати не было. Не пил, не курил, маме помогал, полы мыл. Только говорил: «Мама запери дверь, чтобы никто не видал, а то скажут - девчонка». Красиво записывал песни в песенник. Всех 1925 года рождения призвали одновременно, даже тех кому 18 не исполнилось. Никогда до этого не выпивал, а тут многих забирали и Бодин Иван Фёдорович, и Гриша Комаров, и Вася Ванюшкин. И где-то был вечер, и Пантелеймон выпил. Помню мама пришла, ой как она плакала, его на лошаде повезли, на дровнях. Последнее письмо, помню: «Немец далеко от нас, но мы слышим винтовочные выстрелы». Больше не было ни одного письма, а пришла похоронка.
Разговорчивый был, любил всем всё рассказывать и сказки, и быль. Восемь классов окончил. Бывает рассказывает, все смеются. В кино ходили в Борок. Туда надо дойти 18 км, обратно 18, да и кино посмотреть. И пришли утром. Ой как мама его ругала! А он заплакал, подошёл к окну и говорит: «Ну ладно уж, когда-нибудь и на нашей улице будет праздник».
Как-то встретились мы с Надей Кухарчук на почте. Она рассказала что, когда пришла похоронка, забралась на печку и там ревела. Мать успокаивает, что не только твоего жениха убили, а Надежда давай реветь ещё сильнее.