Я хочу рассказать историю трех фотографий из жизни моей бабушки, когда она была еще ребенком, и ее родителей. Фотографии три, но все они объединены одним страшным словом – война. Моя бабушка, Ефремова Евгения Сергеевна, рассказывала мне о своем раннем детстве, о моей прабабушке и моем прадедушке, а я постаралась записать ее рассказ:

“Моя мама, Левина Домна Михайловна, до войны жила в Тамбовской области, где работала учителем. В 1940 году, как только у школьников начались летние каникулы, а у преподавателей – отпуска, она поехала навестить свою старшую сестру Анну. Тетя Аня вышла замуж за военного, и жила с мужем в Гродненской области, в военном городке, расположенном у границы с Польшей. Там моя мама познакомилась с моим будущим отцом, Малышевым Сергеем Афанасьевичем, который, как и муж тети Ани - дядя Андрей – был лейтенантом и служил на границе. Еще до этой встречи он увидел ее фотографию у тети Ани, и мама ему очень понравилась. Той же осенью они поженились и остались жить здесь же.»

Это первая фотография нашей истории. На ней родители моей бабушки: Малышевы Сергей Афанасьевич и Домна Михайловна. Они молоды и красивы, и вся жизнь у них впереди.   

«В 1940-1941 гг. у западной границы СССР происходила концентрация советских и германских войск. В мае 1941 года моего отца отправили в другой город, а маму оставили на попечение тети Ани. Когда началась война, Гродненская область почти сразу была оккупирована немцами.» С первых часов войны многие красноармейцы и командиры проявляли героизм, самоотверженно сражаясь даже в безнадежной обстановке. Начальник Генштаба германских сухопутных сил генерал-полковник Франц Гальдер записал в дневнике: «…русские всюду сражаются до последнего человека…были случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен». «Когда мама меня рожала, в августе 1941 года, кругом шла бомбежка. В городке остались одни женщины с детьми, так как их мужья были военными. Многие из них погибли в первые же дни войны. Так погиб муж тети Ани – дядя Андрей. Его похоронили, и тетя Аня часто приходила на его могилу. А моя мама ничего об отце не знала: жив он или нет.

            К осени 1941 г. немецкие войска оккупировали почти всю Украину, Белоруссию, Прибалтику, Молдавию, Крым и западные области России. Около 5 млн. советских граждан было отправлено на принудительные работы в Германию. Мне было два года, когда в сентябре сорок третьего нас с мамой, тетю Аню с ребенком, тетю Катю – младшую мамину сестру, которая приехала в гости как раз перед самой войной, и многих других женщин с детьми, немцы вывезли в Восточную Пруссию, город Кенигсберг (ныне Калининград). Маму и ее сестер направили работать у помещика на сельхозработы. Здесь работали девушки и женщины разных национальностей.

На этой фотографии справа налево: полячка, белорусска, в центре – моя мама, я у нее на руках, и слева – мамины сестры. Здесь же работали и наши военнопленные. Когда мама уходила в поле, меня оставляли где-нибудь в уголке в свинарнике. Присматривал за мной дядя Павел – военнопленный, который кормил свиней. В его обязанности входило еще носить еду работающим в поле женщинам. Он сажал меня к себе на плечи, в руки брал торбы с едой, и мы отправлялись в поле.

У немецкого помещика мама работала до конца января 1945 года. Летом - в поле, зимой – по дому, иногда шила, вязала.

28 января в поместье пришли люди в белых маскировочных халатах - советские разведчики. От радости мама расцеловала первого, кого она из них встретила: это был какой-то бородатый мужчина. Он угостил меня большим куском сахара, но я не оценила подарка и бросила его, потому что не знала, что это такое - сахар.

Разведчики сказали всем женщинам, в каком направлении нужно идти. Семья помещика побежала на запад, а все наши женщины – на восток. Все были радостно возбуждены. Было трудно идти: снег был по пояс. Мама несла меня за руку через плечо, как мешок, а в другой руке у нее был узел с вещами первой необходимости. Вскоре началась бомбежка, как в первые дни войны. Женщины с детьми ложились тут же в снег. И вот в одну из таких бомбежек, когда все попрятались в снег, увидели, что недалеко от нас, людей, на задних лапках, уши торчком, стоит заяц. И я закричала: «Смотрите, зайчик!». Ему тоже было очень страшно.

Вскоре мы встретили солдат нашей армии. Командир выделил сани для женщин с детьми, дал сопровождающих и направил всех наших людей в определенный населенный пункт. Маминых сестер и других женщин после проверки отпустили и каждая и них уже самостоятельно добиралась к себе на родину. Маму (со мной) задержали на этом пункте. Она хорошо знала немецкий язык, а нашим военным в это время требовался переводчик, так как они часто допрашивали немецких военнопленных. Здесь мы пробыли два месяца. Однажды заехал сюда военный какого-то высокого звания, увидел, что здесь бегает ребенок, и спросил маму, как она оказалась здесь с малышом, спросил, хочет ли она домой. Мама залилась слезами и еле ответила: «Конечно, хочу!». Он распорядился, чтобы маме выдали документ, благодаря которому она беспрепятственно добралась до Москвы, а вскоре и до дома.   

День 28 января, когда нас освободили от фашистов, остался для мамы и ее сестер таким же значимым, как и День победы.

Как только мама приехала домой, она связалась с родителями моего отца, которые жили в Калининской области, запросила военкоматы, чтобы узнать, о его судьбе. С момента начала войны от него не было ни одного письма. Из военного комиссариата сообщили: «старший лейтенант Малышев Сергей Афанасьевич погиб в бою 15 апреля 1944 года и похоронен в братской могиле с. Овадно, Владимир-Волынского района, Волынской области»”.

На третьей фотографии – памятник на братской могиле, где похоронен бабушкин отец, мой прадедушка.