У НЕГО БЫЛ И СОРОК ПЯТЫЙ, А НЕ ТОЛЬКО СОРОК ПЕРВЫЙ

Совсем юным пареньком Володя Маркин приехал в Ленинград. Выучился на слесаря-монтажника 3-го разряда. Год проработал на заводе. А тут пришла повестка из райвоенкомата и 14 сентября 1937 года Володя прибыл для прохождения военной службы в 72-й кавале­рийский полк и был зачислен в полковую школу. Курсанта Маркина в школе любили за вежливость. Через год учебы назначили команди­ром   стрелкового   отделения.

Три года службы пролетели быстро. Осенью 1940 года Маркина уволили в запас. Приехал в родную Хлыстовку. Собрался, было же­ниться...

И вдруг в мирную жизнь ворвалось страшное   слово — война!

Через день одиннадцать сельчан ушли в солдаты, а с ними и Владимир Маркин. Его назначили командиром стрелковой роты. В составе 409-го стрелкового полка его рота отражала атаки немцев. Скоро узнал, что такое война, что такое атаки, что такое смерть, кровь, потеря друзей. Рвались сна­ряды, бойцы поднимались снова и снова в атаку, и падали, и ползли, выбиваясь из пос­ледних сил. Тогда старшина поклялся, что обязательно  будет  в  Берлине.

Его рота успела вырваться из трех окру­жений. Снова бои. В полной выкладке шли вперед, пешком. Ходили в штыки. Потом было тяжелое ранение и плен. Через полго­да, испытав ужасы в плену, когда рана на ноге зажила, Маркину с группой военнопленных чудом удалось бежать. Добрались до парти­зан. В партизанском отряде имени Сергея Лазо бригады «За Совет­скую Белоруссию»  Маркин командовал подрывной группой. До конца жизни помнил партизанские землянки, слякоть по колено, голод, мороз пробирал до самых костей, ночные рейды, прорывы из окру­жения. При выполнении боевого задания Маркин был тяжело ранен. Его сумели отправить на большую Землю. После излечения назначили командиром орудия 122 миллиметровых гаубиц и старшиной батареи в 116-й гвардейский гаубично-артиллерийский полк 3-го Белорусского фронта.

Как воевал Маркин, лучше всего расскажут записи в его красно­армейской   книжке:

Благодарности  товарища   Сталина:

1.   За вторжение в Восточную Пруссию и овладение гродами Эй-дкунен   и Шалалуненен.

2.   За  овладение городом  Гумбинен.

3.   За овладение  городами Лабноу,  Велау, Тройбург.

4.   За  овладение городами  Хелеберг и  Фридланд.

5.   За  овладение городами  Вилау  и Преслинг.

6.   За прорыв глубоко  эшелонированной  обороны немецких войск юго-западнее  города   Кенигсберг.

7.   За овладение  городом Кенигсберг,

8.   За  овладение городом  Пилау.

Награды:

1.   Орден Красной Звезды №  1732319 от 24 августа  1944 года.

2.   Орден Красной Звезды №  1732713 от 23 марта  1945 года.

3.   Медаль  «Партизану Отечественной  войны» II  степени от  15  ав­густа   1944 года.

4.   Медаль  «За победу над Германией»  от   15 июня   1945  года.

Демобилизован Владимир Григорьевич Маркин 20 мая 1946 года. Вернулся в родную Хлыстовку. Узнал с горечью, что потери многих сельчан невосполнимы, многие лишились самого дорогого: кто — мужа,   кто — сына,  кто — отца...

Катюше Машутовой было шестнадцать лет, когда началась вой­на. «...До сих пор помню проводы брата Петра. Уходили на фронт группами  по  10—15  человек.   Вскоре в деревне  остались одни  женщины. Мы работали наравне со взрослыми, даже 12—15-летние подростки пололи, рвали траву, собирали хворост, пасли скот. По­шла я с мамой на ферму помочь доить коров, да так и проработала дояркой до самой пенсии. Тогда в коровниках не было ни кормораз­датчиков, ни автопоилок, как сейчас. Все делали вручную. Вставать приходилось в три утра. Ни одежки, ни обувки теплой не было, в зимнюю стужу мерзли, дров не было, печки топили соломой, а какая от соломы теплынь. А самое страшное — голод. Я мечтала каждый день — наесться вдоволь хлебушка. Даже во сне хлеб снил­ся. К концу зимы картошка кончалась. Малые дети пухли от голода, умирали. А тут через месяц после начала войны в деревню полете­ли скорбные листочки: «...Ваш муж (сын, отец) ... пал смертью храбрых в боях за Социалистическую Родину...», или «...пропал без вести...». Видела своими глазами, как падали в обморок матери, получив похоронку на сына. Пройдите-ка по деревне и увидите во многих домах до сих пор смотрят с рамок или с альбомов молодые отцы, женихи, братья, сыновья. Так и остались навеки двадцати — двадцатидвухлетними. Их давно переросли дети, внуки. Мой брат Машутов Петр Яковлевич приезжал домой по случаю ранения. Через две недели направили его в Ардатовский район, в войсковую часть, где до окончания войны обучал курсантов военному ремеслу. Там же женился. Ушел из жизни в возрасте 50 лет — рана его так и не зажила   до  смерти.

Что запомнилось из военных лет? Во время войны люди как-то сблизились, дружнее стали. Враз забылись мелкие обиды, ссоры. Собирали теплые вещи, махорку, шили кисеты из красивых лоскутков и все это отсылали на фронт. Принесет почтальон извещение о гибе­ли — тут же рядом все соседки, близкие, поплачут вместе, поддер­жат словом. А уж как состарились за четыре года войны! Мне повез­ло. Вышла замуж за Владимира Маркина. Он был на десять лет стар­ше меня. Многие мои сельчанки так и остались вечными вдовами — мужиков не было, ежели только с нашей улицы ушло на войну 69 человек, а вернулось только двое. Да и кто бы взял вдову с детьми? А некоторые считали, коль первого война взяла, счастья не досталось,   то  со  вторым   чего  ждать?

Мы с Владимиром Григорьевичем построили дом, растили сына. Он часто и много рассказывал про войну. У него было одних благо­дарностей от Сталина восемь, два ордена, медали. Кто воевал, зна­ет, как нелегко давались награды, какое надо было пройти пекло, сколько требовалось смекалки, хладнокровия, мужества, чтобы зас­лужить их. И еще насмотрелся на голодных детей — это уже за гра­ницей   было, — бегут   за   солдатами,  худые,   грязные.   Солдаты  развязывали свои вещевые мешки и раздавали детям весь свой паек. И когда в деревне появился мальчик-сирота, тогда их звали беспризор­никами, — Владимир привел его к нам домой. Мальчика звали Гена Ласкин. Мы его отмыли, приодели. Закончил сельскую школу, отслу­жил срочную службу и устроился в Саранске на работу на завод. Потом сыграли свадьбу. В тридцать четыре года скоропостижно скон­чался на рабочем месте, осталась его вдова с двумя детьми. Влади­мир тяжело переживал смерть Гены. А через два года я похоронила своего Владимира. Поклялась, что больше замуж не выйду. 34 года как  живу одна.

Говорят, старость пугает не годами, а одиночеством. Одиноче­ство не развеешь ни рублем, ни куском, только добрым словом. Каждое лето ко мне приезжает вдова Гены Ласкина, две его дочери с детьми,   так что я  не  одинока и старость  меня  не пугает...»