...Шел 1944-й год. Горячие бои разгорелись за село Кили в Латвии. Однажды командир полка отобрал 27 человек, в числе которых был и я (меня назначили командиром отделения). Перед нами поставили задачу: обосноваться невдалеке от хутора Кили и обосноваться возле этого населенного пункта. Моему отделению было приказано с пулеметом отойти на развилку дорог, укрепиться и встретить немцев в сосновом бору у перекрестка.

Не успели мы окопаться, как увидели колонну немцев, двигающихся прямо на нас. Отходить было поздно, да и некуда. Немцы тоже заметили нас, завязался бой. Мы помнили наказ командира полка: сделать все возможное и не возможное, но не допустить дальнейшего продвижения фашистов, и мы бились, как говориться, насмерть. Погибло много немцев, но и мы потеряли 23 человека. Силы таяли. Я отправил одного солдата к капитану с просьбой, чтобы прислали подкрепление нам. Красноармеец ушел – возврата нет. Посылаю второго – то же самое, ни слуху, ни духу. Потом смотрю с той стороны, куда я отправлял солдат, выскочил мотоцикл с немцами. Я открыл огонь из автомата. Управляющий мотоциклом фашист свалился в кювет. И вот мы остались в живых двое: я и Степан Мартынов. Патронов не было, только четыре гранаты. С громкими криками гитлеровцы окружали нас. Мы решили живыми не сдаваться и продолжали вести бой. Я был ранен в голову. Пуля даже каску пробила, Мартынову в живот угодила. Не знаю, что там произошло у немцев, но вдруг они прекратили огонь. Наступило затишье. Нам удалось переползти через дорогу в сосновый лес и скатиться в овраг. Я снял с себя сорочку, перевязал Степану живот. Затаившись, мы слышали голоса гитлеровцев, разыскивающих русских, их лающую речь, то удаляющиеся, то приближающиеся шаги. Я знал, что капитан Колесов ударит по фашистам в спину, об этом было условлено еще до начала операции. Силы начали иссякать, у меня из раны на голове от напряжения еще сильнее потекла кровь. Он смерти нас спас артиллерийский обстрел. И тут я потерял сознание… Когда нас обнаружили свои, когда подобрали, не помню. Очнулся уже в госпитале, весь забинтованный… Так и остался у меня на память от того сражения «осколок в голове». После госпиталя я так и не попал в свою часть, потому что числился в списках погибших…»

А летом 1981 года из Латвийского города Балви пришло письмо от балвских следопытов, где говорилось, что исследуя документы Великой Отечественной войны, им удалось установить, что Николай Маронов погиб при освобождении их района в боях за деревеньку Кили и похоронен на братском мемориальном кладбище в г.Балви, и на памятной плите увековечено имя русского героя вместе с сотнями других солдат.

На 40-летие освобождения г.Балви он ездил туда, побывал на Братском кладбище, почтил память погибших товарищей 54 армии. Вот записи из его воспоминаний: «… на торжество 40 лет приехало боевых друзей очень мало, встретил одного однополчанина нашего 1016 полка, встретил полковника.. Мне была оказана честь – выступить на торжественном собрании, где я заострил свое внимание на подрастающем поколении..». А также он побывал на своей могилке, где увековечено его имя – красноармеец Маронов Николай Васильевич 1921 года рождения героически погиб при освобождении г.Балви (28 июля 1944 года). Его имя так же числится на Аллее Памяти в нашем городе в числе погибших.