В те тяжелые дни (воспоминания).

Скрипка Григорий Гордеевич,
командир 55-го стрелкового полка 17-й стрелковой дивизии.

12 июня 1941 года наш полк выступил походным порядком в район г. Лида, куда должен был прибыть 23 июня. Одновременно туда же начали выдвигаться и другие части дивизии, за исключением гаубичного артиллерийского полка, отдельных противотанкового и зенитного дивизионов. Они должны были перевозиться из Полоцка по железной дороге. Дивизия выдвигалась на запад, как это было доведено до нашего сведения, с целью участия в предполагавшихся окружных учениях. Утро 22 июня застало полк на дневке в районе г.п. Ивье. Здесь от проезжающих на автомашинах бойцов и командиров мы узнали о бомбардировке немецкой авиацией Лиды и военного аэродрома.
Мы приняли меры по дополнительной маскировке от воздушного нападения, выставили боевой охранение. Вскоре я был вызван в штаб дивизии. Здесь командование дивизии, не имевшее связи с вышестоящими штабами, в присутствии командиров частей решало вопрос о последующих действиях. Начальник штаба дивизии полковник Харитонов предложил вскрыть “Красный пакет” и действовать в соответствии с содержащимися в нем указаниями. Однако командир дивизии генерал-майор Бацанов Т.К. и его заместитель по политической части полковой комиссар Давыдов И.С. не согласились с ним. Решено было ждать распоряжений сверху.
Как теперь известно, командующий Западным фронтом генерал армии Павлов Д.Г. в течение первого дня войны несколько раз менял боевую задачу 21 стрелкового корпуса, в состав которого входила и наша дивизия. Сначала корпусу было приказано выйти в район Скидель-Острино и готовить оборонительный рубеж на фронте Мяркине, Друскининкай, Озеры, Скидель, река Неман. В 18 часов генерал Павлов решил уже сосредоточить весь корпус в районе Лида и готовить контрудар в направлении Друскининкай. Последнее же приказание командиру корпуса генерал- майору Борисову В.Б. ставило задачу выдвижения 17 и 37 стрелковых дивизий на рубеж Варена, Ново-Казаковщина, Дубинцы, река Дитва.
Первые распоряжения командующего фронтом до нашей дивизии не дошли, так как она не имела связи со штабом корпуса, который 22 июня еще находился в Витебске. Генерал Борисов с оперативной группой своего штаба прибыл в Район Лида только 23 июня. Выполняя последнее полученное распоряжение, он отдал приказ о выдвижении нашей дивизии в направлении Радунь.
В ночь на 24 июня, покинув временный лагерь в лесу возле Ивья, 55 стрелковый полк форсированным маршем к утру вышел на западную окраину Лиды, а затем повернул на северо-запад. Правее вдоль шоссе Лида-Радунь должны были выдвигаться два других стрелковых полка дивизии. При подходе полка к реке Дитва мы получили от высланной вперед разведки донесение о том, что Радунь уже занята мотопехотой и танками противника. Я принял решение продвинуться до господствующей высоты у деревни Дубинцы примерно в 10 км южнее Радуни и занять на ней оборону.
Высоты полк достиг примерно в 12 часов. Батальоны сразу же начали окапываться: 1 и 3 на первой линии обороны, а 2 батальон на второй. Вскоре в небе появился вражеский разведывательный самолет. Сделав два круга над высотой, он улетел. Таким образом наша оборона была обнаружена противником. Затем последовали и его ответные действия.
Около 14 часов наблюдатель с тригонометрической вышки, стоявшей на высоте, доложил, что по дороге из Радуни движется колонна автомашин с мотопехотой. В 1,5-2 км противник спешился и, развернувшись в ротные колонны двинулся к высоте. Подойдя на расстояние 1 км, колонны рассыпались в цепи. Наступало не менее батальона. Я приказал без моего сигнала 3 красными ракетами огня не открывать.
С дистанции 300 м наступающие повели огонь из автоматов. По высоте начала бить и вражеская артиллерия. Подпустив их примерно на 200 м, я подал сигнал на открытие огня. Вражеская атака сразу же захлебнулась. Неся большие потери, атакующие цепи откатились назад. Временно бой затих. Даже прекратился артиллерийский обстрел нашей стороны.
Через час со стороны Радуни подошла еще одна колонна автомашин с мотопехотой. Возобновился артиллерийский и минометный огонь по нашей обороне. Готовилась новая атака. С целью нанесения контрудара с фланга мы направили в обход наступавшего противника по лесу, примыкавшему к высоте с запада, две стрелковые роты 2 батальона. Их возглавил начальник штаба полка капитан Старцев А.А.
Вторая вражеская атака была также отбита огнем стрелкового оружия, минометов и полковой артиллерии. Никаких средств усиления полку не было придано, поэтому обходились только собственными силами. Переломным моментом стала внезапная контратака стрелковых рот, обошедших правый фланг атакующего противника. Гитлеровцы снова были вынуждены отойти. Не имела успеха и попытка около 10 средних танков обойти оборону полка с правого фланга. Наши противотанковые орудия подбили четыре из них остальные повернули обратно. Мы удержали обороняемый рубеж, уничтожив в ходе боя, продолжавшегося до наступления темноты, несколько сот фашистов. Наши потери были небольшими.
Вечером 24 июня поступил приказ командира дивизии об отходе на восточный берег реки Дитва. Оставив на высоте стрелковую роту в качестве тыловой походной заставы, полк ночью отошел на новый рубеж. Застава должна была присоединиться к полку утром. Однако на рассвете со стороны высоты стал слышен гул сильного боя. К тому же полку было приказано, не задерживаясь на рубеже Дитвы, отходить к Лиде. В результате застава не вернулась в полк. Судьба ее неизвестна.
Последующие два дня полк участвовал в обороне Лиды, а после ее оставления утром 27 июня вместе с другими частями дивизии отходил уже в условиях окружения на Новогрудок, севернее Столбцов и далее на юго-восток. После выхода в середине июля из окружения в районе Калинковичей остатки нашей дивизии были включены в состав тоже вышедшей из окружения 24 стрелковой дивизии. Генерал-майор Бацанов был назначен ее командиром, поскольку прежний командир генерал-майор Галицкий К.Н. убыл из дивизии. Меня назначили начальником штаба дивизии.
24 стрелковая дивизия в августе оборонялась в Мозырском укрепрайоне, затем с боями отходила через Лоев, Чернигов, Прилуки. В середине сентября вместе с другими соединениям Юго-западного фронта она оказалась в окружении восточнее Киева. 20 сентября в районе станции Гребенка Полтавской области погиб генерал-майор Бацанов. Мне со штабом дивизии удалось вырваться из кольца окружения.

Антон Николаевич СЕМЯШКИН, Пермь: Наша 17-я стрелковая дивизия, 271-й стрелковый полк, где я проходил службу, базировалась близ Полоцка. В мае-июне начали передислоцирование в сторону границы. Был приказ перейти на летние лагеря. И когда началась война, комдив воскликнул: "Чем же я буду воевать, подушками что ли?!" Приказ основывался на словах Сталина: "Не поддаваться на провокации". В результате ни один патрон, ни один снаряд не был отправлен вместе с нами, все осталось на складах. Не то что воевать - застрелиться было нечем!

Бои на Лидчине.
Нет в нашей стране человека, который бы не знал, что случилось в этот день, нет человека старше 70 лет, который бы не помнил, с чего начался у него этот день, нет человека, у которого не холодеет в душе, когда он слышит страшное слово «война».
Лида летом 1941 г.: 26 тысяч населения, город насыщен военными. В Южном городке - 11-ая смешанная авиадивизия, в Северном городке - 8-ая отдельная противотанковая бригада. Вблизи вокзала и аэродрома - счетверенные зенитные установки 229 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. В район Лида-Бенякони из Полоцка, Витебска и Борисова с середины июня перебрасываются 17 мотострелковая и 37 стрелковая дивизии, имеющие опыт боев в финской войне. 20 июня вступил в должность начальника гарнизона командир формирующегося 21 стрелкового корпуса генерал-майор Борисов. Вечером 21 июня на ст. Лида прибыл очередной эшелон 37 стрелковой дивизии. Накануне неизвестные обстреляли посты штаба зенитно-артиллерийского дивизиона. В клубе техникума до позднего вечера проходила районная отчетно-выборная конференция ЛКСМБ. Прошел концерт военнослужащих. В школах проводились выпускные вечера. Слышалась музыка.
Рассвет 22 июня был прекрасным, выходной день обещал быть замечательным...
Секретарь Барановичского обкома ЛКСМБ по пропаганде Рунт Мария Ивановна:
«В 4 утра я проснулась от грохота взрывов, от зарева и криков. В окно увидела: бегут военные, на ходу застегивают гимнастерки, подтягивая ремни. В здании гостиницы (по ул. Чапаева) крики: «Война. Война». Я выбежала из комнаты, даже пыталась успокоить плачущих женщин, говоря им: «Это ученья, маневры». Но кто-то крикнул: «Какие маневры, вон фабрика «Ардаль» горит!». Я схватила свой портфельчик и побежала в горком партии. Было раннее утро, но все работники были уже на местах. Отдавались распоряжения о патрулировании на улицах города, чтобы на улицах было как можно меньше народа, чтобы все имели противогазы. Решено было продолжить работу конференции, никто не думал, что началась война, все думали, что это крупная провокация. И вот в 9 утра, как и намечалось, конференция продолжила свою работу. Заседания проходили под грохот взрывов, несколько раз прерывались. Бомбы падали совсем близко,
содрогалась земля, дрожало здание, мы выбегали, падали под кусты и в канавы, после налета продолжали работу. И только в 12 часов, когда было передано правительственное объявление о том, что началась война, работа конференции приняла иной характер. Было привезено оружие самых разных видов и калибров и начали раздавать делегатам конференции.
Секретарь Лидского РК ЛКСМБ Галенчик Александр Артемьевич:
«Второй день работы районной конференции ЛКСМБ … проходил в первый день войны. По указанию обкома конференция продолжала работу, и были избраны руководящие органы горкома и райкома комсомола. Секретарем горкома избрали меня, а секретарем райкома -тов. Минина...
Тринадцатилетний ребенок Миколайчик Феликс Владиславович :
«В воскресенье 22 июня утром мы на чердаке в сарае спали. Прилетели самолеты- много самолетов. Сразу начали бомбить. Бомбили только центр города зажигательными бомбами- с мазутом. Пожар в городе. Поезд из Гродно шел на Москву. Футбольная команда какая-то ехала. Поезд разбомбили около переезда. На нашей улице все люди повыходили на улицу. Потом уже побежали в город. За две недели до начала войны в Докудово высадили десант -6-8 человек переодетых в советскую одежду. Они обошли площадки, где и как наступать, что бомбить.
Рабочий Лидской типографии Элияху Дамесек:
22 июня небо покрылось немецкими самолетами, которые бросали бомбы на мирный город. Одновременно они разбрызгивали темную жидкость с ужасным запахом. Первые удары бомб, в основном попали на транспорт, двигающийся из Лиды в Вильно, а также на железнодорожные пути, которые пересекались в конце города на Сувальской улице. Было уничтожено большое количество вагонов, а также офицеров и солдат Красной армии.
Директора и рабочие фабрик и больших заводов получили повестки и должны были присоединиться к воинским частям. Я тоже получил повестку. Бухгалтер выплатил мне мою последнюю зарплату.
Пожары, которые возникли по соседству, все еще не были потушены. Войдя в дом, я был встречен панически напуганной матерью. Моя сестра вместе со своим трехмесячным ребенком и ее мужем, которые приехали провести с нами отпуск, тоже бросились ко мне. Я прочитал им повестку в армию и попросил собрать вещи. Вдруг ужасный взрыв потряс дом и наступила темнота. Пламя охватило территорию вокруг дома. Я быстро вывел родственников из дома. Мой двоюродный брат Цухак помогал мне собрать кое-что из того, что можно было спасти. Огонь распространялся очень быстро. Мой брат и я с большим трудом выбрались из нашего дома, нагруженные вещами, и поспешили туда, где мы договорились встретиться с матерью и сестрой. Я попрощался с семьей и побежал на призывной пункт, который находился на окраине города. Росляковский лес представлял ужасное зрелище. Люди бегали без всякой цели, не зная, что делать и куда идти. Большое количество молодежи, полностью обескураженной, поспешила на восток. Многие мужчины воспользовались суматохой и ускользнули с призывного пункта. Я убежал тоже. Вернулся в город... Через некоторое время появилась эскадрилья бомбардировщиков. Они снизились и начали обстреливать нас из пулеметов. Десятки людей сразу упали. Люди в городе были панически напуганы. Стонам и крикам, казалось, не будет конца. Весь город превратился в пепел и руины. Воздух наполнился дымом от пожаров. На улицах все еще были русские танки, солдаты и грузовики. Солдаты не знали, куда двигаться. Слышалась бесконечная стрельба. Дороги были забиты отступающими войсками. На дорогах валялись мертвые, подбитые, брошенные танки и машины. Русские солдаты помогали жителям спасаться. Их машины были полны женщин и детей. Евреи, русские, поляки убегали из города в ближайшие деревни, к родственникам и друзьям, а другие просто присоединялись к длинной процессии, спасаясь бегством. Моя семья и я перебрались в другую часть города, которая еще не горела. Мы начали искать убежище от непрекращающихся бомбардировок и нашли его в подвале дома моей тети. Днем 25 июня немецкие атаки усилились, тиски вокруг города сжимались. Бомбежки и стрельба достигли предела ... До 27 июня вокруг города были жестокие бои. Каждый день приносил огромные потери среди местного населения, количество раненых быстро росло. В тот же день первые немецкие танки вошли в город».
Командир 8-ой отдельной противотанковой бригады полковник Стрельбицкий Иван Семенович:
«На рассвете 22 июня я был разбужен гулом моторов. Выскочив в открытую дверь на балкон, увидел самолеты со свастикой. Фашисты бомбили аэродром и вокзал. Бросился к телефону, вызвал командира зенитного дивизиона. Тот ответил, что сам не понимает, что происходит, так как только что вскрыл присланный пакет, в котором говорится: «На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открыватьi». Между тем над аэродромом и вокзалом клубился густой дым. Горели самолеты, бомбы продолжали рваться, а зенитки молчали. Вызвав машину, мчусь на огневые позиции дивизиона. На вокзале два разгромленных пассажирских поезда, слышны стоны, крики о помощи. У развороченных вагонов убитые и раненные. Сомнения и колебания исчезли. Отдаю команду «Огоньi». Зенитчики дружно ударили по фашистам. Загорелись 4 самолета. Три летчика выбросились с парашютами. На допросе они показали, что им было известно о приказе нашего командования не поддаваться на провокацию. Поэтому они спокойно бомбили с малых высот аэродромы и поезда.
В первый день войны зенитчиками был сбит майор, командир эскадрильи «юнкерсов», который показал, что бомбардировочной авиации немецкого воздушного флота приказано «не бомбить военные городки, а также не подвергать бомбежке города на территории Западной Белоруссии». Мотив: сохранить не только казармы для размещения своих тыловых частей, госпиталей, но также и коммуникации, склады городов и крупных местечек. Накануне войны в городе появились диверсанты. Они пытались нарушить связь. Из битых кусков зеркал устраивали на крышах ориентировочные знаки для ночной бомбежки. На рассвете 22 июня дорога на бензосклад оказалась перекрытой усиленными нарядами в новенькой форме советской милиции. Колонна грузовиков, прибывших за горючим, выстроилась длинной очередью. Старшины и водители пытались выяснить причины остановки. Но так, как в те времена у нас не существовало службы регулирования движения, то водители с заводными ручками набросились на милиционеров и тут-то поняли, что это немцы. Половина разбежалась, остальные сдались. На другой дороге немцы были в форме НКВД и там водители, простояв около часа, вернулись в городок за указаниями.
В этот же день бригада заняла оборону по р.Дитва, несколько дней назад там проходили у нас учения. Тяжелые орудия, для которых не было тракторов, остались в черте городка. 12 немецкая танковая дивизия на следующий день подошла к р.Дитве. Потеряв несколько танков, она отошла, предположив, что против нее оказалась полнокровная противотанковая бригада. В полном смысле бригады еще не было, было лишь одно название, так как бригада только начала формироваться. Отсутствовали трактора, а на 500 автомашин имелось 60 шоферов. В бригаде не было боезапасов, пришлось воспользоваться чужим складом, в котором оказались 76 мм снаряды.
Начальник оперативного отдела 11 смешанной авиадивизии подполковник Гордиенко:
«На рассвете, неожиданно для нас, налетела немецкая авиация, на все аэродромы почти одновременно, и начала бомбить всеми способами и с горизонтального полета и с пикирования. Все было поднято по тревоге. Мчались кто на чем мог на аэродром, за город. А аэродром горел, горели боевые машины, бензозаправщики, склады. Прибывающий летный состав бросался к уцелевшим самолетам, но большинство из них было законсервировано- экономили моторесурсы. Но и те, которые были готовы к взлету, не могли подняться из-за глубоких воронок на взлетной полосе. Все же нескольким машинам удалось подняться, но на какие аэродромы они ушли, не знаю. Много погибло людей. Погиб командир авиадивизии (полковник П.Н.Ганичев), его заместитель по политической части и начальник штаба»
Водитель автомашины на строительстве аэродрома, уроженец д. Винковцы Лункевич Антон Михайлович:
«22 июня с утра я уехал на аэродром работать в первую смену, в то время фашистские самолеты сбросили несколько бомб на город, работа приостановилась, шофера с более чем 200 автомашин собрались около начальника транспорта, чтобы узнать причину бомбежки. В метрах двухстах от нас стояли два десятка истребителей, в которых видны были летчики. В этот момент послышался шум в воздухе. Я повернул голову в ту сторону и увидел около сотни мессершмитов. Они начали обстреливать наши истребители. Шоферы все бросились в ближайший лес, я схоронился под своим АМО 3. Наши ястребки начали взлетать в воздух. Три из них загорелись. Мессершмиты ушли. Я вылез из-под кузова и побежал спасать раненых летчиков. Одного раненого вытащил из горящего самолета. В это время появились двое молодых ребят- стажеров, мы с помощью летчиков загрузили раненых и я отвез их в госпиталь в Лиде. Когда вернулся обратно, узнал что несколько наших автомашин уехали в сторону Баранович. На аэродроме застал только 6 стажеров, которые ждали распоряжений. Я с ними погрузил три бочки бензина и бочку автола, забрал стажеров в кузов, тут опять началась бомбежка аэродрома, бомбы начали падать на автопарк, я нажал газ «до доски» и выскочил с опасного места. Приехал в военкомат к майору Цыганкову с целью вступить в армию, но он меня отправил подальше в тыл. На второй день утром я догнал восемь наших автомашин у самого г. Барановичи».
Афанасий Михайлович Репников
22 июня меня и моих товарищей застала при Лидском аэродроме внезапная война. С утра и до позднего вечера я находился в природных укрытиях от частых бреющих налетов фашистских самолетов. Город Лида пылала пожарищами и взрывами пороховых складов. Поздно вечером с оставшейся группой товарищей вышли на окраину города и вдоль ж/д полотна направились к городу Молодечно. Дополнение
Командир 2-го орудийного расчета 1 батареи 229 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона 7 бригады ПВО Якушкин Яков Семенович:
«Наш дивизион охранял с воздуха железнодорожный узел и аэродром. Нас в дивизионе было, видимо, 300-400 человек. Это только кадровых, не считая местных приписников, призванных на службу примерно за месяц до начала войны. Мое орудие располагалось в конце ул. Калинина, вблизи аэродрома. Дивизион ответил огнем своих орудий на первый же налет фашистских стервятников на рассвете 22 июня. И в течение пяти первых дней войны красноармейцы и командиры дивизиона вели организованную борьбу с превосходящими силами врага. Особенно памятен мне бой с более чем 50 фашистскими самолетами, налетевшими на город и аэродром 23 июня. Тогда мы сбили несколько вражеских стервятников. Мы оставили город по приказу командования поздно вечером 26 июня. У нас на батарее вечером появился генерал-майор, приказавший батарее сняться с позиции и отступать к Неману (через Ивье)». 24-25 июня подавили выступление «банды фашистских приспешников, пытавшихся установить свою власть в городе.
Старший сержант 229 Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Смирнов Борис Николаевич:
«Батареи дивизиона вели огонь по самолетам фашистов с рассвета 22 июня, одна из первых бомб разорвалась на территории пивоваренного завода у штаба 229 ОЗАД... Из костела диверсант обстреливал проходящие части Красной Армии. Один диверсант был захвачен с поличным и расстрелян в песчаном карьере на окраине Лиды.
Призывник в местную противовоздушную оборону Михаил Трофимович Рачкевич:
«В первый день войны немцы разбомбили поезд на переезде ул. Свердлова, было убито около 200 человек. Под налетом фашистских самолетов наша команда очистила и похоронила убитых на территории Лидской больницы.
Заместитель начальника по политической части полковой школы 55 мотострелкового полка 17 мотострелковой дивизии Рогатин Андрей Яковлевич:
«12 июня 1941 г. 17 мотострелковая дивизия маршем отправилась в западном направлении для участия в учениях, так нам объясняло командование, а мы в свою очередь, объясняли своим подчиненным. Всем были вручены вещевые мешки, каски, а офицерам - русско-немецкие разговорники... В воскресенье 22 июня полк сделал остановку в лесу северо-восточнее Лиды. Штабная машина связи включила радио. В 12 часов мы услышали выступление тов. Молотова о том, что фашистские войска вероломно напали на нашу страну. По боевой тревоге построились в колонну и форсированным маршем пошли к Лиде. К утру 23 июня части 17 мотострелковой дивизии были в Лиде и ее окрестностях.. На станции стояли эшелоны с танками КВ и Т-34, эшелоны сопровождал технический персонал. Все танки были заправлены горючим, но отсутствовал личный состав, который мог управлять этой техникой. По приказу комдива 17-ой генерал-майора Богданова мы выявили среди солдат и младшего комсостава тех, кто мог сесть в танки и управлять ими, но таких нашлись единицы (бывшие трактористы). Танки спускали с платформ, отгоняли в указанные места, закапывали в землю и пользовали их как орудия».
Секретарь партбюро 245 гаубичного артполка 37 стрелковой дивизии Кирилл Никифорович Осипов:
« Наш полк должен был четырьмя эшелонами переехать в район Бенякони. ... 21 июня наш эшелон с первым дивизионом и штабной батареей прибыл на ст.Лида, где был временно остановлен, по причине занятости места разгрузки на ст. Бенякони. Жизнь в городе шла ничем не отличаясь от прежних дней. Был субботний день. Вечером личный состав эшелона после ужина спокойно лег отдыхать. Все было готово к разгрузке. Каждый знал, что он будет делать. В 4 часа утра 22 июня нас разбудили сильные разрывы авиабомб. Что произошло? Кто бомбит и что? С таким вопросом я побежал к коменданту станции Лида. Тот сидел у телефона и тщетно пытался у кого-то уточнить обстановку. Но связи с другими городами не было.. . Часам к 8 утра на станцию подошел пассажирский поезд с многими побитыми вагонами. Как только он остановился, начали выносить убитых и раненых. Теперь уже стало ясно, что началась война. Только к полудню повреждение на железнодорожном пути из Лиды в Бенякони было восстановлено. Эшелон тронулся к месту разгрузки. На ст. Бенякони заместитель командира дивизии полковой комиссар Пятаков нам сообщил, что фашистская Германия напала на Советский Союз ... Нам было приказано немедленно разгрузиться и сосредоточиться в 2км от ст. Бенякони в лесу, привести все в боевую готовность... Пришлось срочно направлять машину на заправпункт в г. Лиду за бензином.
Командир танковой роты 68 Отдельного Разведочного Батальона 37 стрелковой дивизии Михаил Тарасович Ермолаев:
«20 июня мы покинули Витебск и, погрузившись в железнодорожные составы, направились к западной границе...Воскресным утром 22 июня наш эшелон остановился на станции Лида. И тут мы узнаем, что началась война... По приказу командира мы в самое короткое время приводим в боевую готовность танки, броневики, мотоциклы... Но вскоре поступил приказ покинуть станцию. Наш эшелон направился в направлении Беняконей. Отъехав от Лиды километров 15, мы начали выгружать технику в зеленом бору. Когда выгрузка подходила к концу, нас обнаружила вражеская авиация. Фашистские самолеты кружили над нами и поливали пулеметным огнем.
Семилетний ребенок Гриневич Збигнев Станиславович:
«Мы жили в Тешкелях. Мать сказала: «Война идет. Лида горит.» Дым стоял. Наши отступали. Бросали патроны, оружие. Двоюродный брат подобрал противотанковую гранату и подорвался на ней. Много валялось оружия. На следующий день пошли немецкие войска: танки по дороге с Трокель на Лиду, по проселочным дорогам на лошадях, на мотоциклах».
Лейтенант штаба 245 гаубичного артиллерийского полка 37 стрелковой дивизии Роман Романович Черношей:
«В два часа ночи 22 июня завершили погрузку своего эшелона бойцы и офицеры 245-го гаубичного артиллерийского полка, в штабе которого я служил. ... Под вечер поезд прибыл на ст. Гавья. На пристанционных путях ничего не было, кроме одного паровоза, котел которого был пробит малокалиберным снарядом. Никого не оказалось в помещении вокзала. С наступлением вечера начали разгрузку. Работу эту вели среди путей, потому что погрузочно-разгрузочной рампы на станции не имелось. Все, что выгружали из эшелона, выносили на руках, выкатывали и прятали в ближайшем лесу».
Секретарь Барановичского обкома ЛКСМБ по пропаганде Рунт Мария Ивановна:
Вторую половину дня 22 июня я провела в горкоме партии, из гардин шили огромные мешки, в которые упаковывали партийные документы, готовили к эвакуации. Утром 23 июня позвонили из обкома партии и поручили мне сопровождать архив Лидского ГК КПБ. Партийные документы из Лиды были отправлены на газогенераторной полуторке.»
Работница обувной фабрики Козловская Бронислава Григорьевна:
«В понедельник, 23 июня, мы все вышли на работу как обычно, хотя в воскресенье сильно бомбили город. В этот день, часов в 11 дня, к фабрике с криками подбежали дети. Центр города очень сильно бомбили. Рушились дома. Дети от испуга под бомбежкой прибежали к своим родителям. Рабочие бросились к своим домам, чтобы спасать оставшихся там детей и стариков. Директор фабрики Орлов приказал закрыть проходную и людей не выпускать. Рабочие выломали ворота и толпой вывалили на улицу. Самолет, который летал очень низко, стал расстреливать их из пулемета. Очень многие остались лежать прямо на мостовой и тротуарах. Вместе со многими был убит председатель месткома фабрики. В этот же понедельник стали эвакуироваться. Эвакуировались Орлов и коммерческий директор Маленков.»
Красильникова Людмила Ивановна 1896 г.р. ул. Суворова № 4 , житель Лиды с 1922 г.
Родильный дом загорелся первым 23 июня. Дом находился на ул. Советской между мельзаводом и д.садом обувной. Доктор Козубовский спасал детей вынося их по несколько в охапке. Я жила рядом с домом, где сейчас комендатура. Находилась на посту противовоздушной обороны на ул Советской через несколько домов от роддома. Военные куда-то ушли после первой бомбежки в первый день. У Чеховцов строили новый аэродром, строили его заключенные из Средней Азии. 22 июня южный аэродром немцы не бомбили. Наши самолеты поднимались и отгоняли немецкие самолеты. Весь город и аэродром бомбили в понедельник.
Секретарь партбюро 245 гаубичного артполка 37 стрелковой дивизии Кирилл Никифорович Осипов: К утру 23 июня машина прибыла с бочками бензина. Командир штабной машины, ездившей за бензином, рассказал, что в городе полная неразбериха. На складе ждут указаний об отпуске военного имущества от своего начальства, но распоряжения нет. У складов скопилось множество машин. Видя такое положение начальники складов на свою ответственность безо всяких накладных начали отпускать бензин. К утру дивизион был приведен в боевую готовность. Был получен приказ дивизиону совместно со стрелковым полком выйти на ликвидацию воздушного гитлеровского десанта в районе г.Лиды. В 9-00 23 июня колонна вышла в направлении Лиды. Во второй половине дня наша разведка обнаружила гитлеровских парашютистов. Полк развернулся и занял боевой порядок. С опушки леса пошли фашистские танки и броневики. Оказалось, что к выброшенному десанту прорвались танки и броневики. Наши гаубичные батареи открыли огонь. Напряжение нарастало. Запасы патронов у бойцов стрелкового полка были на исходе. Пополнение их не организовано. Батальоны отошли в район огневых гаубичных батарей дивизиона, образовав опорные пункты. Трижды фашисты переходили в атаку под прикрытием танков, но каждый раз откатывались, оставляя убитых и раненых. Подбито до 8 танков. Начало темнеть. Получен приказ отходить на Ошмяны».
Командир танковой роты 68 Отдельного Разведочного Батальона 37 стрелковой дивизии Михаил Тарасович Ермолаев: Под конец дня 23 июня зенитчики сбили немецкий разведывательный самолет («стрекозу»). Вражеский летчик спустился на парашюте и попал к нам в плен. Пробовали его допросить, но немец не знал русского языка. Да тут снова послышался гул стервятников с крестами на крыльях. Неподалеку от наших позиций был выявлен фашистский десант, ликвидировать который нам помогли соседи-артиллеристы. До наступления утра 24 июня десант был уничтожен. Уцелевшие фашистские вояки сдались в плен».
Ученица гимназии Ярмонтович Елена:
«В результате бомбардировки зажигательными бомбами город охватили пожары и он был практически разрушен. Огонь распространялся с огромной скоростью и из-за реки приближался к нам. Ожидая самого худшего, родители начали упаковывать и выносить вещи из дома. Остался только рояль. Я была совершенно выбита из равновесия и не знала что делать. На всякий случай начертила на его зеркальной, покрытой пылью поверхности, знак креста. Когда каменный дом Яхки превратился в стену красного огня, мужчины вытащили рояль. Уже горели хозяйственные постройки и было так горячо, что я удивлялась, как они выдерживают эту жару. Мне она казалась невыносимой. Наконец рояль стоял на лужке на безопасном расстоянии от огня. Он очень странно выглядел на открытом месте. То, что произошло дальше, долго вспоминалось нашей семьей как драматическая битва за спасение соседнего бабушкиного дома, под номером 13. Поскольку наш дом уже сгорел, все усилия многочисленных спасателей сконцентрировались на нем. Кроме моих родителей, родственников в деле активно участвовали несколько соседей, заинтересованных в сдерживании этого всеуничтожающего бедствия. Я сидела на огороде среди вынесенных вещей, издали слышала отчаянный крик, видела беготню от реки к дому и людей на крыше. В конце концов люди одержали победу и пожар был приостановлен. Задержав огонь, наша семья спасла Заречье. С другой стороны улицы пожар дошел до дома семьи Титовицких, уничтожив его до тла. Ядя Титовицкая во время пожара так испугалась, что смогла вынести из дома только будильник...
На утро после пожара мы с дядей отправились на осмотр города. Я стала одним из первых непосредственных свидетелей исторического перелома в жизни Лиды. Ее культурно-торговый центр перестал существовать и вместе с ним довоенная Лида исчезла навсегда. Уцелели оба костела, но сгорела синагога. Ни одно здание не уцелело на участке между костелами. То, что мы видели, уже не было улицей. По обе стороны возвышались высокие завалы обожженного кирпича с бесформенными грудами железа. Развалины еще тлели, кое-где вверх поднимался дым и от пепелищ тянуло жаром. Была хорошая погода, блестело на солнце железо из развалин, вокруг стояла тишина, от которой становилось еще страшнее».
Командир 8-ой отдельной противотанковой бригады полковник Стрельбицкий Иван Семенович:
На третий день (24), после тщательной авиационной разведки, немцы приступили к бомбежке центра города. В костеле засели диверсанты с автоматами и перекрыли пути отхода на восток. Автоматчики были выбиты. Многие неизвестные активисты принимали участие в этом. Противник снова предпринял попытку пройти через Лиду, но был отброшен. К сожалению на ст. Лида действительно находился эшелон с танками КВ, без экипажей. Все это послужило основанием немецкому командованию стереть с лица земли Лиду. На окраине города были сброшены экспериментальные двухтонные бомбы. Диаметр воронки свыше100 м. В одной из воронок погибла целиком 76-ая батарея. Сопротивление гарнизона привело к тому, что центральная часть города была полностью разрушена.»
Призывник в местную противовоздушную оборону Михаил Трофимович Рачкевич:
На третий день прилетели 42 самолета и полностью разбомбили и сожгли весь город. Штаб нашей команды послал нас на ликвидацию аварии возле моста по ул. Энгельса».
Старший сержант 229 Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона Смирнов Борис Николаевич: Я помню, что 229 ОЗАД отходил из города 26 июня на восток на оборону понтонного моста через р. Неман. Через Лиду отходило 2 танка КВ, один из которых на юв окраине города ремонтировался экипажем. У нас орудий уцелело мало, да и людей осталось немного. Были еще счетверенные пулеметные установки на автомашинах».
Лиду брали 57 механизированный немецкий корпус и 3 танковая группа наступавшие от Сувалок.
В Лиде 57 корпус видимо загрузился в эшелоны и был переброшен под Дисну, Брал Дисну, Невель, Великие Луки. Вновь был перегруппирован и переброшен под Наро-Фоминск. В составе 3 танковой группы участвовал в битве под Москвой, где и был уничтожен.
**********************************
Воинские части оборонявшие Лиду.
Лидчину обороняли 20, 91, 247 стр. полки, 245 тяж.гауб.арт.полк (ГАП), 170 легк.арт.полк (ЛАП), 68 отдельный разведывательный батальон (68 ОРБ), 58 отдельный саперный батальон, 83 отдельный батальон связи, 3 (39) медсанбат, 27 аб 37 сд, 55, 271, 278 сп, 20 артполк, 309 ГАП, 102 одпо, 161 оазд, 114 осб, 109 обс, 18 медсанбат 17 сд103 противотанковый дивизион, 229 отдельный противовоздушный дивизион (229 ОЗАД), 8 отдельная противотанковая бригада.
В окрестностях Лиды наступали 12 и 19 танковые и 18 моторизованная немецкие дивизии.
1941 24-27 июня В окрестностях Лиды в бой вступили 17 и 37 стрелковые дивизии 21-го стрелкового корпуса 13-ой армии. На рубеже Вороново- Лида- сражались 17-ая (комдив Бацанов Т.К) и 37-ая ( комдив полковник Чехарин А.Е.) стрелковые дивизии и 8-ая отдельная артиллерийская противотанковая бригада (комбриг полковник И.С.Стрельбицкий). Штаб 21 корпуса в количестве десятка офицеров и командующего генерал-майора Борисова размещался в лесу в 5-6 км от Ивья в двух штабных автобусах.
Материалы предоставлены сотрудниками музея г.Лида.
2007-04-16 00:27:35

Bericht des Kommandanten von 167 Infanterie-Division der Wehrmacht Generalleutnant Hans Schönhärl. War Teil des 47. mechanisierten Korps der 2. Panzergruppe von Heinz Guderian.

Schlacht beim Osipovichi 14-17.7.41

Приказ генерал-лейтенанта 167 пд вермахта, 47 корпус, 2 тгр Гудериана.

Бой под Осиповичами 14-17.7.41

На основании сообщений пленных получилась следующая картина о противнике, который противостоял дивизии (167 пд). 14-17 июля в лесу под Осиповичами:
В прочесываемом дивизией лесу находились остатки 17, 37 и 121 русских стрелковых дивизий. Дивизии выходили из окружения из окрестностей Минска и из-под Белостока.
17 и 37 дивизии имели по высказываниям пленных всего около 1000-1200 чел. хорошо организованных войск. 121 дивизия располагала по меньшей мере более 3000 чел. с немногочисленной артиллерией. 37 дивизия, руководимая сначала генерал-майором Борисовым, потом полковником Чехариным, располагала стрелковыми полками 20, 91 и 245, легкоартиллерийским полком 170 и разведбатальоном 83. К 17 дивизии полковника Зибирова принадлежали 278, 55 и 271 полки, 20 артполк. К 121 дивизии генерал-майора Сегова принадлежали полки 205, 383 и 27.
Они имели мало оружия и снаряжения, не имели тыловых служб и прежде всего боеприпасов. Их цель состояла в том, чтобы перебраться на восточный берег Березины, т.к. предполагали, что большевики держат там фронт.
Артиллерийский огонь в ночь на 15.7. рассеял кое-как собравшиеся группы еще более и обстрел лишил их всякого порядка. Разбившись на малые группы пытались преследуемые просочиться в каждую щель нашего кольца, чтобы таким образом обрести свободу. В то время как командиры уговаривали каждого красноармейца, который решил сдаться, остальные офицеры позаботились о гражданской одежде, почти все покинули своих людей. Только одна группа числом ок. 1000 чел. удерживалась до утренних часов 17.7, но при поптыке вырваться из леса попала под огонь немецких пулеметов и была уничтожена до 20 чел.
Штаб 37 дивизии с 40 офицерами и таким же количеством рядовых стоял 16.7 в Гороше, вне нашего кольца. Когда он по дороге из Гороши вступил на перекресток дорог на Бризановичи и Чучин, чтобы потом следовать далее на восток, рядовые сбежали. Они прочли немецкие листовки; ранее они использовались офицерами как разведывательные или реквизиционные части и получали в боях только отбросы. К этому времени начали и политкомиссары заботиться о гражданской одежде и исчезать.
Некоторые пункты о русских потерях: стрелковый полк 91 имел первоначально 5-6 сотен чел. В результате наступления 14.7 – осталось в нем в общей сложности 80-100 чел., которые при попытке прорыва сократились до 20 чел. От 278 полка осталось не более. Он имел до этого приблизительно 300 чел.
После этого кроме нападений на отдельных немецких солдат со стороны отдельных красноармейцев, преимущественно офицеров и комиссаров, можно было не опасаться.

Потери 167 пд: убито 8 офицеров (1 командир батальона и 3 командира рот)
56 унтерофицеров и рядовых
Ранено: 4 офицера (среди них 2 тяжело)
130 унтерофицеров и рядовых (среди них 50 тяжело)
Пропал без вести 1 человек.
Итого: 12 офицеров и 187 рядовых
Кроме того, уничтожены 10 упряжек, 1 легкое полевое орудие и 1 зенитное, 2 повреждены.

Захвачены:
3 танка
47 автомобилей
7 мотоциклов
2 цистерны (все большей частью повреждено)
10 зенитных орудий
2 легких полевых орудия
7 пулеметов
1 полевая кухня
1 чемодан с русскими банкнотами (передан IV а), большое количество винтовок, автоматов и пр.
3 эшелона с боеприпасами на вокзале юго-западнее Бризановичей.

167 дивизия. Штаб дивизии. 26.7.41
Отдел 1 а.

Изо всех братьев Сергей больше всех любил природу, очень любил охотиться в лесах, и не испытывал особой склонности к учёбе, хотя имел отличный каллиграфический почерк, что помогло ему в армии после тяжёлого ранения в финской кампании стать писарем. Старший брат Валентин до армии пристроил его на курсы бухгалтеров. Сергей рано стал испытывать склонность к девушкам и когда мы жили в Кубенском, полюбил одну очень красивую и тихую девушку Нину и хотел жениться очень рано, но родители - и мать, и отец были категорически против. Выяснилось, что Нина была больна туберкулёзом и вскоре умерла - тогда медицина была очень отсталой. У неё была сестра Тоня, девушки приезжали к родственникам в Кубенское из Плесецка, Архангельской области, но Тоня Сергею не нравилась. Сергей присмотрел ещё одну девушку Клаву, и женился на ней без уведомления родителей. Клавдия Георгиевна, на три года старше Сергея, 1916 года рождения, работала бухгалтером в облпотребсоюзе. Вскоре у них родился сын Славка, и нашей матери приходилось помогать Клаве. А Сергея призвали в армию осенью 1939 года, и через два месяца он попал на финскую войну, где воевал пулемётчиком в элитной 17-й дивизии. Там же был тяжело ранен в ногу. В Отечественную войну с такими ранениями солдат признавали ограниченно годными и комиссовали из армии, а Сергея оставили в дивизии. Он успел побывать дома летом 1940 года и в последний раз увидеть родных. В дивизии его определили в штаб писарем, ввиду ранения он ходил с тростью. 12 июня 1941 года он отправил домой последнее письмо, сообщив, что дивизию отправляют к литовской границе. Это был приказ Сталина. Через много лет мы узнали, что Сергей и его дивизия дислоцировались в знаменитом ныне Полоцком укрепрайоне, единственном УР линии Сталина, который оказался эффективен. Однако Сталин ослабил УР, отправив лучшие соединения к границе, не обеспечив их ни должным количеством оружия, ни боеприпасами. Это был чрезвычайно глупый, преступный приказ. Дивизия уже подходила к Лиде, когда началась война. В условиях нехватки боеприпасов, отсутствия взаимодействия тылов, полного господства вражеской авиации, дивизии приходилось сначала искать боеприпасы, а потом уже отражать атаки превосходящих сил врага. Когда был получен приказ командования на отход, было уже поздно. Противник далеко опередил наши части, оказавшиеся в Белостокском котле. Дивизия разделилась на несколько групп, которые выходили из окружения самостоятельно. Одна из групп пробиралась через пинские болота, её вёл комдив Бацанов, хорошо знавший эти места. Группе с минимальными потерями удалось выйти. Основная же часть и штабы двигались на восток по шоссе по ночам, днём скрываясь от авиации противника в лесах. Уйти удалось лишь до Осиповичей, Елизова и реки Березина, где группа из остатков трёх наших дивизий была окружена в лесу немецкими карательными силами 167 пд и уничтожена в течение трёх суток. Сын Сергея, Вячеслав вырос без отца, выучился на штурмана рыболовецкого сейнера и уехал на Камчатку, где жил в г. Елизово. Хотя это было совсем не то Елизово, где погиб его отец, да и сам Слава тогда никак не мог знать, где именно погиб его отец. Вот загадка, так загадка.