Родился 11 ноября 1922 года в Московской области Талдомский район, Глебовский с/с, д. Кузнецов. В 1931 году переехали в г. Ленинград куда и пошел в школу √14 им.академика Мирра. Из воспоминаний: " закончились экзамены. к 16 июня 1941 года был выпускной вечер, вечер когда мы все собрались все вместе в последний раз. С 21 на 22 июня уже более близким составом мы устроили вечер на квартире Миши Тушинского, на Петроградской стороне. он жил с отцом, академиком медицинской службы. Погиб Миша самым первым, находясь в ополчении. вечер был очень весёлым, близким. Гуляли все до утра в 5:00 утра расходились по домам, одновременно прощай не знаю на какое время. К сожалению, это была последняя встреча со многими школьными друзьями. К на мосту через него мы увидели самолеты высоко в небе все пришли к выводу что это маневры. Не знали мы в этот момент, что уже кончилось мирное время." В последствии началась мобилизация. Многих ребят взяли в армию и дедушку тоже. Некоторые пошли в ополчение. Большинство их погибло. С июня до 28 июля шло бурное время. Деда с другом призвали на сборы. Дедушку призвали в военно - медицинскую Академию имени Кирова. Две недели проходил комиссию. У последнего врача - не прошёл по слуху. После неудачи с академией его снова призвали в армию. Это было 28 июля. Уже все его друзья были в армии. 28 июля провожали дедушку провожали на фронт на баржах по озерам, каналам и рекам прибыл в Вологду в отдельный запасной сапёрный батальон (ОЗСБ). Так началась его служба в армии, которая продержалась около семи лет. В октябре 1941 года они выехали на новое место. Проезжали Галич, Шарью, потом Котлас, а там, на пароходе в город Великий Устюг в «Пехотное училище». Первое время изучали уставы, оружие: пулеметы, автоматы, револьверы. Каждую неделю марш-броски на лыжах 5-10 км. Ему было легко, сказалась тренировка в школе. На полмесяца меняли распорядок дня. Днем спали, а ночью жили обычной жизнью, сделано это было для подготовки к фронту, где многие операции и перемещения проходили под покровом темноты. Еще полмесяца совершенно не заходили в помещение. А это было в январе, когда морозы достигали 40-50 градусов. В апреле 1942 года привезли их в город Горький (Нижний - Новгород) в гвардейский запасной стрелковый полк. Из Горького дедушка написал последнее письмо с фронта своим родственникам. Выписка из письма от 8 июня 1942 года. Письмо послано из города Горького. «Здравствуйте дорогие, родные! Сообщаю Вам, что из Горького выехал 03.06.42 года. Еду на фронт. Жаль, что не получил вестей от вас из Ленинграда. Не знаю, как живут родители и вы. Теперь от Вас писем не получу, так как долго на фронте не пробыть: или убьют, или ранят. Если убьют, то Вам напишут товарищи, если ранят – сам сообщу. Еду на Харьковское направление. Осталось ехать 160 километров. Сообщите знакомым про меня. Ну а пока, до свидания. Обо мне не беспокойтесь. Чему быть, то будет. Вернусь, так встретимся, а убьют, то, стало быть, судьба такая. Но, конечно, умирать не хочется, ещё молодой и только бы жить. Привет всем! Прощайте! О дальнейшей судьбе узнаете» 08.06.42 год Вот как дедушка вспоминает первое пребывание на фронте – 1942 год: «Это был май месяц. В это время в газетах сообщалось. Что наши войска начали наступление на Харьковском направлении с целью предупреждения немецкого удара. Было опубликовано сообщение командующего юго – западным направлением – маршала Тимошенко, в котором говорилось, что «Война вступила в новую фазу – фазу освобождения нашей Родины от немецких захватчиков». Конечно, мы не знали истинного положения дела и ехали с большой охотой и радостью. Даже встречные эшелоны с ранеными и их рассказы не охлаждали наши молодые сердца. 12 мая наши войска начали наступление на Харьков. 23 мая войска этих армий попали в окружение. В газетах было сообщено, что в период Харьковской операции пропало без вести 75 тысяч человек. В этот период мы подъезжали к фронту. В конце мая мы прибыли на станцию Кременная Ворошиловградской области. Была хорошая жаркая погода. О войне ничего не напоминало. Запомнилась деревня Серебрянка. Это большая деревня. Мы шли строем в пыли. Жара. А нас провожали жители, в основном старики и женщины. Они причитали и плакали. Было очень тяжело слышать слова «На кого же вы нас, родненькие, оставляете, бросаете. Не уходите». Наша часть, полк, входил в состав 75 дивизии 37 армии южного фронта. В южную группу войск входило 37% пехотных, 53%танковых соединений армии. Наши войска на этом направлении были подготовлены слабо. Не были развёрнуты резервы. 28 июня началось генеральное наступление немцев. Здесь немцы были остановлены. Над войсками юго-западного и южного фронтов нависла угроза окружения. Наше командование решило вывести войска этих фронтов на новые рубежи. Отход войск начался 7 июля. 8 июля немцы начали их преследование. Несколько дней мы занимали оборону. Причём оборону круговую, что означало близкое нахождение немцев. 8-9 июля нас снова перебросили ночью на другое место, на запад, под деревню Николаевка. Неожиданно для нас появились немецкие самолёты, значит, враги были рядом. Стали появляться немецкие танки. Начались выстрелы. Немцы стреляли в бегущих обезумевших наших людей. Перед нами была гора тел. Нас в упор расстреливали самолёты. Было принято решение: днём спать, ночью идти. Когда шли мимо Варваровки, днём я закопал все документы и деньги, дневник, комсомольский билет и воинскую книжку. Такая команда была дана всем, на случай если попадём к немцам, они не знали кто перед ними. Будучи на Украине в 1964 году, я видел это село. Конечно, не было ни малейшей возможности найти тот лес и дерево, где спрятаны были документы» В мае 1942 отправили на Южный фронт. 28 июня началось генеральное наступление немцев. Основные бои завязались на Воронежском направлении. Здесь немцы были остановлены. Где-то в начале сентября 1942 подошли к городу Алексеевка, ныне Белгородской области. Был задержан и отправлен в сборный лагерь. В этом лагере было 80-100 человек, в основном жители окрестных сел, попавших в облавы. Потом только стало известно, что в этом районе Советские войска готовились к наступлению, фронт был рядом, и лагерь ликвидировали. Всех перевезли в Харьков, на Холодную гору, где был лагерь советских военнопленных. Вот как дедушка вспоминает о жизни в военнопленных в городе Харькове. «У каждого человека, который прожил сложную жизнь, есть места и города тесно связанные с судьбой. У меня таких городов несколько. Ленинград-родина. Москва – столица, где в настоящее время часто приходится бывать. Кострома-вторая родина. Кисловодск-любимый город, где лечился в госпитале, часто отдыхаю, здесь всё мило душе. И, наконец, Харьков, вокруг которого прошли военные годы, где было плохое и хорошее. Этот город остаётся мне близким. Тогда, в октябре далёкого 1942 года нас прогнали с вокзала на Холодную гору, где был лагерь советских военнопленных. Он располагался действительно на горе, у базара. Этот путь до сих пор остаётся в моих глазах. В 1976 году я останавливался в Харькове и был у этого лагеря. И сегодня это большая тюрьма, стены которой покрашены в белый цвет, как и тогда. Я буквально всё узнал. Было настроение, которое мог пережить и понять только я. Сначала нас разместили в недостроенном каменном бараке. Спали на каменном полу, на соломе. В этом лагере я пробыл месяц или полтора. Эти дни были критическими в моей жизни. Я заживо умирал. Меня заели вши. Они были в бровях, под кадыком, за ушами и везде, где есть волосы. Они не давали мне покоя ни ночью, ни днём. Они уже ели моё тело. Из-за слабости из носа у меня шла кровь. Везде были раны от начёса. Меня все остерегались, сторонились. Думаю, что ещё бы несколько дней, и я бы был мёртв. Через 2-3 дня нас завели в комнату, раздели догола, сняли и отобрали одежду. Нас заставили натираться серым порошком, наверное, от вшей. Одежду сожгли. Наконец мы избавились от вшей – за это спасибо фрицам. На следующий день нас будили палками. Одели нас в военную форму: галифе и бушлат, а на ноги – деревянные колодки. В таком виде мы работали: ходили за дровами в лес, перебирали в подвалах картошку, вывозили трупы из госпиталя. Нас избивали палками, издевались. Кормили баландой – это один черпак смеси грязи и картофельных очисток. Потом и это перестали давать. Весь дневной паёк был из черпака семечек. Мы их ели, не шелуша, что бы больше попало в желудок и если могли экономить – экономили каждую семечку. В лагере мы часто вспоминали хорошую любимую еду. Мечтали о том, что если освободят, то ворвёмся в подвал и съедим сырую картошку. О варёной картошке никто не мечтал. Утром, проснувшись, убирали трупы, выносили туалеты. Постепенно образовалась группа молоденьких ребят. Мы держались дружно. Это впоследствии спасло меня. Я заболел от истощения. Умирал голодной смертью. Уже несколько дней ничего не ел. Были одни кожа и кости. Можно было идти в госпиталь, но мы знали, что там проводились опыты на людях. Там был конец и здесь тоже. Всё-таки по совету моего товарища, который за мной ухаживал, я пошёл в лазарет. К моему счастью дежурил военнопленный врач. Он дал мне выпить разведённой соляной кислоты. У меня появился после этого аппетит. Я стал покупать еду у немцев за деньги, вырученные от продажи семечек в период голодовки. Я стал вставать на ноги, понемногу поправляться. Смерть отодвинулась от меня. Огромное спасибо тому пареньку, который ухаживал за мной. Помню его лицо, а больше ничего о нём не знаю. Низкий ему поклон. Надеюсь, что он жив. Несмотря на то, что жили мы в тюрьме, вести доходили и до нас. Раз в неделю нам читали немецкие газеты, где говорили, что взят Сталинград. Но в газетах повторялось одно и тоже мы догадывались, что видимо это не так. Был январь месяц. Наши войска разбили немцев под Сталинградом и двигались на запад. Мы не знали этого, но чувствовали, что что-то происходит, что-то случилось. Немцы стали как звери. Начали просачиваться слухи. Что наши войска подходят к городу. Пошли и другие разговоры – немцы взорвут лагерь. Мы боялись этого и каждый день ждали. Когда нас запрут и не выпустят во двор. Усилилась охрана на вышках. В начале февраля первую группу военнопленных куда-то отправили. С ней увели и моего спасителя. Со слезами распрощались мы с ним. Через некоторое время нас не выпустили во двор. Было видно, как туда въехали чёрные длинные фургоны с медицинскими крестами. Вокруг них ходили эсэсовцы. Туда погрузили больных из лазарета и увезли. Потом увезли командиров. Мы сначала думали это привилегия, но как потом оказалось, это были первые душегубки, в которых душили наших людей. Смерть снова обошла меня! Видимо судьба! Через некоторое время утром построили нас. Ещё живых русских солдат, и под охраной немцев и полицаев покинули мы ворота этой зловещей тюрьмы. Куда? Прощай Харьков. Ты ещё сохранил мне жизнь. Дальше полная неясность» В середине февраля 1943 года, рано утром их выгнали из тюрьмы и погнали в тыл, в Полтаву. В одной из деревень ему удалось сбежать. Из дневника дедушки я цитирую воспоминания о побеге из лагеря: «Мы видели много примеров побега. Когда необдуманно, обезумев, люди выскакивали из колонны и бежали в поле, по снегу. Но они не успевали пробежать и десяти метров, как были расстреляны как мишень. Охрана этим забавлялась. Мы видели, как гибли отчаявшиеся люди. В одной из деревень мы с ребятами, договорившись, выскочили из колонны и побежали по калиткам. Затрещали выстрелы, крики. Жаль, что мы тогда не обменялись адресами. Это было невозможно. Я вбежал в одну из калиток и со мной ещё двое ребят. Они побежали за дом. А вбежал в дом. В хате был один старик. Для него это было неожиданностью. Он молчал. Я сел у окошка, продышал лёд и в дырочку смотрел, как мимо проходила колонна. Был виден её конец. Вдруг из колонны выбегает пленный и прямо в этот дом, а за ним немец. Чем руководило моё сознание – не знаю, но я выбежал их хаты, а мне навстречу бегут пленный и конвоир. Я повернул за дом и спрятался там. Постепенно шум умолк, и я остался лежать на снегу, на задворках. Через несколько минут я услышал шаги по снегу. Сердце сжалось, волосы поднялись. Я представил выстрел в спину. К счастью это была хозяйка дома. Так я передвигался по деревням с единственной целью уйти от военных частей немцев. Было понятно, что они отступают и наши войска где-то близко» Дошел до станции Вязовая, а там митинг, красный флаг. Дедушка стоял, и слезы текли из глаз. Он снова у своих, снова Родина, нет немцев. Но обстановка военная была неясной, наступление советских войск остановилось. В соседних деревнях были и наши, и немцы. Из Вязовой пошел в сторону Краснокутска, там были части Красной Армии. Потом направили в Харьков на пополнение военных частей. 4 августа 1943 года в 6 утра их рота и батальон на подготовленных плотах стали переправляться на другой берег Северного Донца, на крутой берег, покрытый лесом, где были немецкие окопы. Блиндажи и лес были заминированы. Примерно 30 процентов состава погибли. Движение было на запад. 8 августа 1943 года его ранило. Вот как дедушка говорит об этом: «я видел, как впереди раздался взрыв, потом как - будто меня ударили сухой, широкой, тонкой доской по левому уху. Все зазвенело, запахло гарью, в голове шум и звон. Я ничего не понял, боли не ощущал, хотел бежать дальше, но ноги не слушались. Я не знал куда был ранен». Так он попал в госпиталь и жалел о том, что не дошел до Холодной горы, и не открыл ворота этого зловещего лагеря, и не освободил томившихся в нем людей. В госпитале пробыл с августа 1943 по февраль 1944 года. Были перебиты обе ноги, сделаны операции, но два осколка остались на всю жизнь. После госпиталя отправили в Краснодар в проверочно – фильтровочный лагерь. Вызывали к следователю ОКР «СМЕРШ» - отдел контрразведки «смерть шпионам». В мае 1944года вызвали снова к следователю и предложили служить в органах НКВД. Вернулся домой в Ленинград только в августе 1947 года. Поступил в Ленинградский институт связи и в 1952 году был направлен в Кострому. Работал инженером междугородной телефонной станции, заместителем начальника Костромской конторы связи, главным инженером областного управления связи. Будучи пенсионером, дедушка долгое время продолжал трудиться на различных должностях в отрасли связи. Он награждён правительственными наградами. У дедушки есть медали и ордена: «За победу над Германией», «Знак почета», «За отвагу», «Орден Отечественной войны 1 степени», «Медаль Жукова, «Фронтовик» и другие. Это история моей семьи.