И путь один, и судьбы схожи..,

Судьба…Что значит судьба, она дана человеку свыше или же он сам творит ее? Нередко мы слышим: судьба или не судьба. Кто-то считает, что судьба предначертана свыше, а кто-то считает, что человеку дана возможность творить свою судьбу, и свой жизненный путь он определяет для себя сам.  Саллюстрий, один из мудрых философов, утверждал: «Всякий человек есть творец своей судьбы».

      Что бы ни говорили, судьбы людей неисповедимы, и только память сердца, память души, который острым орудийным осколком сидит в каждом человеке, прошедшем войну, хранит запечатлённые страницы судьбы. Она, как святыня, передается по наследству  детям, внукам, правнукам. А мы,  молодое поколение, всех ли мы помним, всё  ли мы знаем, всех ли мы помним?...

     Нет в России семьи такой, где бы ни был  памятен  свой герой.   У нас тоже свой герой. Это мой прадед Мендохов Али Фарович.

Расскажу Вам один интересный эпизод из его  фронтовой жизни.  Всем известно,  что военные дороги очень трудные, но они ещё тяжелее, когда солдат  не знает языка, на котором все вокруг говорят. Мой прадед ушел на войну, не зная ни одного слова на русском языке, он не умел ни читать, ни  писать. Возможно , по этой причине он не смог послать ни одной весточки домой родным, а в списке его имя и отчество искажены. На сайте «Память Народа» я нашел его как  Мендохов Алей Фарич. Звали его Гъалей, а отца  его звали Фар, Фара. Вот так и записали его.  А все остальные  данные верны.

          Так вот, не зная русского языка, мой прадед общался с солдатами, используя жесты и мимику. Однажды их повели смотреть кино про Сталина.

« Это было в осенью 42 года.  Раз в часть привезли документальное кино. Уцелевшая стена полуразрушенного дома служила прекрасным экраном, и мы, солдаты, соорудив из подручного материала скамейки, уселись. Кино было необычное - показывали  самого И.  В. Сталина.  Мне казалось, что Сталин постарел, поседел, говорил, немного шепелявя, но слов его я особо не мог разобрать, потому что мой русский язык был очень скуден, общался с однополчанами,  во многом используя жесты  и мимику.  

     Устав слушать не совсем понятную мне речь, я встал, отягченный думой,  и отошел в сторону. После увиденного днем  раньше на опушке леса,  душа моя совсем размякла и разболелась,  Перед глазами кровавая тропа до искалеченной взрывами осины.  Прижавшись  к стволу его, как к материнской груди, лежал совсем молодой безусый солдат, Туго перевязанная солдатским ремнем бедро его вырисовывался как-то неестественно из густой свернувшейся крови, оторванная снарядом босая нога валялась поодаль. Я подполз к нему, готовый помочь, но синие  глаза его безучастно и неподвижно глядели вдаль, в безоблачное небо. Алая струйка застыла у полуоткрытого рта, в кулаке он сжимал горсть земли, смешанную с кровью.   На войне не то увидишь, но это,  почти детское,  безжизненное лицо всё перед глазами. « Ах, эта проклятая война, - думал я, - сколько невинных жизней она забрала и еще заберет, скольким жизнь искалечила, и мало, кто после неё уцелеет душой и телом!»

                Такие грустные мысли уводили меня к родным местам, к родному очагу, где меня любили и берегли, где я был желанным.  Я вспомнил звонкий смех моей четырехлетней дочурки, испуганные глаза жены, которая прижимала к груди маленький комочек, которому не было и сорока дней, сына... Я достал махорку, завернул в прямоугольный  кусочек газеты и закурил.

          Ночь была на редкость звездная, пахло травой и землёй, в такую пору пахать на старом тракторе, распугивая стаю чёрных ворон.  Я  наслаждаться редкой тишиной ночи. Осенний  ветерок, всё  ещё теплый по-летнему,  ласково пробирался ко мне под гимнастерку, щекотал спину, стараясь отвлечь меня от грустных мыслей. 

         И вдруг что-то нежное, непередаваемо желанное коснулось моего слуха. Откуда-то из темноты лилась, как тихий родничок, старинная кабардинская песня. Я прислушался: песня Щауей Нахуры. Голос певца был довольно приятный, но грустный. Горячая кавказская  душа звучала и дышала в этой песне, хватала за сердце, уводила к горным вершинам.  Она  росла, разливалась в ночном сумраке, а голос всё твердел, крепчал, уводя певца далеко от войны.  Он пел  родную песню, и что-то теплое, чарующее и умиротворяющее  исходило от каждого звука, грело озябшее сердце и звало в родные места. Тихий ветерок лениво уносил его мягкий голос, и, казалось,  откликался слабым эхом в неподвижном чутко дремлющем воздухе:

   Некоторое время я стоял, боясь шевельнуться и тем самым испугать песню. Слушал и наслаждался, желая продлить сладостные минуты. Когда песня была допета, и я понял, что она вот- вот рассеется в тумане,  поспешил к тому месту, откуда звучала песня. Скрытый густой листвой  и темнотой от солдатских глаз на ветке старого орешника сидел солдат и заворожено пел. Лунный свет жидким желтоватым потоком слабо освещал его молодое худощавое лицо, гимнастерку, запыленные кирзовые сапоги. Улучшив минуту,  я спросил: «Ты кабардинец?» При этих словах он спрыгнул с ветки, одним быстрым движением поправил гимнастерку и  вытянулся  в полный рост. Я хотел переспросить,  но очутился  в крепких объятьях. Мы долго не отпускали друг друга, нашей радости не было предела. Снова и снова мы заключали в тиски друг друга, словно  два родных брата, не видевшие друг друга долгие годы.
Уэредэ,гъатхэри мэхъури,
Сэрмахуэ, жыгхэр мэгъагъэ,
Сэ сыныпкIэлъыгъыурэ, рэуэуей мыгъуэ,
Уэ Къущхьэхъум уокIуэ мыгъуэ.уей

           Общее горе объединяло нас: наши войска оставили Нальчик,  оборонительные сооружения не принесли желаемого результата, немцы их обошли и оккупировали город. Никому из нас первым не хотелось делиться неприятной вестью, но боль прожигала сердце, томило, заставляла солдата плакать.

               Оживленные неожиданной встречей мы долго и много рассказывали о себе и родных, присев на мягкую жухлую  траву.  Оказалось, что Коля (так звали моего земляка), как и я, рано потерял мать, до ухода на фронт работал в колхозе. У него,  как и у меня, дома остались жена и двое детей (второй родился, когда он уже был на фронте).

К сожалению, нам пришлось расстаться: ведь мы никогда не стояли на одном месте – кругом война. Но никогда не забуду я той памятной ночи, когда среди  взрывов и пожарищ я встретил парня из Кабарды. Не передать словами,  сколько силы духа и надежды вселила мне эта встреча.   Его звали Виндижев Николай Алиханович из села Сармаково.» - такой долгий, захватывающий душу рассказ  неоднократно  повторял мой прадедушка Мендохов Али Фарович  своей дочке, т. е. моей бабушке Аджаматовой Ларе Алиевне.

           Меня очень заинтересовал этот случай, загорелось желание найти Николая, только не знал с чего начать. Мне помогла телепередача  Тимижева Владимира «Победители», где дети Виндижева Николая  рассказали точно такую же историю о своем отце. На сайте «Память Народа» Виндижев записан  как Вендижов  Николай Алиханович, в другом- Виндижев Коля , и отчество не всегда записано верно, то Алиханович, то Алихманович.

      Я стал сопоставлять жизнь двух солдат и нашёл много общего.  Оба рано потеряли мать,  не имели возможности учиться, по этой причине и не смогли написать письмо с фронта домой. Ушли на фронт, не зная русского языка. Дороги войны – тяжелые дороги, полные потерь и страданий. А каково солдату, который ни слова не знает по-русски.   И все же   судьба была благосклонна к друзьям. Оба вернулись домой живыми: Николай в ноябре 45 года, но инвалидом второй группы, а мой прадед в 46 осенью года. ( По словам бабушки, прадед после войны был на восстановительных работах).  Опять оба пошли работать в колхоз. У Николая, как и у моего прадеда,  родилось ещё четверо детей,  трое из которых стали учителями, а у прадеда – четверо детей стали учителями. И что поразило  меня, Николай прекрасно пел, а мой прадед был удивительным слушателем.                                                                                                                         Мой прадед воевал в 25 гв. сд., , его боевой путь красноармейца Мендохова Алий Фаровича  (Мендохова Алей Фарича) Украина , Молдавия, Беларусия, Польша, Словакия; награжден медалями: «За оборону Кавказа», «За победу над Германией» и  другими.  Вернулся с войны, по словам бабушки, после восстановительных работ в 1946 году.   

         Виндижев  Николай Алиханович- (Вендижов Николай Алиханович )  мл. сержант, 46 лабр .  Боевой путь Виндижева Николайя Алихановича  Украина, Польша, Германия, награждён   « Орденом Отечественной войны 1 степени»,  медалями «За отвагу», «За победу над Германией»

              Мой прадед, мендохов Алий Фарович (Мендохов Алей Фарич) умер в1974 году в возрасте  68 лет ,  Виндижев (Вендижов)  Николай Алиханович – 1984 году в возрасте 75 лет, но память о них будет вечной, а песню Щауей Нахуры я сохраню как реликвию и передам будущему поколению.

     Мой прадед очень мечтал увидеть Парад Победы на Красной Площади. Он не смог побывать в Москве,  но я, его правнук,  обязательно исполню его мечту.