Доехали поездом до Мичурино, а там – пешком на Брянское направление. Дивизия стояла в обороне. Немец – за речкой. Нас все угощает из миномета, но наши в ответ только из пулемета. Не было у нас на каждого даже автомата – были винтовки.
Саперов не хватало – сами строили себе оборону. В поле саперы. Им наметили план обороны: хода сообщения, ячейки для пулеметчиков. Немцы за речкой с полей собирали урожай. Их обстреливали наши пулеметчики, а они нас – из минометов. Вот так происходила дуэль. Солдатской лопаткой копали ходы сообщения: норма 10 погонных метров. 1 метр 30 см. в глубину, 80 с/т вверх, ширины, дно – 50с/т. Земля – чернозем, очень жесткая. В низу глина. Все поле ископали. Пошли дожди. Нам дали норму – 20 метров. Копали сутками. Закончили рыть оборону – с нашей роты погибло 10 человек. Меня послали в батальон, чтобы послать на курсы офицеров. Но, т.к. у меня был порок сердца и эмфизема легких я показал соответствующую справку. Я вернулся. Через неделю опять послали – на курсы разведчиков. Я опять справкой отказался. В третий раз послали – учиться на истребителя танков. Тут уже не смог отказаться. Нас собрали со всей дивизии в большой овраг в лесу. В стенах оврага были вырыты землянки для лошадей, раньше стояли. Вот натаскайте лапнику, застелите эту грязь – здесь будете спать. Днем занятия – будете изучать все мины противотанковые и все горючие смеси, а еду будут вам носить из своих подразделений. Поучили 10 дней –курсы распустили: кому носили пищу, кому нет –голодали. Мы были рады, с танками шутки плохие. Построили оборону. Стали ходить в боевое охранение по очереди – отдыхаем в землянках. Перед Октябрьским праздником заходят к нам солдаты: «Выходи из землянки!». Мы выходим, а они заходят. Нам сказали, что это сибиряки нас заменили и Сотая дивизия пойдет на отдых. Стали вытирать шинели о траву – кругом все в глине. Затем дошли до хутора. Ночевали в холодных сараях. Утром холодный ветер со снежком. Утром нас выстроили и сказали, что приедет большой командир, и будет митинг.

Прибыл генерал Руссиянов и начал митинг: «Товарищи бойцы нам предлагают отдых, но не время отдыхать, когда страна кровью захлебывается!» .
От этих слов волосы встают дыбом, пилотка на голове ходит… С этого совхоза пошли освобождать Украину. Меня и командира отделения Сафронова на одном важном повороте поставили указывать, куда ехать машинам, танкам. Потом сколотили три бригады и много частей, исходили 1000 км по фронту и 300 км в глубину.
От Сталина получили благодарность. 13 марта 1943 года пошли на отдых в село Преображенье – в 150 домов, 3 колхоза и 2 большие школы. Вторая и третья бригада, а первая осталась в обороне. Я был в третьей, и наш взвод взяли для усиленной охраны корпуса.

Приехал в гости к генералу Руссиянову командующий фронтами – генерал-лейтенант (на тот момент) Рокоссовский Константин Константинович.
Мне доверяли многое. И так как я был командиром третьего отделения, меня поставили к нему в охрану, часовым.
Ему дали дом с деревянным полом, провели телефон. К генералу Руссиянову он приезжал три раза. Первый раз приехал с русским адъютантом, старшим лейтенантом. Второй раз приехал с адъютантом –капитаном, еврей. Третий раз приехал с адъютантом – майором, украинцем. Майор с командующим поссорились, и Рокоссовский К.К. уехал в гости к Руссиянову с шофером вдвоем, а майора не взял. Майор позвал меня: «Садись к столу. У тебя курить есть что?», – я ему показал портсигар с махоркой. Он говорит: «Закури моего табаку». Дает легкий душистый табак. «Ты кем работал до войны?», – «Столяром». «Вот этот стул – сколько стоит сделать?», – «Я говорю: «150 р.», – «Врешь! Такой стол стоил 600р.!», – я спорить не стал. Достает с окна никелированную деталь: «Это вот как сделано изящно. Вот это делали немцы, а мы не могли так делать – вот нас за это бьют…». Я себе думаю, если бы так сказал солдат, наши ему дали бы 7 лет или штрафной батальон. Потом рассказал, что он поссорился с командующим, и тот его не взял в гости, к Руссиянову. « Я был с женой в одной части, и он меня взял к себе адъютантом, тем самым разлучил с женой. Майор долго еще говорил и заснул – он был выпивши. Рокоссовский звонит по телефону. «Гвардии сержант Миронов у телефона!». Спрашивает: « А где майор? Сию минуту передать трубку». Его будил, будил – он взял трубку. Рокоссовский ему сказал: «Я еду».
Подъехала ТУ-101 с двумя трубами, блестит, очень вместительная машина. Мы оба встречаем. Рокоссовский указал на меня и говорит: «Вы пойдете со мной и разденете меня ». Вошли в дом. Направо койка майора – налево Рокоссовского. Он сел на койку. Я снял фуражку, повесил на гвоздь, снял мундир со всеми наградами и повесил на венский стул, а стул упал от наград. Я испугался, но он будто не заметил. Снял сапоги сафьяновые. «До чего легкие!», – себе думаю, – «Вот бы мне такие». Снял носки и говорю : «Разрешите идти?». Он говорит: «Идите». Я вышел во двор. Смотрю – уголок окна не замаскирован. Майор встал у двери по стойке смирно. Ему Рокоссовский много говорил и ругал. Утром Рокоссовский прошел мимо меня без головного убора. Я приветствую по стойки смирно, а он мне поклонился в пояс, как раньше кланялись только монахи, потом спросил: «Давно воюешь?». Я сказал: «С начала войны» – « А почему не офицер?». Я говорю: «малограмотный» – «Надо учиться». И больше не приезжал.
Эта встреча меня так тронула – мне Рокоссовский поклонился в пояс! По моему, никто мне не верит – но это сущая правда.

Март 1943 года. Много раз бомбили, много погибло. А я и два штабника прикрывали отход – нас было трое: я с автоматом и двое с карабинами. Немцы получили подкрепление, и они шли « бровкой» и рвом. Но мы их группу, человек 8, здорово задержали. Мы обстреливали их пополнение. Одного нашего ранили в руку – я его перевязал, а за это время они к нам подвинулись ближе. Один с их группы перебежал в сторону, в кукурузу, со снайперской винтовкой. Я услышал, как он стучал о землю, устанавливал козьи ножки. Я перевязал раненого и сказал ему, чтобы он спрыгнул в ров. И пока с ним возился забыл, что снайпер установил винтовку. Я только стал стрелять по группе – а этот снайпер мне метил в глаз, а попал ниже правого глаза. Я был без памяти, но скоро очнулся. Когда пришел в себя, я отдал свой автомат и 2 гранаты – прямо с ремнем. 2 диска с патронами от автомата – все отдал третьему стрелку. А сам прыгнул в ров. Встретил солдата, даю ему бинт: «На, бинтуй и скажи, во что я ранен? В щеку?» Он забинтовал, а кровь льет из носу и рта. Я еще бинт держу наготове. Второй бинтует, но все кровь не останавливается. Тогда третий бинт – все равно идет кровь. Стала кружиться голова. Ров делает поворот. Я увидел на углу рва очень много боеприпасов и недалеко ниша, выкопанная в стене. Вот тут я лег в нишу. Боль и кровь не утихает. Началась бомбежка. Я думаю, попадут в боеприпасы, что на углу рва, и мне хана. Только земля кусками летела мне на голову. Голова не вмещалась в нишу, и я ее прикрывал рукой, земля стукала по руке. Теперь, кричат: «Окружают!» Окружают нас, но я не обращал внимания, потому что я не могу идти. Так пролежал с 10 утра до 10 вечера. Пролежал так – не окружили. Солдаты бегают. Я прошу воды попить – нету. «Выведите меня отсюда!» – «Вылезай на бровку». Лежу – голова белая от бинтов. Никто не хочет вывести меня. Стало смеркаться – это было в конце сентября. У меня глаз правый закрыло, и левый чуть видит – вот горе. Надо идти, да напасть – в проход с флангов немцы идут. Ракета осветила – я в воронку. Погасла – иду дальше. Слышу шаги. Кричу: «Кто идет?» Молчит. Неужели немец? Еще кричу. « Я посыльный» Ответил: «Мне тебя и нужно. Иди потише – у меня голова кружится». Он уважил просьбу. Так дошли до перелеска. Он кричит: «Какой батальон?» – «Первый!». Идем дальше. Тут кухни, спрашивает: «Какой батальон?» – «Второй! Что же вы все сбежали со рва?» – «А что нам там с голоду подыхать?». Я иду дальше. Вижу, один хромает впереди. Я спросил: «Что с тобой?» – «Да, ящиком со снарядами придавило» – «Вот, пойдем вместе». Долго шли. «Стой! кто идет?!». Я ответил: «Это минометчики. Как пройти в санроту?» – «Да вы прошли. Идите правее, обратно». Нашли деревню – санроты нет. Но в один дом собрали раненых. Там шум, стон. Я своему напарнику: «Ляжем у забора – шинель подстелим, палаткой оденемся. Ложись, а я пойду искать напиться». Увидал, солдаты достают воду. Дали напиться – улеглись спать. Проснулись, нет стону в доме – всех увезли в санитарную роту. Машина стоит: «Ты нас возьмешь?» – «Да. Я поеду туда. Полезайте в кузов на ящики».