Вячеслав Степанович, мой отец, родился в доме бабушки (ыджыд мамлон) – Цивилёвой Анны Петровны. Местечко, где рядом протекал Илля шор, называлось по имени прадеда Илля чой и входило в состав Одьогрезд, официально это была 8-я десята г. Усть–Сысольска. Сейчас на месте этого дома находятся теплицы ООО «Пригородный». Вячеслав был 3-м ребёнком  и первым выжившим.

В первом классе он учился в школе №2. Сейчас здесь размещается женская гимназия. В дальнейшем учёбу продолжал в школе № 1, которая  размещалась в здании бывшей женской гимназии, (ныне второй корпус гимназии имени А.С.Пушкина).Учился в коми классе, где почти  все предметы преподавались на родном языке. Ребята уважали его за справедливость и выбрали старостой класса. Активно занимался в фотокружке Дома пионеров и лыжами в спортивной школе. 

В 16 лет работал вожатым в Слободском лагере. Спас на реке 2 человек. Зимой 1940 года с группой десятиклассников совершил переход на лыжах до с.Слудка в мороз 27 градусов. Летом 1940 работал на строительстве СМЗ. После окончания 10 класса поступил в Коми пединститут на историко-филологический факультет.

В середине октября 1940 г. призвали в армию с институтской скамьи. Плыли сначала пароходом до Котласа, затем на поезде до Москвы, и дальше на Западную Украину. Попал в 236 артиллерийский полк. Был связным у командира,  что позволяло ему часто бывать в городе. Участвовал в параде 1 мая 1941 года.

Вот как об этом он пишет сам: «Перед  Великой Отечественной  войной я служил в войсках прикрытия границы в городе Перемышль (расположен на самом восточном краю польского государства). Граница на этом участке проходила по реке Сан, делившей город на 2 части: южную, советскую и Засанье, где  хозяйничала Германия. Всё это обуславливало особую напряжённость. Но положение особенно ухудшилось с весны 1941 года. Участились попытки фашистов перебросить диверсантов на нашу территорию. Немецкие самолёты часто стали летать вдоль границы, время от времени углубляясь на советскую территорию. Наше командование внимательно следило за всем этим, не давая повода для провокаций. С горы Татарской, возвышающейся над городом, наши наблюдатели стали замечать с мая месяца, как прибывали к границе немецкие войска,
подтягивалась техника. Было ясно, что фашисты что-то готовят. Наши старослужащие, воевавшие на Карельском перешейке, говорили нам, что будет война. Однако мы, молодые бойцы, эту войну представляли чем-то вроде боёв на Хасане и Халкинголе, считали, сразу отобьём охоту врага к провокациям.

С мая того года наш артиллерийский дивизион был на учебных стрельбах. Вечером 19 июня был получен приказ командира полка, в котором  указывалось: в суточный срок возвратиться в расположение части. Перед марш-броском  командир дивизиона предупредил, что положение очень серьёзное и что, возможно, уже в дороге нам придётся присоединиться к другим частям. Сборы были недолги. Каждый чувствовал  необычность обстановки. Смутная тревога после приезда в часть постепенно улеглась. В субботу вечером, 21 июня, было собрание, посвящённое празднику полка. Командиры, много лет прослужившие  в полку, рассказали историю части, о её боевых традициях. С наступлением темноты посмотрели кино.  Перед отбоем нам сказали, что если будет тревога, надевать всё новое. Рано утром 22 июня, когда синеватый рассвет только стал намечаться, в казарме послышалась команда: «Тревога! Дивизион в ружьё!». Казармы уже обстреливались,  еле успели выскочить со второго этажа. По расписанию в случае тревоги я, как связной командира взвода,  бросился к нему на квартиру, чтобы сообщить о тревоге. Над городом плавал чёрный дым, кругом слышны были орудийные выстрелы.  В первый момент казалось – начались манёвры. Но когда я увидел, как напротив полковой школы разорвался снаряд, -  всё стало ясно. Война. Командира на квартире не оказалось – ночевал в казарме, и я побежал в артиллерийский парк. Только успели прицепить к трактору пушку – уже команда флажком: «Выезжай!». К гулу одновременно заведённых нескольких десятков тракторов и автомашин добавились звуки разрывов вражеских снарядов: это фашисты вели обстрел казарм, штаба и складов, затем перевели обстрел на артиллерийский парк. Но полк успел выехать без потерь за город. Заняли огневую позицию, открыли ответный огонь. Но долго стрелять не пришлось. После появления над наскоро замаскированной  батареей немецкого разведывательного самолёта, последовал приказ сменить  огневую позицию.  Батарея уехала, а меня оставили. Через некоторое время приехали грузовики, на которые мы погрузили ящики со снарядами.
На одну из машин пытался взобраться какой-то мужчина  в гражданском. При обыске у него нашли 2 советские гранаты, пистолет иностранной марки и коробку с патронами, а из документов – партийный билет. На наши вопросы сказал, что он – железнодорожник, что вооружили их утром, и что он намеревался уехать в тыл. Разобраться с ним нам было не по силам. Я, например, партбилета ещё не видел. Хорошо, что подвернулись пограничники и мы его передали им. Надо сказать, что фашисты сразу же, как начали наступление,  забросили в наш тыл немало шпионов и диверсантов, даже переодетых в форму Красной Армии, для создания неразберихи в нашем тылу и диверсий. Диверсанты и украинские националисты взрывали мосты, резали проводную связь. Сеяли панику среди эвакуирующегося населения.
Но и без этого было трудно разобраться в  сложившейся обстановке. До 12 часов дня не знали о масштабах наступления врага. Труднее всего было пограничникам. Это  они приняли первый удар. Геройский подвиг совершил лейтенант - пограничник  Т.В.Нечаев. Оказавшись окружённым со всех сторон гитлеровцами, подорвал последней гранатой себя и обступивших его врагов.
Но силы были неравные. Несмотря на героическое сопротивление, врагу удалось прорваться в нашу половину города. Наскоро собранную команду, в которую попал и я, младший лейтенант (фамилию его я не знал), повёл на оборону казарм. Но до казарм враг не дошёл, и нас повели выбивать врагов из города. Общими усилиями сводного отряда артиллеристов, пехотинцев и пограничников во второй половине дня гитлеровцы были оттеснены за реку Сан, хотя и не повсеместно. В одном из разрушенных домов над берегом реки мы заняли оборону. Немецкая сторона была как на ладони, и мы не подпускали фашистов к реке. Враг усилил обстрел из пулемётов и миномётов и под прикрытием ураганного огня ещё несколько раз пытался перейти через реку, но все атаки были отбиты. Вечером нас заменили пехотинцы и заняли на нашем участке сплошную линию обороны. Наш командир повёл нас обратно к казармам. Там загрузили в подъехавшую автомашину полковое имущество и на ней поехали на батарею. Но на батарею в тот день уже не попал.
По дороге машину остановили. Рыжеватый сержант из нашего полка попросил помощи в охране полкового склада боеприпасов. Оставили меня. Нам пришлось охранять наскоро выгруженные у дороги штабеля ящиков со снарядами. Ночь была неспокойной. В городе гремели бои. Немец периодически обстреливал из орудий и миномётов дорогу и не-далеко стоявшие от нас керосинные баки. Снаряды падали то ближе, то дальше нас. Скорее всего стреляли наугад.
На другой день чуть только рассвело, сержант оставил одного бойца охранять боеприпасы, а меня взял следить за дорогой на Добромиль. Никого особенно мы не задержали. Машины и люди были в основном свои – военные. От них мы узнали обстановку в городе Перемышле. Силами 99-й стрелковой дивизии враг был изгнан из города полностью и даже был вытеснен далеко за пределы. Позже писали, что это было первое контрнаступление наших войск в Великую Отечественную войну. Вечером второго дня приехали автомашины за боеприпасами. Погрузив последние ящики, мы сели поверх снарядов. Старшина, приехавший за нами, дал поестьи я вспомнил, что ведь около 2-х суток не ел, если не считать сухаря, который дал мне санинструктор – пограничник. Он же поделился со мной бинтами и гранатой, которая позже нас здорово выручила.
Прибыв на батарею, я так обрадовался своим, что даже забыл по форме отрапортовать старшему на батарее, сразу же включился к своим обязанностям огневика.
Батарея наша в эти и последующие дни хорошо поработала, помогая своим огнём пехоте.
6 дней наши войска держали границу у Перемышля, отбивая бешенный натиск врага. И только тогда, когда стало известно, что где-то севернее гитлеровцам удалось вклиниться более чем на сто километров и над нами нависла угроза окружения, пришёл приказ оставить город. Все удобные дороги были уже захвачены врагом, и отходить нам приходилось с тяжёлыми боями по бездорожью. Отходили с тяжёлыми боями. В первое время надеялись, что вот отойдём до старой границы, и там остановим врага. Была даже попытка вывести тяжёлую артиллерию без потерь. Для  этого собрали несколько полков корпусной артиллерии, придав зенитные установки на автомашинах и противотанко-вые батареи. Но скоро от этой затеи пришлось отказаться.
Без тяжёлой артиллерии обойтись было нельзя. А что касается старой границы -  укрепления там были срыты в 1939-1940-х гг. в надежде на строящиеся доты на новой границе.

За проявленную стойкость и мужество в приграничных боях 99-я стрелковая дивизия первой в Великой Отечественной войне была награждена орденом  Боевого Красного Знамени. Наш дивизион поддерживал эту дивизию своим артиллерийским огнём.

Немец брал техникой: танки, пехота на машинах. Где танкам противостояла наша пехота и артиллерия, фашисты посылали бомбардировочную авиацию.

У нынешней молодёжи сложилось неправильное представление об этих месяцах. Как-то меня пригласили выступить с воспоминаниями о войне среди учащейся молодёжи. Когда я сказал, что расскажу о первых днях войны, один юноша, стараясь показать себя перед сидевшими девушками, сострил : «Ну-ну, расскажите, как драпали». Меня это очень обидело, огорчило, но я сделала вид, что не слышал его реплики, рассказал о своих товарищах, может на год- два старше его, и не вернувшихся домой. Действительно, мало или совсем не пишут в литературе, что воевать в то время пришлось без прикрытия авиации, что танки, в основном, были старые и было-то их совсем мало, т.к. враг, напав неожиданно, уничтожил большую часть самолётов на аэродромах, танки – на танкодромах. Очень правдиво всё это было показано в фильме «Москва. 1941». Запомнилась мне в этой картине одна реплика, что Юго-Западный фронт в это время не вызывал беспокойство у генерального штаба. Да, действительно, на Юго-Западный фронт можно было положиться. Но силы были не равные. Достаточной помощи Москва выделить не могла – враг был на путях к столице. Танковые армии гитлеровцев вбивали клинья между ослабевшими армиями, что приводило к окружению наших войск. В конце июля - начале августа в районе Умани в котле оказались наши 6-я и 12-я армии. Кто мог прорвался через двойное кольцо, но не все вышли. Среди тех, кто вырвались с боем была группа из  5 человек. Сержант Иван Лучанинов, который ценой своей жизни (в него попало 9 пуль), вывел молодых бойцов. Это были: Молодцов Вячеслав – 18 лет, Голосов Владимир – 20 лет (пропал без вести в декабре 1941, по показаниям Невзорова Бориса, погиб в плену), Пыстин  Иван – 18 лет (пропал без вести), Некрасов Иван – 17 лет (прибавил себе возраст для поступления в ФЗУ, пропал без вести), и русский из Грузии,  фамилию которого я не знал.

На сборном пункте меня отделили от группы, заставили грузить в вагоны авиабомбы. Затем с эшелоном отправили до Полтавы. Так я попал в другую часть и избежал участи своих товарищей, которые все считались пропавшими без вести.

Очень тяжёлые бои с большими потерями были под городом Канев на подступах к Киеву.  В середине сентября 1941 года 4 армии попали в окружение. Большинство пробились, вышли к своим. В одном из боёв меня засыпало разрушенным глинобитным сараем. Очнулся в украинской хате, где украинские женщины уже отмыли меня от копоти и переодели в одежду мальчика - подростка.  Посоветовали идти не прямо на восток, а пробираться к своим окольными путями. Было это где-то между Каневом и Черкассами.  Переплыл Днепр (местные жители переправляли на лодках), попал к своим.  Через какое- то время оказался в Казани, где попал в запасной полк. Травмированная нога болела, но внешних признаков никаких не было, и только когда совсем стало плохо, попал в Казанский госпиталь, где пролежал около года. В 1943 году  меня отправили домой на двух костылях умирать. В Сыктывкаре в Республиканской больнице места были заняты интернированными поляками, которых  там держал врач из Польши. В больницу попал почти умирающим. Лечили как умели: три года в гипсовой кроватке. Никаких лекарств не было. ". Так в своих воспиминаниях перепетии первых лет войны отразил Вячеслав.

А дальше после войны таких тяжёлых больных, как Вчеслав, снова стали собирать по госпиталям. Сестра Юля сама сопровождала Вячеслава на самолёте санавиации в г. Киров в Протезный госпиталь № 1321 в г. Котельнича. Тогда госпиталях инвалидов обучали различным специальностям, в основном учили на сапожников, часовщиков. Вячеслав получил специальность бухгалтера. Вячеслав покинул госпиталь в 1952 году.

С 1954 по 1958  год работал преподавателем бухгалтерского учёта в счетоводно-бухалтерской школе, бухгалтером – ревизором в Управлении топливной промышленности, бухгалтером в Сыктывкарской автошколе.

С 1958 по 1963 учился очно в Коми государственном педагогическом институте на историко-филологическом факультете, получил специальность – учитель русского языка, литературы и истории. С 1963 по 1983 год (до выхода на пенсию) работал в Сыктывкарском техникуме советской торговли на заочном отделении, сначала заведующим, потом методистом, преподавал обществоведение, основы философии, политэкономию.

С супрогой познакомился летом 1953 года на лечении в Крыму в санатории г. Евпатории. И познакомился там со своей будущей женой Зоей. В 1980 году супругу Зою Михайловну парализовало. Вячеслав Степанович преданно за ней ухаживал и добился того, что она снова стала на ноги, научилась писать. В 2001 году ее не стало. Совместно они прожили 48 лет.

4 августа 2013 года в день своего 91-летия лежал на кровати, встал, чтобы измерить давление. Давление было очень низким: 83/44, пульс 103. Потерял равновесие, упал и сломал ногу. Увезли в больницу, где 6 августа умер в следствие попадания тромба в лёгкое. До последнего сохранял здравый ум и твёрдую память.

Награды Молодцова Вячеслава Степановича:                       

•Орден Отечественной войны I степени;

•Медали: «За боевые заслуги», «За победу над Германией»,

•«ХХ лет Победы»,«ХХХ лет Победы»,«40 лет Победы»,«50 лет Победы», «60 лет Победы», «65 лет Победы»,«Жукова»,

•«Ветерану труда», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина»,

•«50 лет Вооружённых Сил СССР», «60 лет Вооружённых Сил СССР», «70 лет Вооружённых Сил СССР»,

•Знаки: «25лет Победы в войне 1941-1945», «Фронтовик»