На исходе войны, весной, 45, уже в Германии столкнулся нос к носу с эсэсовцем. Тот, судя по всему, отстал или отбился от всех. Черный длинный кожаный плащ, офицерские погоны. Шагов десять разделяло их друг от друга. То ли оттого, что не в бою встретились, то ли раннее тихое весеннее утро повлияло, русский солдат произнес: «Гутен морген!». А в ответ пуля просвистела в миллиметрах от виска, даже пилотку зацепило. Тут Иван Дмитриевич отреагировал очень быстро – поднял автомат и в упор расстрелял гитлеровца.

За всю войну его только один раз контузило. Налетели бомбардировщики с крестами. Посыпались бомбы. И почему-то он побежал не со всеми к лесу, а в поле на открытое место. «Судьба, видимо», – говорит ветеран. Накрыло взрывом, очнулся, а мир немой. Никаких звуков. Только шум в голове. Как рыбы, шевелят губами товарищи, беззвучно ходят кони – тяговая сила их батареи. Ничего не слышно. Слух восстанавливался в течение месяца. Но в госпиталь не пошел. Остался в части.