Родилась Лидия Ефимовна 11 марта 1923 года в посёлке Толмачево Лужского района Ленинградской области. На момент начала войны ей было восемнадцать лет, она только закончила школу. Юная, окрыленная мечтами и надеждами о вот-вот наступающей взрослой жизни, она хотела связать ее с музыкой. До войны она играла на гитаре в струнном оркестре Кировского театра и мечтала поступать в Консерваторию, которую, к сожалению, эвакуировали в самом начале войны. Лидия поступила в Юридический институт, но и там ей предстояло проучиться недолго. Вскоре институт эвакуировали, и она, практически от безысходности, поступила во Второй медицинский институт, навсегда связав свою жизнь с профессией врача. Совмещала учебу с работой в госпитале. В летнее время была  послана на торфоразработки под Ленинградом. В дальнейшем получила диплом врача-терапевта.

Всю блокаду от первого и до последнего дня Лидия Ефимовна провела в осажденном городе. В эвакуацию уехать не могла, ведь оставить семью для нее казалось невозможным. Ее мать, Агафья Константиновна, не захотела покидать Ленинград, так как на военном предприятии работал муж – Ефим Николаевич. Весной 1942 года его не стало, а вскоре Лидия Ефимовна осталась совсем одна, ведь ее мама надолго оказалась в госпитале. 

С самых первых дней блокады Лидия вела небольшую тетрадь, к которой обращалась каждый раз, когда становилось невыносимо тяжело и одиноко. Большую часть времени она проводила одна, в 1943 г из Ленинграда уехала последняя подруга, и дневник стал для нее единственным преданным слушателем, которому она изливала свою душу.

Пожалуй, самым страшным блокадным испытанием для ленинградцев стал голод – свирепый, беспощадный, унесший миллионы человеческих жизней. Многие записи в дневнике Лидия Ефимовна посвятила именно этой теме. Она писала: «Нет того дня, когда я была бы сыта. Встаешь из-за стола и чувствуешь, что еще больше хочется кушать. Мама спрашивает: «Cыта?». Я, конечно, отвечаю: «Сыта». А куда уж там, огорчать не хочется. Мне кажется, что будет не пережить этого времени, что мне никогда уж не придется кушать досыта…». (22 ноября 1941 г.)

Невыносимыми были бомбежки – страшные и долгие, они случались постоянно и неожиданно. Лидия писала: «Сегодня, как и обычно, тревога началась в восьмом часу вечера. Этот час, как видно, очень нравится немцам, так как все уже привыкли, что в это время начинается тревога, самая страшная тревога».

11 марта 1942 г.(день рождения Лидии Ефимовны):

«…День моего рождения на исходе. Только подумать: я живу уже 19 лет на свете. Как незаметно идет время: недавно мне было 16 лет, а сегодня уже 19. Совсем старушка. Старушка не только по летам, но и по пережитому. Пережили очень много за эти 8 месяцев, а что еще впереди?».

15 марта 1942 г.:

«Как хочется плакать, плакать и плакать. Как тяжело на душе. Давно у меня такого подавленного настроения не было. Надоело все и даже надоело жить. Какая это жизнь, если изо дня в день твой желудок все пустеет, а пополнить его нечем. Хорошего впереди не предвидится. Все голод и голод, народ все умирает. Саночки с трупами с утра до вечера тянутся цепочкой по улицам. Население Ленинграда заметно уменьшилось. Умерло уже около 2 миллионов».

31 декабря 1942 г.:

«…Пишу, а слезы так и падают. Вспоминаю, как встречали 1942-й с мамочкой, а папочка тогда ушел на завод. Папочка, дорогой мой! Так трудно поверить в его смерть. Сейчас я совершенно одна. Дорогая, милая моя мамулечка лежит в больнице. Как я скучаю без нее! Единственным моим немым другом стал дневник, с которым я могу поделиться своими горестями».

18 января 1943 г.:

«О Господи, неужели это правда? Блокада Ленинграда прорвана в районе Ладожского озера. Но это так. Я слышу голос диктора, который говорит о разгроме немцев и взятии нашими войсками города Шлиссельбурга и других. Как неожиданно! Блокада — это слово уже укоренилось для нас, и прорыв ее полная неожиданность. Какое счастье, слезы так и льются от радости». 

Диктор повторяет в который раз о прорыве блокады. Как приятно слушать его!»