Николай Алексеевич Виговский

    … На Украине, в Житомирской области на реке Уж стоит город Коростень. Исторически известно, что его жители, доведенные до отчаяния непосильной данью, убили князя Игоря. За это его жена Ольга сожгла город, часть горожан казнила, а остальных превратила в рабов.  Недалеко от Коростеня, в селе Купище я родился в семье крестьянина - бедняка.  В 1933 году Украину поразил страшный голод. Вымирали целые деревни, больше всего страдали дети. Чтобы выжить, ели многократно вываренные желуди, лебеду, различные корешки, просто листья и траву. Умерла моя младшая сестра Катя, вторую сестру Лиду удалось спасти. Родители искали место, куда бы можно было уехать, где бы не свирепствовал голод. Так в мы оказались в Херсонской области, а в 1935 году  - на Кавказе в хуторе Острогорка Предгорного  (бывшего Ессентукского) района у брата матери.

    Так и закрепились на постоянное место жительства, слепив из глины и хвороста землянку. Родители работали в колхозе и со временем построили небольшой домик. Я закончил школу ФЗУ в 1940 году и стал тоже работать в колхозе по ремонту сельхозтехники.

    …Имена героев  Халгин-гола и боев на озере Хасан у всех были на устах, и все мальчишки хотели быть похожими на них. Мы соревновались между собой в смелости, выносливости, находчивости. Это помогло потом переносить трудности военного времени. С сентября 1941 по март 1942 года я работал на строительстве оборонительных сооружений. Мужчины уходили на фронт, а молодежь спешила как можно быстрее оказаться на фронте. Не раз мы ходили в военкомат с просьбой призвать поскорее в армию. Мысленно мы уже были на фронте и совершали невероятные подвиги. А вместо этого приходилось выполнять рыть окопы, противотанковые рвы, строить дзоты, Женщины и подростки работали по 12-14 часов в день. Порой просто не хватало физических сил.

    И, вот, 19 марта 1942 года я, как и многие пятигорские юноши 1923 года рождения, оказался у  военкомата с повесткой в руках. На следующий день мы уже были в Грозненском военно-пехотном училище. Занимались по 16 часов. Через полгода каждый курсант должен был получить в подчинение 30 человек и повести их в бой.

    Мы попали на фронт через три месяца подготовки. Когда в междуречье Дона и Волги под Сталинградом в июле 1942 года создалось тяжелое положение, на пополнение потрепанных боевых частей были направлены курсанты военных училищ, в том числе, Грозненского военно-пехотного.

    Нам было по 18-20 лет, почти готовые офицеры, рвущиеся в бой… Немцы прозвали нас «красными юнкерами».

   12 июля мы, поднятые по тревоге, погрузились в железнодорожные вагоны и двинулись в путь. Проезжая Тихорецк, мы впервые увидели немецкие самолеты, а на ст.Котельниково попали под бомбежку, сами стали участниками боя, стали свидетелями первых жертв – убитых и раненых товарищей.

   Младший политрук батальона И.К.Пернацкий в своих воспоминаниях написал: «… Лаяли зенитные пулеметы, тутукали ручники, стрекотали автоматы. Коля Виговский со своим напарником (А.А,Киясь) расположились недалеко от меня, лупили по самолетам из станкача. Как уж они приспособили пулемет для этого, одному богу известно» (газета «Панорама», №6 от 19-25.06.1991г., г.Волгоград).

    После этого крещения огнем и металлом часть ночи провели на окраине станции, пока убирали убитых и раненых, разбитые вагоны, ремонтировали пути. Под утро погрузились в уцелевшие вагоны и прибыли на станцию Красноармейск под Сталинградом. Затем сделали переход в село Большие Чапурники, где привели себя в порядок, довооружились, подготовились к выдвижению на фронт.

    …. Полк под палящим июльским солнцем по пыльной, знойной, безводной степи выдвигается к месту боевых действий. У каждого курсанта своя ноша. Я нес станину пулемета с катками, коробки с пулеметными лентами и патронами, винтовку СВТ, шинель в скатке, противогаз, саперную лопатку, вещмешок – 40 кг общего веса, и так у каждого.

    От сухости во рту не ворочается язык. Появление немецких самолетов  то и дело заставляет разбегаться по команде «Воздух!» и опять в строй, но возвращаются уже не все. Обстрел из пулеметов вырывает из наших рядов курсантов убитыми и раненными.

    Ночью марш закончен, занимаем рубеж. Ноги тяжелые, как гири, спина ноет. Не отдохнуть, команда «Окопаться!» заставляет капитально зарываться в землю. Глубокий окоп – вероятность остаться живым при обстреле.

   Задача поставлена короткая: остановить наступление противника на Сталинград на рубеже по реке Мышкова (села Ивановка, Васильевка, Громославка, Капкинка). Короткий отдых прерван - вдруг поднялись фонтаны земли, заволокло гарью, дымом, стало трудно дышать. Когда все рассеялось, увидели наступающих немцев. Под прикрытием минометного огня они приближались к нашим окопам. Казалось, все будет разбито, уничтожено, подавлено. Мы подпустили немцев поближе и встретили их прицельным огнем. Падали уже немцы – убитые и раненные. Начался наш боевой счет. Не выдержав, немцы отступили. На лицах товарищей (Олег Драчук, Свицкий) появились улыбки – осознание того, что ты одержал победу и остался жив. Закуриваем, просыпая махорку, сворачивая папиросу дрожащими от напряжения руками. Наступила беспокойная ночь. Перед отбоем заменили воду в пулемете, набили ленты патронами, приготовились к следующему бою.

   Каждая атака  стоила немцам тоже больших потерь, мы их отбрасывали назад, а они  рвались к Сталинграду. Им удалось вклиниться в оборону на левом фланге нашего полка в районе села Капкина. Для восстановления рубежа ночью туда перебросили наш первый батальон. Ясное утро превратилось в кошмарный ад. Дошло до рукопашной, немцы отступили. Без передышки команда: «Закрепиться! Окопаться глубже!» После боя к нашему расчету подбежал комбат Костин, поцеловал каждого и сказал: «Спасибо, сынки!»

   Следующим утром появились самолеты и начали бомбить наши позиции. Одновременно обрушились снаряды, мины, кажется, не оставляя ни метра нетронутой земли. От этого грохота мы глохли, глаза слезились, слепли от гари и пыли. Пехота под прикрытием четырех танков пошла в наступление. Мы заставили немцев опять отступить. Тогда один из двух танков подбил курсант Слепышев из Ессентуков.

    В этом бою я был ранен в ногу. При переправе через Волгу наш пароход с ранеными, идущий под флагом Красного Креста, разбомбили. Многие погибли, а я после контузии очнулся в овраге – подобрали, как оказалось женщины, работающие на пристани.  Я попал в госпиталь в Энгельсе,  излечился и вернулся на фронт.

   Больше месяца наш полк под командованием начальника училища полковника П.С.Сытникова вел бои. Курсанты прочно удерживали свой рубеж, но полк нес большие потери. Когда в конце августа немцы высадили свой десант в тылу полка, осталось всего 111 курсантов и офицеров. Из всего полка! Когда командир собрал всех в Васильевской балке и спросил: «Кто останется прикрывать отход остатков полка?», первыми отозвались пулеметчик Друсь и еще шестеро курсантов. Всю ночь они прикрывали отход. В последнюю атаку полк повел сам Сытников. Бой был неравным, прорваться удалось не всем. Полковник Сытников и его жена военврач тоже погибли в этом бою. Некоторые курсанты попали в плен, другим удалось прорваться и попасть в сводный полк, который продолжил под Сталинградом. В их числе были пятигорчане Лазаренко, Выблов, Панасенко. Так перестал существовать наш полк как отдельное воинское соединение – ушел в бессмертие.

    «Мы с мамой плакали, когда узнали, что почти все 4 тысячи курсантов-грозненцев полегли, как камыш, под Капкинкой, и что даже их могилы не обозначены», - это слова семьи Витколовых из Дзержинского района Волгограда. Со слов жителей села Капкинка, у сел Васильевка и Капкинка погибло много воинов. В августе бойцов прикапывали на месте гибели, так как немцы запрещали их вывозить. Однако там, где погибших было очень много, их сносили в окопы, траншеи и просто закапывали, так образовывались импровизированные братские могилы. Тыщи их там, бедненьких, закопано. У  кого рука, у кого нога, а то просто петлица с воротником. Ужас какой был.    

   Сводный полк не имел своего штаба, и, выполнив задачу, перебрасывался на новый участок. Маршал С.С.Куликов сказал: «Курсантские полки, как правило,  ставились на самые опасные направления. На их боеспособность можно было вполне положиться. Все они имели опытный, подготовленный командный состав, исключительно высокую комсомольскую и партийную прослойку. Физически крепкие и морально устойчивые, они были большой силой. Все они сражались геройски. Где стояли курсанты, противник не мог пробиться. Честь и слава им. К сожалению, об их роли в Сталинградской битве сказано до сих пор мало. Между тем, она была выдающейся». И, по словам командира 64-й армии Шумилова: «Конечно, тяжко было воевать курсантам, и вооружены они были неважно, да и бросали мы их на самые опасные направления».

   По-моему, выйти живым из Сталинградской битвы было противоестественно. Погибнуть – да, в порядке вещей. Каждый, кто там был, мог бы сказать: Сталинград – моя судьба.

   … После госпиталя в ноябре 1942-го я попал в разведроту при 41-й гвардейской стрелковой дивизии, сформированной из воздушно-десантного корпуса после сражений на Смоленщине. Мне исполнилось 19 лет и я считал, что моя мечта о подвигах стала ближе. Казалось, чего проще -  пробрался в тыл врага, замаскировался и смотри в оба, подмечай, запоминай, что там происходит… Очень скоро понял, что до настоящего разведчика мне далеко, и дело это тяжелое и опасное.  На войне все на виду, и в разведке люди познаются быстро, как  в увеличительное стекло. Слабому духом в разведке делать было нечего. Благодаря помощи командиров, я постепенно приобретал необходимые для разведчика качества – находчивость, хорошее владение оружием, готовность к взаимовыручке.

    Дивизия в это время сломала сопротивление на Осетровском плацдарме и за пять дней продвинулась на 150-200км.  Противник закрепился в г.Чертково. Город окружили и немцев разбили. Чтобы далее развивать успех, нужны были данные об оперативной обстановке. 15 января 1943 года возле села Стрельцовка (уже Украина) мне впервые пришлось идти с разведгруппой «за языком». Языка взяли, но доставить его в штаб дивизии не получилось: встретили группу немцев, вырвавшихся из окружения в Чертково. Вступили в бой, в ходе которого наш трофей был убит.

      После Чертково началось освобождение Украины – Беловодск, Рубежное, Лисичанск, Славянск, Барынково, Павлоград… К городу Синельниково наша дивизия подошла сильно ослабленной боями и потерями, и попала в окружение. Самые тяжелые бои - в окружении. В районе Павлограда мы пошли в разведку с разведчиком Жаровым из Джамбула. На окраине города нас неожиданно обстреляли немцы. Отстреливаясь, ушли в лес, где столкнулись с боевым дозором разведбатальона армии. Пытались вместе прорваться, но немцы огнем  расчленили батальон на группы. Многие тогда погибли, многие попали в плен, в том числе, и мы с Жаровым.

     Закрыли нас в пустой конюшне. Утром отправили грузить зерно, сопровождать машины до Лозовой, а там перегружать его в вагоны. Мы не голодали, благодаря местным женщинам, которые приносили нам хлеб, отваренную свеклу, печеную картошку и даже самогон. Изучив все спуски и подъемы на дороге, где машинам приходилось снижать скорость, мы с Жаровым решили бежать, подпоив конвоиров упомянутым самогоном. Удалось. Нам помогли молодость, азарт, поддержка населения. После долгих скитаний, вышли к своим в районе г.Балаклея. Остатки своей роты, также вышедшей из окружения, нашли у г.Купянска. Там я заболел воспалением легких, у меня отнялись ноги. Лечили  местные жители теплом и керосином, медсанбат был разбит. Долечивался в другом, пришедшем позже из-под Сталинграда.  

     Ордена «Красная Звезда» нам вручили за боевую операцию у реки Северский Донец возле г.Чугуев. Тогда готовились к наступлению. После нескольких неудачных попыток взять «языка» неудовольствие командования возросло и нам дали категорический приказ его добыть. Любой ценой. Мы два дня вели наблюдение за передним краем противника. Отработали все детали. Ночью переправились через реку. Заранее саперы сделали для нас проход в проволочном заграждении и обозначили его бинтами. Подползли к брустверу окопа  боевого охранения. Баклаков нырнул чуть левее к ходу сообщения и раздался короткий вскрик. Это он столкнулся с немцем, который в это время нес термос. Пришлось Баклыкову пустить в ход нож. Из окопа раздался окрик – второй немец услышал шум и решил узнать, что происходит.  Я вскочил и прыгнул прямо на немца, схватил его за автомат и прижал к стенке окопа. За мной прыгнул Останин и схватил немца за горло. Засунули ему в рот кляп, захватили автомат и ракетницу, вытащили немца и  начали быстро отходить к проходу в ограждении. Там нас поджидала группа разведчиков с саперами. Подошла группа прикрытия, мы погрузились на плоты и отправились на свою сторону. Немцы обнаружили наше присутствие, когда мы уже отплывали от их берега, начали стрелять трассирующими. Нас не задело, а разведчику Брадинскому, который охранял проход в заграждении, ранило мочку уха.  

      В бою, тем более ближнем и рукопашном, очень многое зависит от взаимовыручки и самоотверженности каждого. Я невольно возвращаюсь мыслями в февраль 1944-го, когда смерть была совсем рядом, и только товарищеская взаимовыручка помогла остаться живым Я вступил в рукопашную, как выяснилось позже, с немецким военным врачом, ему удалось ударить меня по голове пистолетом, я упал, но на помощь поспешил Юльтимиров, сбив немца с ног. Немца мы доставили живым, а мой спаситель погиб в ноябре на берегу Дуная в Венгрии.  Об этом я узнал на встрече ветеранов дивизии в г.Черкассы в 1982 году…

      Корсунь-Шевченсковская операция вошла в историю Великой Отечественной войны под названием «Второй Сталинград».  Мы туда прибыли форсированным маршем в феврале 1944 года. На всем пути земля тогда раскисла, машины буксовали, кони выбивались из сил и не хотели тащить повозки, солдаты волокли облепленные грязью сапоги. Солдаты перегружали в вещмешки боеприпасы из застрявших в грязи машин и повозок и несли их на себе. Неимоверная скрытая солдатская сила тогда сделала то, с чем не справились лошадиные силы. В  ночь на 17 февраля случился сильный буран, и немцы пошли в наступление. Каждая из групп разведчиков вступила в бой на своем участке. О нашей группе написал в своей книге «В бой шла 41-я гвардейская» А.А.Ярошенко: «Старший сержант Н.Виговский с двумя бойцами столкнулся с большой группой противника, вступил в бой. Семнадцать фашистов полегли, и троих они взяли в плен. Именно в этом бою разведчик Юльтимиров спас мне жизнь. А в январе, когда мы обеспечивали выход их окружения служб штаба дивизии, я с боем перетащил через порядки немцев разведчика Юру Соловьева. Он после войны долго меня разыскивал,  нашел в 1981 году, приехал в гости. Нам было, о чем поговорить.

    После окончания боев в Молдавии нас к себе пригласили местные жители. Мы вместе с моим лучшим другом Сергеем Маркиным получили теплый прием в семье правнука Тараса Шевченко.

    В 1944 курсантов с фронта вернули на учебу. Меня с лучшим другом Сергеем Маркиным направили в 1-е Харьковское танковое училище, которое в это время базировалось в г.Чирчик в Узбекистане. Демобилизовался в 1947 году.

     То, что нам в 18-19 лет довелось пережить на войне, ни в какое сравнение не идет с жизненными невзгодами послевоенных лет. В мирное время можно решить любую проблему. В 1948 г. мы поженились с Александрой Степановной, и с тех пор всегда с ней вместе. Даже на пенсию ушли из одной и той же организации – Управления ордена Знак Почета Северо-Кавказских автомобильных дорог Федерального дорожного агентства. В течение четырех десятков лет мне довелось работать в Управлении и инженером, и начальником отдела эксплуатации автомобильных дорог. Неоднократно возглавлял партийную и профсоюзную организации северо-кавказских автодорожников. На моих глазах принципиально менялась технология строительства, ремонта и содержания дорог. Раньше было много ручного труда. Сейчас битум размешали с щебенкой, прокатали и в принципе получается хорошее покрытие. А раньше: сначала из машины высыпали кучки щебня на будущую дорогу, рабочие должны были его разбросать, разровнять  вручную. И только потом приезжал битумовоз  и покрывал это дело пленкой. Щебень тоже изготавливался вручную. В микрорайоне «Западный» под Пятигорском  пленные немцы  вручную разбивали крупные глыбы во фракцию нужных размеров…

    Зная, что рядом со мной воевали многие пятигорчане, я очень хотел найти их после войны. Однажды на собрании в Левокумском районе не сразу признал в работнике Пятигорского телевидения своего ротного С.Г.Дворникова. В 1965 году узнал на парадном шествии В.И. Небтребу. Прочитав мои воспоминания в газете, откликнулся бывший политрук И.К.Пернацкий. Из передачи по местному радио услышал, что Совет ветеранов дивизии, находящийся на Украине, приглашает на встречу медсестру Немцеву, проживающую под Пятигорском в поселке Энергетик… Через следопытов, с которыми вел переписку, нашел  командира разведроты, почетного гражданина г.Чугуева В.А.Каграманова и своего лучшего друга Сергея Маркина. С Сергеем встретиться не довелось, очень хотели мы с ним встретиться, не успели.

     Некоторым пятигорчанам, бойцам отдельного ударного полка, созданного на базе Грозненского военно-пехотного училища, разведроты, дивизии, как и мне, посчастливилось  дожить до Дня Победы, некоторым удалось отметить его 50-летний юбилей, но многие остались лежать в сталинградской земле. Кого-то война забрала уже в мирное время.

    Я – один из троих, оставшихся в живых. По статистике, из каждых ста человек,  родившихся в 1922-24гг и принимавших участие в боях Великой Отечественной войны, в живых осталось только трое. И мне обидно и больно за погибших, когда кто-то пытается поставить под сомнение бессмертный подвиг советского народа.