Живи и помни. Воспоминание о моём отце - Василии Михайловиче Новике -  ветеране
Великой Отечественной войны.

Вспоминаю, как в конце 70-х годов прошлого века в Советском Союзе начали активно организовывать мероприятия по чествованию ветеранов Великой Отечественной войны. Мой отец, Новик Василий Михайлович, получая приглашения на такие мероприятия, не спешил в них участвовать, особенно если предполагалось застолье. Отчасти из за болезни желудка, не позволявшей приёма спиртного. Отчасти из за того, чтобы не уподобляться соседу, не пропускавшему ни одного такого мероприятия и кичащемуся своей инвалидностью, которую помогла ему оформить работавшая во врачебно-квалификационной комиссии родственница, на основании сведений о якобы полученной им контузии за время двух мясячной службы в рядах Красной Армии.

Может ещё и потому отец чувствовал себя "не в своей тарелке" во время поздравления ветеранов, что был в его биографии факт нахождения в немецком плену, а до определённого времени к бывшим военнопленным относились весьма предвзято.
Расскажу печальную историю пленения моего отца. На начало войны мой отец, тогда молодой парень, был курсантом Саратовского военно-интендантского училища. Обучали курсантов по ускоренной военным временем программе: год за два. В 1942 году отец окончил училище и с присвоенными ему званием старшего лейтенанта интендантской службы был направлен заведующим делопроизводством в тыловую часть Юго -Западного фронта, где мог бы дослужиться до высоких чинов, имея почёт и уважение. Но чувствуя себя как мышь в крупах, послушал голос совести, которая подсказала ему писать рапорт за рапортом с просьбой направить его на передовую.
После очередного рапорта просьбу удовлетворили и зачислили адъютантом батальона того же печально известного Юго-Западного фронта на харьковском направлении. То что случилось в так называемом харьковском котле, много разбирали и будут разбирать военспецы с историками. Тем не менее отец разделил участь многотысячной армии красноармейцев, попавших в немецкий плен в "харьковском котле".
Без слёз не могу вспоминать рассказ отца, как шёл он в колонне военнопленных по растоптанной дорожной грязи с мыслью сорвать хоть придорожную травинку, чтобы пожевать во рту, заглушая страшный голод. Но была ранняя весна,когда всходы зелени ещё только предполагался, да и после прогона многотысячной колонны по размокшей дороге ничего в этом месиве грязи произнести и уцелеть не могло даже за обочиной.

И вот проходя по какой-то деревушке в колонну военнопленных полетели несколько варёных свеколок, которые из за забора бросила старушка. Изголодавшиеся люди, сбиваясь в толпу, старались подобрать съестное, а в грязи и толчее сделать это довольно сложно. Фашистские конвоиры начали стрелять, дабы возобновить движение колонны. Некоторые пленные расплатились жизнью за естественное чувство владения голода. Отцу повезло: в куче человеческих тел и грязи ему удалось подобрать одну свеклу, которую он спрятал под шинель. Во время привала отец обмыл свеклу и половинкой поделился с товарищем по несчастью.
Потом ещё были тяжёлые два года катаржного труда в немецких шахтах. Освободили отца из плена в 1945 году американцы. Накормили досыта, чего нельзя было делать с человеком, долгое время голодавшим. Так и стал отец инвалидом по состоянию желудочно— кишечного тракта, хотя такую инвалидность в послевоенное время не признавали. Руки ноги целы, а желудок не видно в каком состоянии. Поэтому и боевые сто грамм, подававшиеся на угощении ветеранов, выпивал отец с болью физической и душевной. Думаю не раз мелькала в его голове мысль о том, что если бы не писал рапорты с просьбой отправить на передовую, то служил бы в тыловых частях, ел бы сытно, имел бы достойный быт и не испытал тех мучений.
Ещё помню, когда на нашем семейном столе была варёная свекла, отец медлил подносить её ко рту. Наверное вспоминал горестный эпизод в его жизни и мысленно благодарил ту старушку,которая пожертвовала из своих скудных запасов несколько свекол.
Честь и хвала честным и скромным!