Обрадович Георгий Александрович
Обрадович
Георгий
Александрович
старший лейтенант
7.06.1915 - 13.11.1986

История солдата

Обрадович Георгий Александрович родился 7 июня 1915 г. в Новороссийске. В 1930 г. переехал с матерью из Новороссийска в Ленинград. Учился на рабфаке, работал наборщиком в типографии "Печатный двор", затем разнорабочим на вагоностроительном заводе им. Егорова. В июне 1941 г. закончил Ленинградский инженерно-строительный институт, получил специальность архитектора. Сразу после начала войны принимал участие в подготовке к эвакуации экспонатов Государственного Русского музея. 1 июля 1941 г. был мобилизован в Красную Армию и направлен на трехмесячные курсы при Военно-инженерной академии им. Куйбышева. Закончил их в октябре 1941 г. как инженер-фортификатор. Участник Сталинградской битвы, освобождения Варшавы, штурма Берлина.

Демобилизовался и вернулся в Ленинград в 1947 г. С 1947 по 1977 г. работал архитектором в Ленинградском отделении института Гидропроект. Умер 13 ноября 1986 г.

Регион Санкт-Петербург
Воинское звание старший лейтенант
Населенный пункт: Санкт-Петербург
Место рождения Новороссийск
Дата рождения 7.06.1915
Дата смерти 13.11.1986

Боевой путь

Место призыва Ленинград
Дата призыва 1.07.1941
Завершение боевого пути Берлин
Принимал участие Сталинградская битва. Форсирование Днепра. Варшава. БЕРЛИН

С октября 1941 г. по июль 1942 г. папа в должности инженера-рекогносцировщика выполнял спецзадания на различных участках Московской зоны обороны - в Иваново, Волоколамске, Ново-Завидово и других. 6 июля 1942 г. был направлен в Сталинград для выполнения заданий, связанных с обороной города, а с 2 декабря в должности командира саперного взвода начал свой боевой путь на передовой линии фронта. В рядах 62-й гвардейской армии под командованием генерала В. И. Чуйкова прошел с боями от Сталинграда до Берлина (Сталинград - Украина - Польша - Германия). В годы войны награжден медалью "За отвагу" (февраль 1943 г.), орденом Красной Звезды (март 1944 г.), орденом Отечественной войны (февраль 1945 г.), орденом Александра Невского (май 1945 г.), медалями "За оборону Сталинграда", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "За победу над Германией". После окончания Великой Отечественной войны до 1947 г. служил в советской оккупационной зоне в Германии.

4 августа 1943 г. в результате бомбардировки противника папа был засыпан в блиндаже и получил сильную контузию. Без сознания был отправлен в госпиталь, но уже через несколько дней снова встал в строй, о чем позднее писал в город Киров своей сестре Валентине, находившейся там в эвакуации. Сразу же после папиной контузии  его командир подполковник Снежко отправил в Киров письмо с сообщением об этом: "Здравствуйте, Валя! Направляю Вам письмо, написанное Обрадовичем до его ранения. Три боевых дня мы работали вместе. 4.8.43 г. утром я уцелел - его сильно контузило, он направлен в тыл в тяжелом состоянии. <...> Представляю Вас такой же хорошей, как и Обрадович. Боевой привет Вам. Будем мстить фашистской гадине за Вас, и за тяжелое ранение т. Обрадовича, и за тысячи других преступлений". На конверте стояла пометка: "Москва. Главное Управление потерь Кр. Армии".

19 мая 1944 г. подполковник Снежко погиб. Папа писал сестре: "21 числа похоронил Снежко. Он был ранен выше колена в ногу 13 числа и 19-го умер от газовой гангрены. Похоронили его на Покровской ул. в Тирасполе, в центре бульвара. Был хороший оркестр. От высокого начальника, товарищей и от меня были заказаны замечательные венки в местном садоводстве из живых цветов. Так неожиданно погиб мой начальник и друг! Все сожалеют о смерти Снежко. Это был скромный, благородный человек, очень простой в обращении со всеми и вместе с тем державший себя с большим достоинством".

Папиным однополчанином и другом был писатель В. П. Некрасов, неоднократно упоминавший  о нем в своих произведениях. В семье хранятся подаренные отцу Некрасовым два номера "Роман-газеты", в которой впервые была опубликована его повесть  "В окопах Сталинграда".

Воспоминания

Виктор Платонович Некрасов

Из очерка «Месяц во Франции»:
«Я с детства люблю карты и планы. Вероятно, потому, что больше всего в жизни мечтал быть путешественником. Лавры Ливингстона и Миклухо-Маклая не давали мне покоя. <...> Такую же страсть к планам и картам, я знаю, испытывает и Паустовский, но и его и меня в этом увлечении перекрыл мой фронтовой друг, лейтенант сапер Обрадович. Когда ранней весной сорок четвертого года мы освободили станцию Апостолово, я вечером того же самого утомительного дня застал его в одной из хат низко склонившимся над столом при свете керосиновой лампы. Оказывается, он рисовал план будущего, восстановленного Апостолова. Пробил новые улицы, организовал административный центр, перенес в другое место вокзал, который сейчас пылал, подожженный немцами. Впрочем, Обрадович по образованию был архитектором, и, хотя занятие его в тот вечер не могло не вызвать улыбку, я его понял».



Из писем В. П. Некрасова к матери и сестре:
5 марта 1944 г. «Решили сегодня не выходить – двинуть уже завтра с утра. Пишу „решили“ в множ. числе, т. к. нас сейчас трое – я, Обрадович и Скородумов. Обрадович в прошлом был командиром взвода того батальона, в который я еду. Часто выполнял работы у меня в полку. Сейчас он работает у корпусного инженера. Пресимпатичнейший молодой человек. Ленинградец, архитектор. На этой почве мы сблизились с ним еще в Сталинграде. Теперь же, во время моих командировок (а они почти всегда были в этот самый корпус), я всегда к нему заезжал. Последний раз я у него 5 дней провел. Сейчас же он оказался вместе со мной, т. к. приехал сюда зуб рвать и живет пока у меня. Кроме всех своих положительных качеств – культурности, мягкости, интеллигентности, он обладает еще одним замечательным качеством – у него чудный слух, и он знает наизусть чуть ли не все оперы. Евг. Онегина, Пиковую даму, Риголетто, Царскую невесту может чуть ли не с начала до конца пропеть. Этим мы и занимаемся, бездельничая сейчас, лежа на своих набитых соломой тюфяках. Я ему заказываю оперы и арии, а он исполняет. Я так за время войны соскучился по музыке, что даже его далеко не Шаляпинское исполнение доставляет удовольствие. Со Скородумовым я познакомился в резерве, а последнее время он был прикомандирован к нашему отделу и тоже разъежал в командировки с различными поручениями. Он москвич, по образованию геолог. Не глуп, хотя по интеллигентности и уступает Обрадовичу».
8 июня 1944 г.: «Посылаю вам любопытное письмо, кот. получил из Москвы. В период безделья в Апостолово мы с Обрадовичем, как-то прочитавши в „Правде“ статью акад. Щусева о восстановлении Сталинграда и о предполагаемом устройстве парка культ. и отдыха на Мамаевом кургане (место, на кот. мы провоевали 5 месяцев в Сталинграде), написали статью в „Правду“. Ответ вам и пересылаю. И газетную статью тоже пересылаю. По-видимому, наше письмо возымело все-таки какое-то действие».

Георгий Александрович Обрадович

Из письма от 3 октября 1943 г.:
"Вчера было 10 мес., как я в действующ. армии. Вспоминаются события, происходившие в прошлом году в это время. Помню, как я тосковал по известиям из дома и не мог выбраться за ними на почту Сталинграда. Как раз в день маминой смерти я очертя голову сел на попутную машину и помчался в Сталинград, но писем там не обнаружил. Передал корреспонденцию своему товарищу. Он специально прибыл за ней ко мне в поселок, попал под бомбежку и погиб. Через три дня я вновь попал в Сталинград. 23-го авг. была первая и сильнейшая бомбежка города. <...> Ровно в 9-00 прилетели юнкерсы и продолжили уничтожение города. Так изо дня в день погибал на глазах цветущий до этого город. Кромешный ад царил вокруг. Перепуганные жители прятались на окраинах в глубоких оврагах. Через некоторое время я с товарищами был переправлен на остров для выполнения срочных заданий. <...> Очень хотелось туда, где боролись герои, переправлявшиеся на моих глазах в грохочущий город, откуда на баржах переправляли окровавленных раненых. Затем нас повезли в еще большее отдаление от Сталинграда, и я мог следить за событиями лишь по газетам да по рассказам случайных очевидцев о борьбе, происходившей там. Под влиянием осени меркла природа. <...> Мысленно я уносился в Ленинград, где оставил свое сердце. Так тянулись дни до 2 декабря. В этот день я уже был в Сталинграде в действующей армии. Попутные машины доставили меня до заветной переправы. В ночь на 2-ое я погрузился вместе с другими на буксир и покинул мир тишины. Меня сейчас же определили на место, и началась новая жизнь, полная опасностей и впечатлений. Мне представили мой взвод. Я нашел их спящими в блиндаже. Мне ничего не оставалось, как лечь рядом с ними, чтоб отдохнуть с дороги и отогреться. Наутро я познакомился с ними. Они были закопченные, но вид их мне понравился: они были энергичные, смелые, прошедшие суровую школу: отважные саперы. С того дня я все время был с ними. Вместе были на выполнении заданий, варили пищу, ели, спали, как одна семья. Некоторые из них убиты, некоторых ранило. К концу военных действий под Сталинградом нас осталось трое. Старшина был лучшим моим другом. В июне я был переведен в другую часть. Мы трогательно с ним простились. Теперь он тяжело ранен и, очевидно, уже на фронт не попадет..."



Из письма от 30 июля 1944 года:
"Мы первые вступили на польскую землю. Нас встречают настолько радостно, что я никогда б этого не предвидел раньше. Везде и всюду нам рукоплещут, упрашивают зайти в дом, угощают, расспрашивают и с любопытством следят за каждым шагом, словом, что невольно заставляет быть подтянутым и осторожным... Это исстрадавшаяся Польша, испытавшая гнет немецких душегубов. В нашей армии поляки видят избавителей, родственных по языку, сильных и благородных, хотя внешне мы и не блещем.
В старинном губернском городе еще шел бой. Трещали пулеметы, автоматы, рвались снаряды, рушились и горели здания. Несмотря на это, польское население вышло на улицы в лучших одеждах европейского типа и встречали наши войска, махая шляпами и платками. Выносили кружки с пивом, вином, просили в дом. Но нашим было не до того. Немцы упорно не хотели расставаться с городом, и наши их ожесточенно выбивали.
На другой день в тюрьме я увидел то, о чем сообщалось в газетах - следы зверств немцев, истязавших и расстрелявших массу поляков, и трупы в несколько рядов валялись в камерах, как женские, так и мужские. Население распознавало своих родственников и знакомых. Я поспешил оставить это страшное место".



Из письма от 31 января 1945 года:
"Мы вошли в Германию. Для здешнего населения это страшный кошмар, который приводит к лихорадке и трепету немецких жителей. В подвалах и жилищах этих бывших завоевателей целые вороха русского добра. Они очень любезны и готовы на все услуги, вплоть до лизания сапогов. Наши бойцы наводят "порядок" у разжиревших на чужих несчастьях фрау и гансов. Мы быстро движемся вперед - так быстро, что нет возможности даже рассмотреть то, что происходит перед глазами. Четыреста километров за две недели! Уже пора разворачивать знамя победы".



Из письма от 1 мая 1945 года:
"Здравствуй дорогая Валя!
Поздравляю тебя с праздником Первого мая. Тебе приятно, очевидно, было услышать, что знамя победы водружено на Рейхстаге. Я счастлив, что мне пришлось участвовать в этом историческом сражении, лишившем Германию ее политического и военного престижа. Германия лишилась Рейхстага и Берлина. Она побеждена. Постепенно опускается на колени. Я опять цел и невредим, что меня очень удивляет, т. к. могло быть наоборот. Я временно сейчас командир части. Бой за Берлин постепенно утихает. Петля окружения все туже затягивается и скоро задушит сопротивление немцев".



Из письма от 17 мая 1945 года:
"Второго числа был последний боевой день. После этого я осмотрел, сколько мог, "берлогу"... Душа радовалась, глядя на следы работы авиации союзников и нашей артиллерии. Берлина нет. Есть лишь груды кирпичей и зияющие дырами стены. Уцелело лишь кое-что в городе и окраины. Рейхстаг тоже разрушен, но о его былом "величии" все же можно еще судить. Весь он облеплен гербами, щитами, саблями, кинжалами, рыцарскими доспехами и т. п. в расчете на то, чтоб, проходя мимо, хотелось кричать "ура". Но наша артиллерия несколько убавила триумфа. И над Рейхстагом теперь развевается красное знамя, которое оставшиеся реликвии делает жалкими и бессмысленными.
Уцелел медведь из зоологического сада, и его угощали вином и пряниками, так что он тоже с нами праздновал победу. Теперь все в прошлом. Весна, зелень, цветы, тишина сменили батальные дни. Я уже две недели заменяю командира части, которого заменил во время боя, и очень горжусь этим, т. к. с этой частью я воевал еще в Сталинграде".



Из письма от 2 декабря 1945 года:
"Сегодня исполнилось три года, как я в нашей славной, ныне гвардейской, армии.Три года назад я на пароме переправлялся через Волгу на тот страшный берег, где клокотала жестокая битва на узком клочке земли вдоль Волги, и принял участие в этой битве в должности командира саперного взвода. Эта дата, как и 2 февраля и 2 мая, для меня весьма знаменательные даты. Они в свое время были сильно прочувствованы. Теперь же пейте со мной за память погибших и здоровье живущих членов нашей гвардейской семьи, прошедших путь от Волги до Шпрее. И в первую очередь за здоровье нашего командующего!"



Из письма от 10 июня 1946 года:
"...Пожалуй, в дни боев Берлин выглядел более эффектно, когда зарева пожарищ и грохот кононады усугубляли впечатление, производимое руинами. Рейхстаг очень интересен.Снаряды сделали его фасады очень живописными и динамичными. Рядом стоящий памятник советским героям является для него антитезой, а колонна Побед - насмешкой (на ней - французский флаг). Бранденбургские ворота венчаются побитыми конями. Когда-то густой Тиргартен превращен в ровное поле с посеченными стволами. Открывающиеся перспективы изобилуют тоскливыми руинами с проваленными куполами и кружевными остатками стен. Так выглядит сейчас центр германской столицы. У памятника советским героям гуляют леди и мисс со своими поклонниками. Тут же, недалеко от Рейхстага, немцы, солдаты занимаются коммерцией, продают и покупают часы, бритвы и пр. На камине гитлеровского кабинета я выцарапал слово "Ленинград".



дочь Анна

Нас у папы трое детей - я, Людмила и Николай. Папа был бесконечно любящим, ласковым, заботливым. Отдавал своей семье, детям всю душу. Был шутником, балагуром, очень любил искусство, литературу, музыку, прекрасно пел. Был идеалистом, романтиком: даже когда командир сообщил папе, что собирается представить его к ордену Боевого Красного Знамени, папа попросил лучше дать ему орден Александра Невского (ниже по статусу), потому что он очень красивый, к тому же - Александра (а папин отец - Александр) Невского (а папа - с берегов Невы). Война сыграла огромную роль в его жизни, и все последующие годы он жил с памятью о ней, бережно хранил пронесенные сквозь войну документы, командировочные предписания, письма. К сожалению, он очень рано умер - ему был только 71 год.
Мы гордимся нашим отцом, и он всегда в наших сердцах. Вечная ему память!

Фотографии

Автор страницы солдата

Страницу солдата ведёт:
История солдата внесена в регионы: