Мерекюла.
Десант, особенно зимний, операция не из простых. На "ура" её не проведёшь - это понимал каждый из нас. Понимали и то, что подготовка к нему будет серьёзной. Но никто и не догадывался, что она будет столь сложной... . А началась операция с того, что десантников, бойцов 260-й бригады морской пехоты, размещали по кораблям и каждому из них сразу же назначали место: кубрик, койку и рундук, место для оружия - автомата, станкового или ручного пулемёта, ПТР, миномёта. Море есть море, всё должно иметь своё место, всё - закреплено по-походному. Мы, катерники, старались показать десантникам, что и как делать; более всех в этом преуспевал наш боцман - старшина 1-статьи Николай Осмоловский, молодой коренастый круглолицый парень.
- Ну что скучаешь, голуба? Вот так надо крепить,- Он прихватывал морским узлом ствол станкового пулемёта к обуху и объяснял: - От так если ослабишь узел, он и развяжется!
- Это не узел, а липа. Привязывать пулемёт надо крепко! - стоял на своём такой же молодой, как Осмоловский, десантник.
- Ты на корабле без году неделя, а учишь меня, боцмана, - сердился Осмоловский. - На моём счету это не первый десант. Учти!
Подходит кто-нибудь из морских пехотинцев.
- С боцманом не спорь, он после старпома на корабле самый главный!
И всё становилось на свои места. Особенно это проявилось после того, как я рассказал десантникам, что боцман наш по гражданской профессии учитель. На флоте с сорокового года, успел повоевать на Ханко, получил ранение под Невской Дубровкой в 1941 году, и в сентябре 1942 года тоже.
- То-то гляжу, вроде лицо знакомое! - сказал десантник, который поддержал Осмоловского в споре о порядке ...

"Огненные фаватеры", Лениздат, 1987, стр.220

НА ВЫСАДКУ я шел вместе со взводом автоматчиков на 508-м катере. В пути мы преодолели ледовое поле. Обстрела не было до самого подхода к берегу. В начале пятого подошли, началась высадка, на катере было 39 автоматчиков.
Нам была поставлена задача после высадки на берег выйти к дер. Мерекюла и уничтожив противника, двигаться на соседнюю дер. Удрил. Подошли к берегу. Спустили шестидесятиметровые сходни, но они сразу ушли в воду. Я дал приказание — прыгать. Бойцы все сразу стали прыгать в воду. Глубина возле катера была по пояс. Но, пройдя 10—15 метров, погрузились в воду по плечи. Все бойцы добрались до берега вплавь.
При подходе к берегу и при высадке в первый момент нас осветил прожектор. Стрельбы вначале не было. Лишь когда мои бойцы показались на берегу, заработал крупнокалиберный пулемет, но огонь был слабый, редкий. Артиллерия и минометы молчали. Наши катера тоже вели огонь по противнику. Я со своим взводом приступил к выполнению боевого задания. На берегу встретил группу бойцов первой и второй рот без командиров. Всех принял под свою команду. В бой повел человек семьдесят.
Ведя огонь, мы ворвались в дер. Мерекюла. Немцы, не приняв боя, с криками и стрельбой отступали. Мы завладели деревней полностью. Связи с командиром батальона, с соседними командирами рот не имели. Кто у меня был слева и справа, я не знал.
Когда мы шли к Мерекюла, на шоссе заметили группу автобусов, из которых пять подорвали. Это были немецкие автобусы.
При захвате дер. Мерекюла немцы хотя и сопротивлялись, но под нашим нажимом в беспорядке отступили. Непрерывно преследуя врага, мы подошли к населенному пункту Удрил, когда стало уже светать, В деревне Удрил взвод немцев оказал нам сопротивление, часть его мы перебили, остальные бежали.
Справа по шоссе я заметил группу своих, послал связного, который оттуда не вернулся. Двигаясь дальше, встретились с ротой немцев. На расстоянии 60 метров мы первыми открыли огонь. Немцы ответили также сильным огнем. В бою уничтожили приблизительно половину роты. Остальные разбежались. Понесли и мы большие потери. Наши раненые бойцы говорили: «Уходите, товарищи. Мы все равно погибнем. Если к нам подойдут немцы, подорвемся, но живыми не сдадимся». В нашей группе осталось 17 человек. Оставив часть боезапаса раненым, мы отошли к роще. В это время немцы усилили огонь.
В роще, в просвете деревьев, заметили хутор, которым решили овладеть. С ходу перебили небольшую группу немцев, немного передохнули в хуторе и стали продвигаться дальше. Продвигаясь к следующей роще, заметили взвод немцев, который шел параллельно с нами. Выбрав удобный момент, мы открыли по немцам огонь. Завязался бой.
Под вечер 14 февраля начали отходить в рощу. Немцы нас не преследовали. Ночь с 14 на 15 февраля провели в роще. На рассвете услышали стрельбу и крики «ура!»
Посланные мною связисты и разведчики выяснили, что вблизи находится новый хутор. При выходе из рощи встретили группу немцев, несколько автомашин и повозок. Вступили в бой. Здесь меня ранило, и я не помню, как уже оказался на другом месте с перевязанной рукой. Рядом был краснофлотец Ерецкий, который дрался исключительно геройски. Погиб он 19 февраля в бою.
15 февраля под вечер разведав место, мы нашли удобный для ночевки сарай с сеном. На пути к сараю встретили трех человек. Это были наши десантники старшина 1 статьи Барабошкин, старший краснофлотец Семенкин и еще один краснофлотец, фамилию которого не помню. Десантники рассказали нам, что они все время, с самого момента высадки, были с майором Масловым, майором Анисимовым, капитаном Сатковым и начальником штаба старшим лейтенантом Молковым.
Группа Маслова вела непрерывные бои с крупными силами немцев. В ходе боя майор Маслов был ранен в живот, майор Анисимов тоже был серьезно ранен, капитан Сатков был трижды ранен и, будучи раненым в третий раз, крикнул: «Друзья-балтийцы, орлы! Бейте гадов! Я ранен уже третий раз, но буду биться до последнего!»
Рация, которая была с майором Масловым, не работала. Подошедшими немецкими танками группа майора Маслова вся была уничтожена.
Я со своей группой пробыл в сарае два с половиной дня — 15, 16 и 17 февраля. Из сарая мы наблюдали, как на западе по шоссе непрерывно двигались повозки, автотранспорт и гнали скотину. 17 февраля приблизительно в полдень мы вышли из сарая и направились на юг в расчете пробиться к частям наступающей Красной Армии, Со мной было уже 6 человек.
С 17 на 18 февраля шли ночью. Оружие и гранаты держали все время наготове. Встретили группу немцев на повозках, которую пропустили, чтобы не обнаружить себя. Под утро остановились в каком-то сарае, где, сильно усталые, легли отдохнуть. Пищи с собой уже не было с 14 числа.
18 днем решили идти дальше. Вдали слышали усиленную стрельбу. Пошли на выстрелы через болота, рассчитывая выйти на передний край. На пути встретили 14 немцев, они нас не заметили, видимо, наблюдали за передним краем. Мы с близкого расстояния открыли огонь. Часть немцев уложили, остальные с боем отошли. Здесь я потерял Барабошкина. Он был убит пулей навылет в грудь.
Нас осталось шесть человек, боезапас был уже на исходе. Стали отходить. На пути встретили еще группу немцев. Они заметили нас первыми и открыли огонь. Здесь был убит мой связной краснофлотец Филин и еще один краснофлотец.
Когда стемнело, я решил идти на восток, пробиться к своим. На пути встретили горевший хутор. Идем по освещенной пожаром местности, через хутор. Все тихо. На окраине встретили двух немцев. На их окрик я на ломаном немецком языке произнес несколько слов. Сразу же взвилась ракета, и фашисты открыли огонь. Мы залегли, затем стали отползать. Нас осталось уже только трое: младший
сержант Метеуш, старший краснофлотец Семенкин и я.
Впереди была воронка, к которой мы решили ползти. Оттуда выскочил немец и убил Метеуша.
20 февраля остались мы с Семенкиным вдвоем. У нас было по одной гранате Ф-1, которые мы оставили для себя. Ползком добрались до сарая, зарылись в сено и решили выжидать.
Через несколько минут услышали, что в сарай вошел немец и стал звать: «Иван, Иван!», долго ходил по сену, видимо, искал нас. Три раза он наступал на меня, один раз на раненую руку. Стерпев жуткую боль, я промолчал. Немец, не найдя ничего, ушел.
Ночью мы вышли из сарая, пошли наугад искать своих. Пришли вновь к сараю, в котором были 14 февраля. Утром мы увидели двух бойцов в маскировочных халатах. Это были наши разведчики из 80-й дивизии.
Так я и старший краснофлотец Семенкин, оба раненые (Семенкин с отмороженной ногой), попали к своим. Семенкин остался в армейском полевом госпитале, я же был направлен в Ленинград.
Краснофлотцы и сержанты моей группы дрались геройски, дрались до последнего патрона. Мой взвод поставленную задачу выполнил с честью, захватив Мерекюла и Удрил, перебил значительное количество (приблизительно до 120) немецких солдат и офицеров, уничтожил до 10 автобусов.
Со слов лейтенанта Любимова записал секретарь политотдела старшина ЧИРКОВ.
Из газеты: «Страж Балтики»

Я не могу без волнения писать эти строки. На следующий же день после опубликования в нашей газете первых материалов поиска «Десант!», когда мы в редакции беседовали с бывшим комиссаром отряда Гранина, участником обороны Таллина в 1941 году Виктором Ивановичем Колтовским, в редакцию пришел пожилой человек. Через минуту мы уже знали главное: Петр Петрович Орлов, капитан 2 ранга запаса, работник Республиканского морского клуба ДОСААФ, в том далеком феврале командовал одним из бронекатеров отряда высадки десанта в Мерекюле.
Этот рассказ написан на основании сохранившихся документов и воспоминаний Петра Петровича.
Только что сошедший со стапелей катер БМК-508 старшего лейтенанта Петра Орлова несколько раз ходил в конвои, сопровождавшие наши корабли, нес патрульную службу. Новый катер, построенный в блокадном Ленинграде руками корабелов-адмиралтейцев, вместе со своим близнецом БМК-507 (командир старший лейтенант И. Лебедев), в составе других кораблей Островной военно-морской базы нес свою боевую службу. Стальная скорлупка, начиненная тремя авиационными моторами и имевшая две орудийные танковые башни и два 37-миллиметровых автомата, была хорошо защищена броней. Невысокие борта, возвышавшиеся над поверхностью воды едва на метр, и большая для такого класса кораблей осадка (1,8 метра), давали бронекатеру ряд известных преимуществ. После войны такие катера стали называть малыми канлодками.
В начале февраля 1944-го Орлов вышел в Нарвский залив, где прикрывал тральщики, производившие для какой-то цели траление нескольких фарватеров в сторону Нарва—Йыэсуу. А после небольшого отдыха в базе на БМК-508 был получен приказ сопровождать конвой в Кронштадт. Матросы старательно готовили бронекатер для выполнения приказа, когда было получено распоряжение, предписывающее подойти к северному причалу, принять на борт десантников и следовать для выполнения задачи особого назначения.
Через короткое время на пирсе северной бухты Лавенсаари появились рослые бойцы, одетые в ватники и полушубки. В разных местах возникали митинги. Сохранилось политдонесение с одного из митингов, на котором матрос Семко сказал:
— Идя в бой, я горю одним желанием. — отомстить врагам за все их злодейства на нашей земле. Если погибну, прошу считать, что погиб коммунистом!
Перед десантниками выступил командир 260-й отдельной бригады морской пехоты генерал-майор И. Кузьмичев.
Посадка прошла быстро и организованно. Приняв на борт роту связи, в числе бойцов которой было нескольку девушек, БМК-508 отошел от причала. Примерно в 16 часов катера высадки уже выходили из бухты Окольной и, построившись в походный ордер, легли курсом на Юго-запад. На траверзе банки Роговая, отряду
преградили путь дрейфующие ледяные поля. Началась изнурительная борьба кораблей, сидевших вследствие перегрузки значительно выше ватерлинии, с ледяной преградой. В полночь катера высадки, чтобы успеть к месту в назначенное время, оторвавшись от кораблей артиллерийской поддержки, ушли самостоятельно вперед. Движение канонерских лодок «Волга», «Амгунь», «Москва» всячески задерживалось — на тральщиках, за которыми они следовали, дважды обрывалить тралы, а постановка новых в условиях февральской ночи требовала немало времени. Все это и привело к тому, что, оказавшись в 3 часа 30 минут, 14 февраля в точке развертывания для выброски, корабли высадки десанта не имели артиллерийской поддержки.
Оставшиеся до берега две с половиной мили катера прошли за десять минут и бесшумно, не открывая огня в целях сохранения внезапности, начали высадку десанта. Десантники первого броска, следовавшие на малых охотниках МО-180, МО-181 и бронекатере БК-102, беспрепятственно высадились с катеров в 30—50 метрах от берега. Первые три катера уже отходили, когда приступили к высадке второго броска десантников другие катера. В это время экипаж БМК-508 предпринимал отчаянные усилия сойти с мели и, когда это удалось, двинулся к берегу несколько левее злополучной мели. Вскоре Орлов подал команду к высадке. — Лодки уже подошли к берегу. И в это время на берегу вспыхнул прожектор, потом второй, третий…
Пулеметные и автоматные очереди свинцовым ливнем обрушились на БМК-508, на другие корабли. В смотровую щель боевой рубки командир видел, как один из двух малых охотников, высаживающих десантников, по семафору просил помочь ему сняться с мели. Но глубоко сидевший бронекатер уже сам застыл на мели, а ведь осадка МО менее метра. С тонувших малых охотников, устремляясь к берегу, уходили вместе с десантом матросы экипажа. Вот бросился в воду командир МО…
Страшный взрыв от попавшего в кормовой кубрик вражеского снаряда потряс бронекатер. Секунду спустя второй снаряд угодил в рубку и бросил контуженного, потерявшего сознание офицера на стальную палубу.»
Два «охотника» затонули, а закончившие высадку катера, отходили от берега. Справа, с высокого крутого берега били по освещенным лучами прожекторов катерам вражеские пушки. Несколько левее, где берег не был высоким, кипел бой — десантники рвались к дороге, в лес.
— Товарищ командир! Весь личный состав катера погиб! — крик мичмана Квитко вернул в сознание Орлова. Командир заставил себя встать. На сигнальном мостике по-прежнему стоял маратовец старшина 2 статьи Иванов. Раненый коммунист не покидал своего поста и непрерывно докладывал обстановку.
Лишь после включения аварийного хода израненный БМК-508 медленно сполз с мели. Светало. Жаркий бой кипел уже где-то за деревьями прибрежного леса. Оставшиеся в живых моряки экипажа бронекатера готовили шашки дымовой завесы. Под ее прикрытием Орлову удалось оторваться от вражеского огня…
После возвращения на Лавенсаари на БМК-508 насчитали 196 пробоин, в том числе четыре — от снарядов. Израненный катер доставил на остров 15 погибших в бою моряков…
Петр Петрович до слез всматривается в фотографию, которую мы сегодня публикуем. Это — тот самый БМК-508, которым командовал Орлов в том вечно живущем в памяти феврале. У флагштока стоит комендор кормового орудия Патрушев, около кормового автомата — наводчик, а спиной к нему — командир автомата Ковалев. С одним из десантников разговаривает (предположительно) командир роты связи.
А на пирсе, сняв фуражку, провожает моряков контр-адмирал Г. В. Жуков, командир Островной военно-морской базы.
Мне остается добавить, что на мостике катера — сам Петр Петрович Орлов, увидевший этот снимок впервые через двадцать семь лет после того огневого рейса. Ныне П. П. Орлов — работник республиканского морского клуба ДОСААФ, капитан 2 ранга запаса.
П. ПУШКИН.
Снимок сделан главстаршиной Л. Коровиным на Лавенсаари 13 февраля 1944 года.
Газета «Страж Балтики»

Катер МБКА — 562, которым командовал коммунист старший лейтенант И. П. Лебедев, подавил около десяти огневых точек врага. Пулеметные и автоматные очереди противника свинцовым ливнем хлестали по бортам, палубе, рубке бронекатера. Вдруг сильный удар потряс, корпус бронекатера. Вражеский снаряд ударил в рубку, повредил пиллерс, поддерживавший сигнальный мостик. Взрыв оглушил сигнальщика матроса П. Л. Шилова. Очнувшись, Шилов увидел, что осколок вражеского снаряда срубил мачту, на которой был поднят Военно-морской флаг.
— Флаг! Сбит флаг! — пронеслось по катеру.
Пробитый пулями, изорванный осколками снаряда, Военно-морской флаг — символ флотской чести, стойкости и бесстрашия моряков, священное знамя корабля, которое ни при каких условиях не должно быть спущено перед врагом, — лежал на палубе.
Под шквальным огнем противника, презирая смерть, воспитанник Ленинского комсомола матрос Петр Шилов бросился к сбитому флагу, быстро прикрепил его к флагштоку и водрузил израненное знамя корабля на место.
«Военно — морской флаг на военных кораблях, поднятый на установленном месте, является Знаменем корабля», — говорит Корабельный устав. Хранить это знамя в бою пуще зеницы ока, драться за его честь, не щадя своей жизни, — таков наказ нашей Родины.
За самоотверженность и презрение к смерти матрос П. Л. Шилов был награжден орденом Красного Знамени.
«Слава бесстрашному краснофлотцу Петру Шилову, мужественному сыну нашей Родины, достойному носителю бессмертных флотских традиций» — такую листовку посвятил подвигу П. Л. Шилова политотдел Островной военно-морской базы.
В. ДМИТРИЕВ.
Газета «Страж Балтики»

С момента высадки десанта под Нарвой 14 февраля 1944 года прошло много времени, многое уже сгладилось в памяти. Но я имею несколько фотографий участников десанта, часто гляжу на них и думаю, что некоторые из них должны быть в живых.
Командир нашего батальона Степан Петрович Маслов — уроженец деревни Холое, что на Псковщине. Я с ним встретился в 1942 году осенью в. Кронштадте, куда он прибыл после эвакуации с полуострова Ханко. В это время он был в звании капитана и формировал авиадесантников из матросов кораблей и частей Кронштадтской базы. Изъявил желание пойти в батальон десантников и я.
Мы усиленно готовились к большой операции до 1944 года. Прыгали с парашютом с самолетов, высаживались морским десантом. Ребята были подобраны один к одному.
Я у комбата был тогда связным. Всегда находился около него. В 1944 году в феврале месяце мы на корабле вышли из Кронштадта на Лавенсаари. Там пробыли неделю или побольше. Майор Маслов неоднократно летал на самолете ИЛ-2 в район предполагаемой высадки. Я его всегда провожал на аэродром.
И вот в ночь на 14 февраля мы двинулись под Нарву. На катере МО находились командир С. П. Маслов, начальник штаба А. Молков, писарь старшина 1 статьи Тарасенко, я и приданные командиру радисты (фамилий их не знаю). Когда мы подошли к месту высадки, то левый фланг сильно обстреливался фашистами. Там высаживалась рота под командованием лейтенанта Зосимова.
Справа тоже шла высадка. Третья рота под командованием старшего лейтенанта Кузьменко шла как бы вторым эшелоном.
Майор Маслов приказал командиру катера повернуть к левому флангу в расположение второй роты. В это время я был ранен в правую руку, и командир десанта приказал мне остаться на катере и вернуться обратно в базу. Я видел, как офицеры штаба батальона пошли к берегу по грудь в ледяной воде. С. П. Маслов крикнул: «Сообщи, если будешь жив, жене и детям об этом».
Так мы навсегда расстались с командиром. Потом меня пересадили на бронекатер, который был перегружен убитыми и ранеными. Он сидел на мели, и немцы вели по нему сильный автоматный огонь. Пули ударялись о броню и рикошетили, добивая тех, кто был наверху, на палубе. Немцы подкатили орудия и первым же снарядом попали нам в корму. Тем самым помогли катеру отойти с этой банки или мели. Командир развернул катер и взял курс на Лавенсаари, куда мы пришли уже днем. Там я увидел много раненых и убитых своих товарищей. Раненых погрузили на автобус и увезли в госпиталь. Помню, он располагался в землянке.
Позже я слышал, что командир десанта майор Степан Петрович Маслов подорвал себя гранатой, чтобы не попасть живым в плен к фашистам. Вот и все, что я могу рассказать о командире десанта.
Я готов участвовать в вашем поиске, но у меня сейчас плохое здоровье: я перенес инфаркт.
Вспоминая в эти дни о десанте, даже не могу писать, глаза заливают слезы.
С уважением ко всем друзьям и участникам.
В. П. ЕФРЕМОВ, бывший связной командира батальона.