Степан
Васильевич
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Мой дедушка Пашин Степан Васильевич. Ушел на фронт с первых дней войны, через несколько месяцев был контужен, попал в окружение и в плен. Начались холода, близилась зима, почти всегда пешком гнали через всю Европу в Германию, в лагерь военнопленных. Спали на земле, многие умирали. Кормили мало, самыми плохими, зачастую испорченными продуктами. Будто специально пытались выжить самых слабых. Его спасало богатырское здоровье.
Он был плечистым и высоким. С детства оставшись сиротой на воспитании своей бабушки, он подрабатывал батраком, нанимаясь вместе с взрослыми мужиками на разные сельхозработы. Окончив один класс школы, и уже став взрослым его выбрали председателем колхоза еще до войны. Так как имел уважение и был смышленым. Позже, после войны, решал задачи моей маме 6 -7 класса, имея всего один класс образования.
Находясь в плену, пытался бежать, но безуспешно. Немцы били жестоко, но опять спасло крепкое здоровье. В лагере водили на разные, в основном тяжелые работы. Освободили их американские союзники, т.к. их лагерь был в западной части Германии. Американцы сразу стали кормить булками и шоколадом, от этого некоторые наши солдаты умерли от заворота кишок, т.к. набросились на еду после долгих голодных лет плена. Дед ел аккуратно по крошкам, еле сдерживая себя. Потом передали всех пленных нашим. Были долгие допросы и выяснения. Дед наизусть знал номер части, всех своих командиров и обстоятельства боя, в котором попал в плен. Это все подтвердилось по документам. В первый год войны, когда вся наша армия отступала, было много потерь и пленных.
Дедушки не стало, когда мне было 4 года. Я помню, как он любил хоккей и смотрели мы с ним матчи по старому черно-белому телевизору. Обычно я залезал на его большую спину и от туда кричал «шайбу-шайбу!». Он терпел меня сколько мог, а я дурак не понимал, что ему тяжело в его возрасте держать меня, да и старые раны давали о себе знать.
Тяжело, а порой со слезой смотрел фильм «Судьба человека» (по рассказу Шолохова о судьбе нашего пленного солдата). Он говорил, страшнее самой войны, был только фашистский плен.