«Финны, поддерживаемые Англией, Францией и США, отвергли наши требования о частичном обмене территориями, серьёзно готовились к оборонительной войне. Форсированно совершенствовали так называемую линию Маннергейма, пересекающую весь Карельский перешеек, глубиной до 90 километров, состоящую из трёх полос бетона и гранита. Вдоль нашей границы развернулись хорошо вооружённые 15 пехотных дивизий, спешно подводили новые формирования. Финны имели 48 аэродромов, 270 боевых самолётов. 30.11.1939 года после продолжительной и мощной артиллерийской подготовки пять советских армий на полутора-тысячном фронте от Финского залива до Баренцева моря перешли границу и устремились вглубь Финляндии. Главный удар наносился на Карельском перешейке. Наша 8-я армия, действуя севернее Ладожского озера, успешно преодолевая незначительное сопротивление финнов в пограничной полосе, за несколько суток на всех участках Петрозаводского направления почти без потерь продвинулась на 50-70 км. В нашей печати сообщалось, что войну спровоцировали финны своими наглыми действиями на границе и обстрелами нашей территории из орудий. В полосе нашей армии пограничных провокаций со стороны финнов не было. Наоборот. На стороне финнов наблюдалась мёртвая тишина».
«К середине декабря, преодолевая уже ожесточённое сопротивление финнов, войска нашей армии углубились на территорию Финляндии на 90-130 км. Но потом продвижение войск затормозилось. Приходилось преодолевать мощную оборону противника, завалы в непроходимых лесах, обширные минные поля, стойкость финских солдат, действенность огня автоматов и миномётов. Красная армия автоматов и миномётов не имела. Мы несли большие потери в людях, особенно среди командиров взводов, рот, батальонов и политруков. Наша артиллерия била по слепым целям, танки пробивались с трудом и с большими потерями от мин. Финская пехота мастерски использовала особые условия местности, стойко дралась в обороне. В расположении наших войск появились «кукушки» – одиночные стрелки, снайперы-фанатики, искусно маскировавшиеся на вершинах деревьев с большим запасом автоматных патронов, внезапно открывавшие мощный огонь. Были случаи, когда одна «кукушка» парализовывала единственную дорогу, идущую от штаба корпуса к дивизии, полку, батальону… Впоследствии мне стало известно, что вопрос войны с Финляндией несколько раз обсуждался у Сталина. План, разработанный под руководством начальника Генштаба маршала Шапошникова, был подвергнут резкой критике со стороны Сталина и отвергнут. Шапошникову ставилась в вину недооценка военной мощи Красной армии и переоценка возможностей финской армии. Ленинградским военным округом под руководством генерала армии Мерецкова был составлен новый план».
«В начале войны армией командовал комдив И.Н.Хабаров. Опирался он на опыт гражданской войны, придерживался прямолинейной тактики, действовал больше на «ура», чем по принципам современного военного искусства. Затем армию возглавил командарм 2-го ранга Григорий Михайлович Штерн. Он готовил армию к решающему наступлению, обращал большое внимание на лыжную подготовку войск, создание лыжных батальонов.
Кто участвовал в финской войне, никогда не забудет суровой карело-финской зимы. От сорока пяти – пятидесятиградусных морозов замерзали на лету воробьи, лицо леденело, руки примерзали к затвору винтовки, мотору самолётов и танков. От ярких лучей холодного солнца и сине-белого снега ломило в глазах, а сухой морозный воздух спирал дыхание. И вот в такой всё сковывающий мороз по горло в снегу войска шли в атаку, часами лежали в окровавленном снегу под ураганным автоматно-миномётным огнём, замерзали, умирали, оживали и снова ползли. Погибали, но обязательно головой в сторону врага. Война не детская игра, а страшное горе.
Конец войны для действующей армии наступил неожиданно. 13 марта 1940 г. в двенадцать часов дня фронт умолк. Объявлен конец войны».

«На всю жизнь запали в душу несколько суток, проведённые в феврале 1942 г. в блокированном Ленинграде. Женя старалась не писать о тяжёлых испытаниях, выпавших на долю ленинградцев, но между строк я угадывал тревогу. Она на добровольных началах пошла работать дружинницей в военный госпиталь, а потом, ради хлебного пайка, была принята на штатную должность. Работающим выдавали по 200 грамм хлеба. В последнем письме Женя сообщила, что временно не работает, так как чувствует себя неважно.
На начало войны в Ленинграде было около 3.5 миллионов человек, на конец блокады осталось около 600 тысяч человек. Около миллиона эвакуировали, около 350 тысяч ушли в армию, а 632 тысячи ленинградцев умерли от голода. Это по приблизительным официальным данным. В действительности умерли от голода и погибли свыше миллиона человек. Учёта умерших не было. Не успевали закапывать, зарывали тысячами в траншеях. Вымирали целыми семьями, квартирами, домами.
На Большую Пушкарскую улицу приехали ночью. Сюда был эвакуирован отец жены с семьёй из рабочего городка мясокомбината, которого уже не стало – сгорел дотла. Квартира обдала нас холодом и сыростью. В углу большой комнаты мерцали коптилки. Спали всей семьёй вповалуху, под грудой одеял и пальто. На кушетке помирала какая-то старушка. Нагрянул я неожиданно, все были удивлены и обрадованы. Старались казаться весёлыми, но в их глазах я видел печаль. Заметны были желтизна лиц, упадок сил. Даже одиннадцатилетняя Люся и семнадцатилетняя Валя разучились прыгать, бегать и шутить. Пищу не готовили, не с чего. Печь не топили, несколько сохранившихся чурбанов берегли на ещё более чёрный день. За водой ходили на Неву. Уборные не работали. Мне казалось, что я попал в какое-то глубокое и холодное подземелье. Несказанно рад, что застал Женю живой. Предлагаю конфеты, шоколад, печенье, а она с сёстрами просит хлеба. «Хлеб мёрзлый, заболеете», – говорю им, а они умоляющими взглядами просят и просят хлеба. Поразился Анне Андреевне, на неё легли все тяготы семьи. Она больше всех недоедала. Страдала болезнью желудка. Но в самых трудных условиях никогда не теряла самообладания, не давала раскиснуть другим. Иван Фёдорович находился на излечении в диспансере. В августе 1942 г. его уже не стало. Случилось это при эвакуации мясокомбината то ли на Московском вокзале в Ленинграде, то ли в Новой Ладоге при пересадке с парохода на поезд. От упадка сил он, возможно, где-то не смог подняться и умер, или был убит с целью ограбления. Анна Андреевна с одиннадцатилетней Люсей доехала с мясокомбинатом до Алтая, однако уже была больна и вскоре умерла. Люся в сорок седьмом году с помощью добрых людей вернулась в Ленинград. Валю осенью 1942 г. призвали в армию, Маруся продолжала работать на заводе «Арсенал» на Выборгской стороне. Пса Майкопа и кошку Норку кто-то съел ещё в первые месяцы блокады.
Возвращался из Ленинграда на «Большую землю» с Женей. Несколько дней она была со мной в Ташкенте, а потом отправил её в Мордовию, к семье начальника и сослуживца М.Т.Тюкина».

«Брат Василий, 1913 года рождения, до войны работал начальником районного радиоузла в городе Ораниенбауме. Войну провёл под Мурманском, был командиром отдельной роты связи истребительной авиадивизии. Уволился из армии в 1960 г. с Дальнего востока в звании подполковника с должности начальника связи бомбардирующей авиадивизии ВВС Тихоокеанского ВМФ.

Брат Николай, 1915 года рождения, воевал рядовым в Карелии. Скоропостижно скончался в 1957 г. в Ленинграде.

Брат Павел, 1921 года рождения, за два месяца до войны окончил Ленинградское военное авиационно-техническое училище. Войну встретил авиамехаником в истребительном авиаполку под Кременчугом. В качестве бортмеханика совершил около 75 боевых вылетов в Крыму на бомбометание и к партизанам. Уволился из армии в 1946 г. в звании старшины.

В среднем воин жил на передовой около десяти суток, затем погибал, или попадал в госпиталь. Мы, четверо братьев, прошли всю войну и остались живы. Как такое могло случиться? Так повезло одним нам на сто сёл вокруг. Уже летом 1946 г. мы собрались у отца и матери в деревне Багонье и стоговали сено. Прохожие удивлялись и завидовали. «Это мне Бог послал радость за Ваню!» – отвечала Евдокия Иосифовна деревенским бабам. Брат Ваня в двадцать лет в 1939 г. совершенно безвинно был убит на деревенском гулянье.».

«Невысокого роста, худощавый, приземистый человек. Немногословен, с виду несколько сухой, с опущенными вниз глазами. По-военному подтянут, не терпит расхлябанности, любит точность и аккуратность во всём. Волевой, честный, принципиальный и строгий. Если требовалось, он без всяких выкрутасов, открыто и смело признавал собственные ошибки, но и другим правду говорил прямо в глаза. Несмотря на высокое положение и славу, он воплощал пример скромности, обходился без подхалимов, людей оценивал не по личной преданности, а по политическим и деловым качествам. Ему не тащили тряпки, спирт и коньяк со складов. Знали, что командующий не клюнет.».

«А в приёмной меня уже ожидала очередь посетителей. Народ уважал политотдел, считал его своим наставником и заступником. Офицеры были убеждены, что здесь обязательно выслушают, разберутся, чем-либо помогут. Одного поддержат добрым словом, другому растолкуют, третьего по-отцовски поругают, четвёртого с пятым помирят. В ПОАрм шли, как домой. Шли офицеры и солдаты, вольнонаёмные и жёны офицеров, коммунисты, комсомольцы и беспартийные, школьники и представители городских организаций. Шли, чтобы решить какой-то вопрос, посоветоваться, доложить, получить указание, чтобы разделить радость или развеять навалившееся горе, что-то обсудить, узнать, что нового в отношениях с Китаем, или просто потолковать «на злобу дня».