Мой отец Петров Михаил Ильич (5.12.1908 – 23.04.1993), проживавший всю жизнь в деревне Дворики Александровского района Владимирской области, во время Великой Отечественной войны прошел пешком от Москвы до Берлина. Участвовал в Битве под Москвой, Белгородском сражении (1942), боях на Курско-Орловской дуге (1943), форсировании Днепра (1943), освобождении Польши, взятии Берлина и Праги (1945). Всё время был на передовой, в боях с фашистами, но не только не погиб, но и не ранен, если не считать нескольких царапин от пуль и осколков. Его спасало не только собственное умение и смекалка, но и везение, которое называют кто Богом, а кто Ангелом-хранителем. Отец не любил вспоминать и рассказывать о войне. Это грязь, кровь, смерть! Лишь выпив с таким же фронтовиком, он мог разговориться. То, что запомнилось из его рассказов о войне, я перескажу для своих детей, внуков и правнуков. А может быть мой рассказ окажется интересным не только потомкам, но и другим читателям, включая историков и военных. ЛЫЖНЫЙ БАТАЛЬОН Отцу повезло, что после мобилизации 26 июня 1941 года он был направлен не на отступающий западный фронт, а на восток, на границу с Японией. Когда немцы увязли в боях под Москвой, японцам стало ясно, что скорой победы Германии над СССР не будет и малой кровью Сибири не взять. По данным разведки руководство СССР во главе с И.В. Сталиным поняло, что Япония на нас нападать не будет. Поэтому сформированные на востоке так называемые «Сибирские» дивизии в декабре 1941 года были переброшены на западный фронт. Хорошо подготовленные, вооруженные и одетые они сразу же перешли в наступление. С начала января 1942 года по март 1943 года отец был автоматчиком лыжной бригады, сформированной в основном из спортсменов и охотников. В белых маскхалатах гуськом по одной лыжне лыжный батальон пересекал линию фронта, уходил к немцам в тыл и громил гарнизоны, склады, дороги. Так же незаметно возвращался обратно, нанеся противнику значительный урон. В своих «Воспоминаниях и размышлениях» (М., 1972) Маршал Советского Союза Г.К. Жуков пишет и о лыжниках. «В тыл противника командование фронта направляло лыжные части, конницу и воздушно-десантные войска, которые громили отходившего врага. Там, согласовывая свои действия с Военными советами фронтов, развернули борьбу с врагом партизаны. Их действия серьёзно осложняли обстановку для немецкого командования» (с. 349). И далее: «10 января войска Западного фронта (20-я, часть сил 1-й ударной армии, 2-й гвардейский кавалерийский корпус И.А. Плиева, 22-я танковая бригада, пять лыжных батальонов) после полуторачасовой артиллерийской подготовки начали наступление с целью прорыва фронта в районе Волоколамска. В результате упорных двухдневных боёв удалось взломать оборону противника. В прорыв был введён кавалерийский корпус генерал-майора И.А. Плиева с пятью лыжными батальонами и 22-й танковой бригадой» (с. 353). Лыжников, в том числе и отца, часто снимали фото- и кинорепортёры. Если покопаться в архивах хроники войны за зиму 1941/42 и 1942/43 годов, то там наверняка можно найти и Петрова Михаила Ильича. Последний поход лыжного батальона второй лыжной бригады, где служил отец, во вторую зиму войны намечался на март 1943 года. Перед походом в тыл врага бойцы как всегда проходили медицинское обследование. Увидев его тело, сплошь покрытое чирьями, врачи не допустили отца к походу. Вместо тыла врага он оказался в санроте 106-го миномётного полка в деревне Карпуньевка. Батальон ушел без одного из своих бойцов. К этому времени немцы, которым изрядно надоели лыжники, начали на них настоящую охоту. Пропустив отряд через дорогу, они устроили на ней крепкую засаду. Двумя другими дорогами они перекрыли пути вперёд и в сторону. Батальон оказался в полном окружении. Кончились продукты и боеприпасы, а мартовский снег таял на глазах. Все попытки прорыва немцы отразили плотным пулемётным огнём. Батальон погиб. Отца же спасли какие-то фурункулы. ФОРСИРОВАНИЕ ДНЕПРА После победы на Курской дуге, где в жестоких боях участвовал и мой отец, Красная Армия в сентябре 1943 года вышла к Днепру. Ох Днипро, Днипро, ты широк, могуч, Над тобой летят журавли. А как перелететь через него целой армии? Ширина реки 700 метров. Наш левый берег низкий, а правый немецкий – крутой, высокий, с которого хорошо просматривается наша сторона. На своём берегу немцы построили укрепления, стремясь использовать реку как естественную крепость. Нам же нужно было с ходу преодолеть эту крепость. Командованием была разработана многоходовая операция. Осуществлять её довелось моему отцу. Его как кузнеца и силача перевели в мостостроительный батальон. Этот батальон и смог перебросить нашу армию на тот берег Днепра. С высоких позиций маршала Г.К. Жукова операция форсирования выглядела так. «Войска, форсировавшие Днепр, проявляли величайшее упорство, храбрость и мужество. Как правило, подойдя к реке, они с ходу устремлялись вперёд. Не дожидаясь подхода понтонных и тяжелых средств наведения мостов, части пересекали Днепр на чём угодно – на бревенчатых плотах, самодельных паромах, в рыбачьих лодках и катерах. Всё, что ни попадалось под руку, шло в дело. Нелегко приходилось и на противоположном берегу, где вспыхивали ожесточённые бои за плацдармы. Не успев закрепиться, войска вступали в бой с противником, стремившимся во что бы то ни стало сбросить их в реку…» («Воспоминания», с. 488). «К концу сентября, сбив оборону вражеских войск, наши войска форсировали Днепр на участке 750 километров, от Лоева до Запорожья, и захватили ряд важнейших плацдармов, с которых предполагалось развивать наступление дальше на запад» (с. 489). В действительности форсирование, конечно, происходило на участке реки длиной не 750 километров, а всего на каких-то 10 метрах. Переправить тысячи танков, около двух тысяч орудий и миномётов, пятьсот катюш и сотни тысяч пехоты на чём попало невозможно. Вот как это было на самом деле, по словам рядового М.И. Петрова. Когда наши войска подошли к Киеву, то форсирование Днепра у города оказалось нереальным – всюду были укрепления противника. Тогда захватили плацдарм на том берегу реки южнее Киева в районе Великого Букрина. На букринский плацдарм постоянно перебрасывали войска, на нашем берегу к нему подтянули танки и артиллерию, делая вид, что форсирование состоится именно там. Немцы поверили, что переправа будет именно там и бросили свои силы на отражение наступления с букринского направления. Между тем, наши разведчики, ночью переплыв на лодках на тот берег севернее Киева, установили, что немецких сил там почти нет, а есть хороший пляж для вывода моста. В следующую ночь туда переправили группу пехотинцев. Вместе с разведчиками они захватили плацдарм и окопались на нём так, чтобы с немецких позиций пляж был невидим и не простреливался. Наступила очередь мостостроителей. Леса вокруг не было, и отцу с товарищами пришлось разобрать несколько домов в ближайшей деревне. На добытых брёвнах они ночью переплыли реку и установили бабу для забивания свай. Работу по забивке свай на пляже и сооружению съезда с моста заметили немецкие самолёты-разведчики. Они вызвали бомбардировщиков. На сапёров посыпались противопехотные бомбы с ревунами. Солдаты бегали по открытому пляжу, ища укрытия. Отец вспомнил, что на краю пляжа ночью вырыли два окопа – для командира и замполита. Он с ходу прыгнут во второй окоп. К его удивлению, замполит в окопе стоял на коленях и молился Богу. Отец, как положено, лёг на дно окопа лицом вниз и закрыл голову руками. Замполит оказался у него между ног и просил милости у Бога. Однако вместо милости прямо в него попала бомба. Отца обдало кровью начальника. Рядом взорвалось ещё несколько бомб, и окоп полностью засыпало песком. Дышать стало нечем, пахло газами от взрывчатки. Отец решил, что немцы применили отравляющие вещества (их предупреждали о возможности этого и выдали противогазы). Когда улетели самолёты и наступила полная тишина, подумал даже, что уже умер. Через какое-то время наверху услышал голоса. Начал интенсивно двигать ногами. Кто-то сказал: «А здесь песок шевелится». Копнули песок, увидели ноги и вытащили «умершего» отца на свет божий. Он оказался цел и невредим. Осколками бомбы ему оторвало каблук от сапога, порвало штаны и оставило пару царапин на мягком месте. А всё потому, что лёг по уставу! Мостостроители немедленно продолжили работы. Параллельно на левой стороне реки был сооружен въезд на мост, а в камышах сцепляли спрятанные понтоны. Ночью понтоны спустили в воду вдоль берега, а течение само развернуло их цепочку поперёк реки. Закрепили концы цепочки, и мост готов! По мосту сразу же пустили пехоту. «Бегом, бегом!» - кричали командиры, «Бегом!» - кричали регулировщики с флажками. В это время танки и артиллерия, сосредоточенные у букринского плацдарма для имитации форсирования реки, скрытно перебросили к построенному мосту, и они тоже начали переправу. На броне танков было написано «Даёшь Киев!». Маршал Г.К. Жуков так описывает эти события. «25 октября начала осуществляться перегруппировка 3-й гвардейской танковой армии с букринского плацдарма. Ей предстояло совершить путь около двухсот километров вдоль Днепра, а это значило – вдоль фронта противника. На наше счастье, погода была нелётная, и авиационная разведка противника во время перегруппировки почти не действовала. Из района Великого Букрина перегруппировался и 7-й артиллерийский корпус прорыва. Были приняты все меры маскировки и радиообмана. Часть передвижений на лютежский плацдарм совершалась в ночное время. Чтобы приковать внимание противника к букринскому плацдарму, там поддерживалась активная деятельность войск и применялись различные дезинформационные мероприятия. Перегруппировка танковой армии и артиллерийского корпуса противником не была обнаружена, и он продолжал ожидать главный удар войск фронта именно в этом районе» (с. 489 – 490 «Воспоминаний»). Немцы заметили переправу слишком поздно. На мост пустили бомбардировщики. Однако пролететь вдоль моста для точного бомбометания было поздно. На обоих берегах уже стояли сотни зениток, которые при появлении самолётов сразу же открывали заградительный огонь. В небе кружили наши истребители. Поэтому бомбардировщики сбрасывали бомбы где попало и вреда переправе не нанесли. Как-то в небе появилось чудо – самолёт на самолёте, а за ним такой же второй. Сделав круг, первое «чудо» начало пикировать и разделилось: одна половина взмыла в небо, а другая помчалась к мосту. Ну, всё! – ахнули сапёры. Мощный взрыв поднял высокий фонтан воды, обдав бегущих по мосту пехотинцев. Но, недолёт! Второе спикировавшее «чудо» совершило перелёт. Мост опять не пострадал. Немцам не помогло последнее достижение их техники – самолёты-снаряды. А по мосту уже ехали санитарные машины, полевые кухни, бензовозы, машины с боеприпасами и прочим, необходимым фронту. Форсирование свершилось! К утру 5 ноября 3-я гвардейская танковая армия, переправившаяся через мост моего отца, перерезала дорогу Киев – Житомир. Для немцев, оборонявших Киев и крутые берега Днепра, создалась опасность окружения. Опасаясь второго Сталинграда, они начали отступление. Наши войска с минимальными потерями заняли Киев. Отец долго думал о молящемся замполите. Если бы тот не стоял на коленях, а по уставу лёг на дно окопа, то может быть и уцелел. Но он предпочёл молиться Богу. А ведь до этого всё время проводил с бойцами беседы, что Бога нет, а религия – опиум для народа. Значит, решил отец, Бог-то на самом деле есть, но большевики от нас это скрывают. С тех пор он стал верующим. Хотя в церковь и не ходил, но после обеда всегда, бывало, прочтёт: «Благодарим тебя, Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас Небесного Твоего Царствия. Аминь!» ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОЛЬШИ Летом 1943 года наши войска успешно закончили Белорусскую операцию. Отец участвовал во взятии города Гомель. 1-й Белорусский фронт, куда перевели отца вместе с маршалом Г.К. Жуковым, вышел к границе Польши. Весь 1944 год пришлось шагать по земле Польши, от её восточных областей до западных, очищая каждый километр от немецко-фашистских захватчиков. Линия фронта по сравнению с той, что была в СССР, сузилась, и концентрация войск возросла. Приходилось значительно чаще вступать с контактную борьбу с немецкими солдатами. Немцы, чувствуя за собой границу Германии, держались с особым упорством и часто вместо отступления переходили в контратаки. Было голодно. В отличие от украинцев и белорусов, которые отдавали солдатам последнее, поляки не кормили. Остатки картошки с убранных полей приходилось собирать даже на нейтральной полосе, между нашими и немецкими окопами. Против советских солдат работал даже метиловый спирт, цистерны с которым оставляли на железной дороге. Отец вспоминал такой случай. Он оборонял крайний левый фланг. Вдруг увидел, что в нашу траншею спустились пять немцев и пригнувшись пошли в его сторону. Положив автомат на бруствер, он тщательно прицелился и нажал на курок. Очереди не последовало. Подвёл родной ППШ - в его затвор, как потом выяснилось, попал песок. Хорошо, что под рукой лежали гранаты, которыми и отбился. В дальнейшем автомат старался заменить на более надёжную винтовку. В другой раз к нашей траншее ползли немцы. Стоящий рядом молодой солдат выдернул кольцо из гранаты и стал искать куда её бросить. В это время рядом раздался какой-то взрыв. От испуга граната выпала из рук бойца и упала ему под ноги. За три секунды шипения взрывателя отец успел схватить её и выбросить за бруствер. Когда подразделение подошло к одному польскому хутору, оттуда стали раздаваться выстрелы снайпера. 6 наших солдат было убито. Тогда отступили, обошли хутор и заняли его. Но где же снайпер? Обыскали все дома и сараи. Снайпера нет. Решили, что сбежал. Тут отец обратил внимание на одну бочку для сбора стекающей с крыши воды – все бочки стояли нормально, а эта вверх дном. Отец ударил её ногой, бочка упала, а под ней согнувшись сидел долговязый немец со снайперской винтовкой. Отец привёл его к командиру. Тот сразу же достал пистолет. «Собственноручно, - говорит, - убью гадину». Отец встал между ним и немцем – «Не дам, это пленный, это мой пленный!». Командир убрал пистолет – «Тогда сам и сопровождай своего пленного!». В это время показались два немецких танка. Воспользовавшись суетой наших, снайпер бросился бежать. Отцу пришлось выстрелить из винтовки. Именно этот снайпер почему-то и стал первым немецким солдатом, официально убитым отцом. Продвижение нашей части, движущейся на запад, однажды остановил немецкий дот. Пришлось залечь. Впереди большое открытое поле. Всё, что начинало шевелиться, поливалось из пулемётов дота. Ждать подхода танков и артиллерии было некогда, и командир приказал отделению пулемётчиков обойти дот и расстрелять его сзади. Отец с отделением из пяти молодых солдат поползли по вспаханному полю, таща за собой станковый пулемёт и коробки с патронами. Немцы их заметили. Несколько очередей, и трое солдат убиты. Остальные, отлежавшись, поползли дальше. Немцы снова заметили пулемётчиков, и ещё двое были убиты. Отец с пулемётом оказался один. По-пластунски по борозде пополз с пулемётом дальше. Попалась канава, идущая мимо дота. Воспользовался ей и обошел укрепление. Расстрелял незащищенный сзади дот, израсходовав всю ленту с патронами. Дот замолк. Наши с криком «Ура!» пошли вперёд. Однако за дотом оказалась траншея противника. Немцы с криком «Ура!» поднялись в контратаку. Отец оказался в поле между двух огней. Немцы были ближе и бежали прямо на него. Заметил глубокую воронку от авиабомбы, заполненную грязной водой, затащил туда пулемёт, залез в воду сам, выставив только нос для дыхания. Немцы не заметили и пробежали мимо. Началась рукопашная. Немцы отступили обратно. Вскоре услышал русскую речь. Вылез из своего укрытия и вытащил пулемёт. Перед ним стоял командир. «А я, говорит, был уверен, что ты убит». Мокрый и грязный отец рапортовал о выполнении задания. Командир сразу же представил рядового М.И. Петрова к Ордену Славы. Ценой жизни шестисот тысяч наших солдат Польша получила свободу и независимость. Руководимая из Лондона польская Армия крайова вместо помощи мешала нашему продвижению. 1 августа 1944 года она подняла в Варшаве неподготовленное и несогласованное с советским командованием восстание. В результате фашистам на растерзание отдали боровшихся против них польских патриотов. В противовес Армии крайовой нам пришлось создавать своё Войско Польское. На Потсдамской конференции по разделу Германии И.В. Сталин добился от союзников согласия на передачу Польше немецких земель от Вислы до Одера и Западной Нейсе, включая немецкий город Штеттин (Щецин). Поляки этим не удовлетворились и требовали добавить наши земли, перешедшие к ним после Гражданской войны по Рижскому договору 1921 года: Западную Украину, Западную Белоруссию и часть Литвы с городом Вильнюсом. Вместо благодарности советскому народу за восстановление независимости страны, захваченной в 1939 году фашисткой Германией, и за расширение её территории, нынешнее польское руководство проводит чудовищную антироссийскую политику. Оскверняются могилы советских воинов-освободителей. Поддерживаются любые, даже убыточные для себя, «санкции» запада против России. Широко раздувают запущенную нашими «либералами» в борьбе с коммунистами версию о расстрелянных Красной Армией под Катынью польских офицерах. Добиваются у американцев скорейшей установки в Польше системы противоракетной обороны, направленной на Россию. При этом руководителей страны не тревожит даже угроза полной гибели польского народа от нашего ответного термоядерного удара. (В этой связи я бы посоветовал полякам заранее отобрать сотню лучших парней и девушек, построить им посёлок где-нибудь у нас в Сибири – пусть размножаются и сохранят хотя бы генофонд нации). Вспоминая наши жертвы за освобождение Польши, думаешь - не пора ли пересмотреть своё отношение к неблагодарным «братьям славянам». Может быть, для начала следует вернуть Германии старинный немецкий город Штеттин, подаренный, вопреки мнению союзников, в 1944 году И.В. Сталиным Польше и ставший польским Щециным? ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА В начале 1945 года наши войска вступили на землю Германии. На их пути к Берлину встала река Одер шириной 380 метров и мощные многополосные укрепления. Для их уничтожения были подтянуты тысячи орудий. 16 апреля, в первый день штурма, по словам Г.К. Жукова (с. 613 «Воспоминаний), было произведено один миллион 236 тысяч выстрелов орудий, на укрепления выпущено 2450 вагонов снарядов, не считая авиабомб. Устоять под таким огнём было невозможно. Наши войска форсировали Одер и 21 апреля подошли к окраинам Берлина. «С 21 апреля по 2 мая по Берлину было сделано почти миллион 800 тысяч артиллерийских выстрелов. А всего на вражескую оборону в городе было обрушено более 36 тысяч тонн металла» (с. 620). Непосредственно брать город пришлось 1-го Белорусскому фронту, где служил отец. Из пехотинцев были созданы штурмовые отряды по пять человек. Немцам отступать было некуда, и они дрались за каждый дом. Штурмовым отрядам приходилось прочёсывать каждый дом от подвала до чердака. При этом несли большие потери. В одном из домов превосходящий отряд немецких солдат находился на верхнем этаже и оттеснил нашу группу вниз. Оказались заблокированы в подвале. Выхода не было. Лишь одно небольшое окно. В окно заложили гранаты и подорвали их. Отец нырнул в образовавшееся отверстие и укрылся за углом. Следом выскочил его «земляк». Других немцы уже поджидали у выхода. Со знаменитым земляком познакомились ещё в начале войны. Был хороший мужик, закурили, разговорились. Оказалось, что тот из-под Переславля Ярославской области. «А я, - сказал отец, - из Двориков Владимирской области. Значит, земляки!» Хлопнули друг друга руками и выпили. Служили в разных частях, но часто пересекались на военных дорогах. «Жив, земляк?»– «Жив!» и расходились в разных направлениях. В Берлине оказались в одном штурмовом отряде. При зачистке следующего дома создалась обратная ситуация. Здесь большая группа немцев засела в подвале. Не заметив её, стали подниматься вверх. Немцы, поняв, что наших мало, окружили их в одной квартире на пятом этаже. Отступать некуда. Отец увидел висящее на верёвке бельё. Привязал один конец верёвки за батарею, а другой бросил в окно. Обмотал руки простынкой и съехал по верёвке вниз. За ним последовал земляк, хотя и обжог плохо обмотанные руки. Других немцы поджидали у окон нижних этажей. Правило отца идти первым спасло его и здесь. Первого мая брали большое здание в центре Берлина. На верхнем этаже увидели большой склад сияющих золотом оркестровых труб. Смеялись - о чем это немцы собирались столько трубить. А в окнах был виден рейхстаг, брать который довелось другой части. 30 апреля над рейхстагом было водружено красное знамя. Немецкий фюрер Адольф Гитлер покончил с собой. 2 мая берлинская группировка гитлеровцев капитулировала. Наши торжествовали победу. Крики «Ура!», стрельба вверх из всего оружия. Песни, пляски, смех. Отец со своим земляком пошли по городу. Нашли бар, где наших солдат угощали пивом. Свои автоматы поставили в угол. Сели за стол. Пили хорошее пиво. Вспоминали родные места – Переславль, Александров, Троице-Сергиеву лавру. Их автоматы забрала бригада сборщиков оружия, ставшего ненужным. Выпившие и весёлые с земляком вышли на улицу. Шли через мост. Вдруг раздался взрыв. Отец обернулся к товарищу, а тот стоял без головы. Видимо, кто-то из немцев выпустил последний фауст-патрон и попал земляку прямо в голову. Отец потом долго вспоминал о друге, чудом прошедшим всю войну и погибшем в первый мирный день. Из Берлина заезжали в Прагу, которую ещё удерживали фашисты. Медаль «За освобождение Праги» получил почти без боя, как за туристическую поездку. ПОСЛЕ ВОЙНЫ После капитуляции Германии 9 мая отца перевели на Эльбу - границу с американской зоной оккупации, в «компетентные органы» - комендатуру города Оберлунгвиц. Начальника комендатуры куда-то перевели, и ефрейтора М.И. Петрова, как старшего, назначили комендантом города Оберлунгвиц. Американцы свою сторону реки объезжали на джипах – знаменитых виллисах, а наши на мотоциклах. Однажды отец был на границе в дозоре. Заметили вышедших из леса четверых в нашей форме и без погон. Те, озираясь по сторонам, пошли в сторону границы. По команде «Хан де хох!» подняли руки. Неизвестные оказались воевавшими за Гитлера украинскими националистами - бандеровцами, причём не рядовыми, а руководителями. Пытались убежать от возмездия родины к американцам. Отец за их поимку получил благодарность. Отдохнул и отъелся на комендантских харчах. А к осени демобилизовали. И, как в песне: Ехал я из Берлина по дороге прямой, На попутных машинах ехал с фронта домой. Ехал мимо Варшавы, ехал мимо Орла – Там, где русская слава все тропинки прошла. Вспоминал, как прошел этими тропинками на запад, освобождая каждый метр от фашистов. Помню солнечный день. Мы с мамой у дома гребли сено. Показался какой-то солдат с котомкой за плечами. Мама бросилась ему на шею. До войны мы с сестрёнкой Ниной увидев почти за километр идущего с работы папу, бежали ему навстречу. Он угощал нас гостинцами и брал на руки. Нёс до дома, меня на правой, Нину на левой руке. Как-то нас спросили: «А как вы узнаёте своего папу на таком расстоянии?» Я ответил, что по походке, а Нина – по ноздрюшинам. (Она любила засунуть свой пальчик папе в нос). После долгой разлуки мой приём узнавания папы не помог. Понял, что вернулся отец только по поведению мамы. Так началась мирная жизнь солдата М.И. Петрова в родной деревне., с любимой женой и четырьмя детьми. Стал, как и прежде, работать кузнецом в окружающих колхозах и леспромхозе. После войны часто недобрым словом вспоминал замполитов. И не только за то, что убеждали «Бога нет», а сами молились. Перед тяжелым боем солдаты писали домой письма, где просили простить за всё, если завтра убьют. Замполит же уговаривал их написать заявление в партию: «Если убьют, прошу считать меня коммунистом». Отец ему всегда отвечал: «А я хочу жить». Молодые и слабовольные часто соглашались, пополняя ряды партии мёртвыми душами. Особое возмущение вызывало воспитание солдат-новичков в духе песни: Смелыми Сталин гордится, Смелого любит народ. Смелого пуля боится, Смелого штык не берёт. Как раз смелые-то и погибали в первую очередь. С криком «Ура!» они кучей и в полный рост бежали в атаку, и немцы косили их из пулемётов. Сам отец и другие опытные солдаты стремились выскочить из траншеи первыми, оторваться от общей массы, короткими перебежками от укрытия к укрытию и ползком по-пластунски добраться до окопов противника и уничтожить его. Уж лучше быть трусом, но остаться живым и принести пользу Сталину и народу. Когда отец уходил на фронт, то мать, моя бабушка Марья, положила ему в карман какую-то бумажку. Дорогой прочитал написанный от руки текст с заголовком «Псалом 90. Живый в помощи». Понял, что это какая-то молитва и выбросил её. Летом 1942 года после одного из боёв, когда то отбивали атаку немцев, то сами переходили в контратаку, он увидел, что остался один и бредёт куда-то в незнакомом лесу. Где находятся наши, где немцы, не знает. Что делать? Перешел глубокий овраг, увидел пенёк и решил на нём отдохнуть. А там лежала какая-то записка. Начал читать. На тонкой папиросной бумаге было напечатано: «Живый в помощи Вышнего, в крове Бога небесного водворится… Не убоишися от страха нощного, от стрелы детящие во дни… Падёт от страны твоея тысяща, и тьма одесную тебе, к тебе же не приблизится… Не придёт к тебе зло, и рана не приблизится телеси твоему, яко Ангелом своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путях твоих…» Не всё понял. Перечитал несколько раз. Так это та же молитва, которою ему в карман подложила мать! На душе сразу стало легче. Сориентировался на местности и вскоре вышел к своим. Записку убрал в карман гимнастёрки и носил всю войну. Не молитва ли матери спасла ему жизнь? За время войны отец награждён орденами и медалями. Однако не любил этим хвалиться и не носил наград. А в последнее время даже стал раздавать их внукам. В деревне его как бывшего работника комендатуры города Оберлунгвиц часто навещали чекисты Александровского района. Поздравляли с юбилеями, дарили подарки. Однажды явилась целой делегацией для вручения второго Ордена Отечественной войны за службу в их рядах. Отец принять отказался. Сказал, что такой орден у него уже есть. Орден так и вернулся в райвоенкомат. Записал сын М.И. Петрова В.М. Петров (Рассказ опубликован в журнале «Инженер», № 5, 2016, а также «Русский Дом», № 5, 2019; № 1, 2020; № 5, 2020) Автор Петров Виктор Михайлович – Домашний адрес: 141980, Моск. обл., г. Дубна, ул. Мещерякова, д. 8, кв. 2. Тел. (496)214-70-54; 8-903-501-89-51 E-mail: v-petrov2@mail.ru