Весть о начале войны дошла до нас курсантов Черниговского военно-инженерного училища, которое было передислоцировано в Иркутск, в первой половине дня 22 июня. На митинге комиссар батальона сообщил о вероломном нападении германских войск на нашу страну. В первые часы были подвергнуты бомбежкам наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас – т.е. от Белого до Черного моря.
Комиссар батальона призвал нас ускорить учебу и быть готовыми выехать на фронт для принятия участия в боях по отражению нападения фашистской Германии [на нашу Родину].
26 июля мы закончили учебу и ускоренным темпом были отправлены в части, готовившиеся для фронта в лагере в районе Чеберкуля [. Часть в основном формировалась] из парней Челябинской области, Башкирии и Кургана. Но недолго нам пришлось заниматься учебой, вскоре наш саперный батальон (438 ОСБ), перебросили в сентябре 1941 г. в город Курган, а затем в деревню Зайково – 20 км. от города, где мы продолжали доукомплектовываться людьми, техникой и готовиться к фронтовым боям.
И вот 6 ноября 1941 года мы получили приказ – на фронт.
Совершив пеший марш до Кургана погрузились в «теплушки» и тронулись в составе 369 стрелковой дивизии в направлении Тихвина, Ленинградский фронт.
По дороге наш эшелон часто обстреливали самолеты, были раненые, но наш эшелон благополучно прибыл на станцию Грязовец. Зима в ту пору [уже] вошла в свои права, стояли морозы около 35°, много снега, дороги все перемело, морозный ветер перехватывал дыхание, но нужно было выполнять приказ – выйти в район, намеченный для обороны и приступить к отрывке окопов.
Земля промерзла и стала твердая, как камень. Через несколько дней местность на которой предстояло обороняться покрылась сетью окопов.
Но занимать оборону нам пришлось недолго. Поступил приказ, [и нас] погрузили в вагоны на ст. Череповец.
Теплушки нашу 369 СД двинули под Калинин. Он был уже захвачен немцами и освобожден 14 декабря 1941.
Ночью в декабре месяце выгрузили [нас] на станции Лихославль и форсированным маршем с ходу вступили в эту зимнюю пору в бой. И так день за днем, не останавливаясь – без сна и отдыха преследуя врага.
Ведя наступление, нам саперам приходилось очень тяжело, необходимо было очищать дороги от снежных заносов, а при коротких остановках оборудовать укрытия для командования дивизии, обезвреживать мины и все это приходилось делать под огнем противника.
За декабрь 1941 и январь 1942 мы с боями прошли 189 км, освободили много селений Калининской области и подошли к г. Ржев.
Завязался бой на его подступах у деревень Дубровка - Дешевка, которые находились на возвышенности. Дома все были снесены, а из бревен [фашистами] построены блиндажи, заглубленные полностью в землю. Мерзлая земля еще их упрочнила. Попытки взять их с хода нашим войскам не удались.
Пришлось окапываться на чистом поле и вести бои до середины января 1942 года.
Морозы еще усилились и доходили до -42, пришлось рыть землянки, чтобы хоть немного где-то обогреться и отдохнуть, но такой «отдых» был недолгим.
20 января 1942 г. поступил приказ – выйти в район деревень Кошкино-Ножкино, переправиться через Волгу по льду и выйти в тыл немцам, оборонявшейся группировки г. Ржев. Нам саперам снова пришлось чистить дороги от снега, обслуживать переправу через Волгу, оборудовать укрытия для командования дивизии.
Бои шли день и ночь. Немцы постоянно бомбили наши расположения и вот 2 февраля 1942 г. [немцы] перешли в наступление на одном из флангов в районе известкового завода и закрыли проход по которому мы с боями вышли им в тыл.
Мы оказались в окружении. Попытки прорваться к своим войскам нам, т.е. нашей дивизии, не удались. В боях за деревню Брехово и высоту 101 со школой я и мои друзья по роте ранены. Политрук Повираев [Петр Григорьевич] и командир роты Пчелкин [Василий Макарович]- убиты.
Бои в окружении длились до 17 февраля 1942 г. Мне с группой саперов приказано было охранять мост через противотанковый ров и, в случае попытки захватить его немцами, взорвать. Я с группой саперов в течении 5-6 дней день и ночь его охраняли, а 15 февраля нам приказано было его взорвать, что мы и сделали и отошли. Мост этот находился в тылу высоты 101 со школой, оборонявшейся нашими войсками, по которой фашисты постоянно вели огонь и бомбили с самолетов.
В ночь на 15 февраля 1942 г. мне было приказано собрать всех раненых, погрузить на санки и переправиться в Мончаловский лес (8-10 км. от того места, где мы вели бои).
Ночью с ранеными мы благополучно добрались до леса. Со мной находились мои раненые товарищи – Павлов, Попов, Брель и Чернушин, тяжело раненый комиссар батальона Грачев и уполномоченный СМЕРШ Мочалов и человек 6 раненых солдат и сержантов нашего батальона.
К этому времени в Мончаловский лес из 30-й Армии прорвались нам на помощь два танка Т-34 с их командиром батальона. В лесу собралось около 400-500 человек. Было решено одной группой при участии танков выходить из окружения в направлении села Бахматово, что на Волге, где держали оборону наши войска 30 Армии Калининского фронта.
Мы загрузили на двое санок раненых, собрали тех, кто мог идти самостоятельно и около 23:00 16 февраля 1942 г. в общей колонне двинулись за танками, идущими по целине в глубоком снегу одной колонной. Но во время движения случилась непредвиденное – лошадь, которая была в упряжи санок [с ранеными], провалилась в окоп. И пока я со своими солдатами вытягивали ее, колонна ушла с танками, и мы ее потеряли. Пришлось самостоятельно двигаться по следам танков. Но [оказалось, что] мы пошли по другому следу, тому, который проложили танки, когда двигались к нам на выручку. Хорошо, что у меня была карта и компас. Я сразу сориентировался на местности и взял направление примерно на деревню Бахматово – до нее было где-то 30-40 км. Мы шли без дорог, по целине, в обход деревень, т.к. в деревнях были немецкие войска, придерживаясь следа танков. И вот на рассвете 17 февраля около одной из деревень нас обстреляли из автомата и пулеметов, но так как у нас [было выставлено] шло боевое прикрытие – патруль на лыжах, то они задержали [одного из] тех, кто вел огонь по нам. Им оказался немец итальянского происхождения.
Во время своего движения мы старались уничтожать кабели связи, чтобы исключить связь между гарнизонами и штабами немцев. Одну группу связистов уничтожили.
[Когда] т.к. наступил рассвет и двигаться по открытой местности было опасно днем, было решено переждать в лесу до темна, а затем возобновить движение. С наступлением темноты было решено начать двигаться, но к сожалению, мы потеряли след танков и пришлось прокладывать дорогу по целине, придерживаясь строго направления по азимутам, взятым по карте. Снег был глубокий, ноги постоянно проваливались, идти было очень тяжело, особенно первому, который прокладывал тропу, но мы менялись с другим товарищем. ХХХ колонна была приблизительно 150-180 человек.
И вот утром около 6 часов мы подошли к переднему краю. С одной стороны, немцы оборонялись, по другую сторону через р. Волгу – наши. Но к сожалению, очень было трудно сориентироваться где передний край, траншеи сплошные, как обычно не были отрыты. Колонна остановилась в некоторой растерянности. [В]стал вопрос – куда идти? Мы боялись попасть в зону пулеметного огня, но в это время услышали русскую речь вдалеке. Утро было морозное и очень прослушивался русский говор ездовых, управлявших лошадьми, понукав их окриками. Услышав мы очень обрадовались, нам стало ясно, что мы близко от своих. Решили идти в направлении говора. Но когда стали пересекать передний край, наткнулись на немецкую минометную батарею. Немцы в испуге бросили минометы, и мы беспрепятственно прошли через передний край и стали по льду пересекать Волгу. В это время немецкие минометчики стали нас обстреливать из миномета. Но к нашему счастью ни одна мина не взорвалась на льду. На противоположном берегу мы у проруби встретили двух танкистов, которые брали воду из Волги. Это была большая радость[.] Мы вышли к своим в р-н д. Погорелки[.]
Сдали раненых в госпиталь, отдохнули немного, получили продукты, так как в период, примерно полмесяца мы были без продуктов, а питались кто-чем, в основном мясом лошадей подстреленных и я с группой солдат 7-8  чел. получил приказ прибыть в деревню Крутцы Ржевского района. Там были наши тылы дивизии, куды мы прибыли где-то 20 февраля 1942 г. на трех санках с лошадьми.
Туда же немного позже прибыли Попов, Павлов, Брель, Трофимов, которые разошлись со мной еще в тот момент, как у нас упала лошадь в окоп в начале нашего выхода с окружения. Чернушин (?) погиб при встречном бое в р-не разъезда Оленино.
Немного отдохнули, получили пополнение, приступили к подготовке к новым боям. Я получил назначение 15.3.42 замкомроты 1 р[оты]. Друг мой Брель - стал командиром 1 роты, Попов Д.М. (?) – НШ батальона, Павлов – командиром 2 роты. [Никто] из бывших командиров [рот] б-а и сам комбат не вышли с окружения, погибли в боях.
Нет сомнения, что мы получили закалку и многому научились.
Наша 369 сд. получила приказ готовиться к наступлению на г. Ржев вдоль ж[елезной ]-д[ороги] г. Старица- г. Ржев. Перед этим мы в тылу готовили оборонительные полосы – отрывали траншеи, саперы прокладывали дороги, устанавливал[и] минные поля, строили макеты танков для ложных районов.
Я по приказу руководил работами по инженерному оборудованию укрепрайонов. Батальон получал пополнение, занимался боевой подготовкой исходя из полученного опыта. Нет сомнения, что [те], кто остался жив[,] морально и физически окрепли, приобрели опыт и сноровку. Но еще многое мы не знали и не умели. Нужно было восполнить этот пробел, особенно в обезвреживании минно-взрывных заграждений, так нам была не известна система их установки и устройство противотанковых и противопехотных мин и способы из обезвреживания. Нужно было в процессе работ доучиваться.
В первых числах [августа]наша дивизия перешла в наступление в направлении Ржева. Сломив оборону немцев, овладели разъезд[ом] Зарубино и деревней Дешевка и Дубровка и вплотную подошли к городу овладев лесом, что на окраине.
Но в ходе боев наша пехота и артиллерия сопровождения натолкнулись на минные поля немцев, установленных || перед передним краем и часть солдат подорвалась[.] И мне было приказано подобрать группу сапер[ов] из 5-6 человек и проделать проходы в минных полях, [чтобы] пропустить по ним наши наступающие подразделения. Но когда мы подошли к минным полям, то оказалось, что мины ТМi-35 были установлены, как противопехотные со взрывателями натяжного действия – от выдергивания чеки через тонкую малозаметную проволоку, натянутую на высоте от земли 10-15 см длиной 6-7 метров. Сперва мною лично было снято несколько мин, после чего я ознакомил солдат этой группы с приемами обезвреживания таких мин, и [затем мы] в течении 3х часов обезвредили около 160 мин.
Все эти работы проводились под артиллерийским огнем пр[отивни]-ка. Нам просто повезло, что никто не был из нас ранен. А ведь говорят, что «сапер ошибается в жизни один раз» - т.к. другого случая по-просту не будет.
За этот подвиг меня наградили первым орденом Красной звезды», а солдат и сержантов – медалями. По тому времени 1942 год – это была большая награда, т.к. награждали тогда немногих. Я из батальона был награжден только один. ||
Кроме того[,] мы оказали помощь в снятии мин восстановительной бригаде железнодорожников. Они восстанавливали ж-д Старица-Ржев, по которой ходил бронепоезд «Мичуринец». [Он] своими орудиями оказывал помощь наступающим, но участок железнодорожного полотна был заминирован и саперы нашей группы показали как обнаруживать мины, установленны[е] под рельсы и извлекать [их].
Вскоре я был [принят в] члены КПСС  в октябре 1942 г. , [и] назначен на должность заместителя к[оманди]ра б[атальо]на, [а] до этого я командовал ротой, той же 1р. вместо Бреля П.(?) Д..
Наступление наших войск в августе приостановлено, продвинувшись вплотную на окраине г. Ржева мы перешли к обороне, а саперы как кроты день и ночь ползали перед передним краем, строили дзоты, устанавливали минные и проволочные заграждения и даже испытывали минные торпеды [(]к сожалению, они не получили широкого применения[)]. Но зато мы саперы имели много неприятности при [их] испытаниях, так как они [эти минные торпеды] часто проваливались в воронки и их приходилось под огнем противника вытаскивать, вследствие чего [мы] несли потери убитыми и раненым[и] – особенно вторая рота.
Подвиги саперов незаметны. О них очень хорошо писал И. Эренбург «Есть солдаты, о подвиге, которых мало говорят, их мужество лишено блеска, их отвага носит защитный цвет. Сапер – это солдат-труженик, это чернорабочий победы.»
Бои на нашем участке шли местного значения, проходили отдельные стычки разведгрупп, которые часто ходили «за языком» в тыл немцев. А в основном готовились к новому наступлению [–] третьему по счету за освобождение г. Ржев и населенных пунктов города[.]
Дивизия получила новую полосу в районе дома отдыха им. Семашко, сменив на этом участке 16 гвардейскую Стр. дивизию, имея плацдарм (-20-) на левом берегу Волги, правда очень малый - всего протяженность[ю] около 400 м. и глубиной 50-80 метров.
Встречать 1943 год нам пришлось на фронте в относительно спокойной обстановке, хотя немцы и тревожили [нас] частыми обстрелами, но перед 12 часами наступило затишье, и мы выпили свою «порцию», поздравив друг друга [и] пожелав скорейшей окончания войны.
В планах гитлеровского командования захвата Москвы исключительное значение придавалось Ржевско-Вяземскому плацдарму - кратчайшему пути к столице СССР.
После поражения под Москвой, группа армий «Центр» укрепилась на Ржевско-Вяземском выступе.
«В результате Ржевско-Сычевской операции, развернувшейся в июне-августе 1942 г., советские войска прорвали оборону противника, но встретив ожесточенное сопротивление врага, подтянувшего резервы, наши войска перешли к обороне.» - так было сказано о наших действиях в сообщениях Совинформбюро 1942.
Но дни существования Ржевского плацдарма уже были сочтены. Успешные действия наших войск под Сталинградом и Ростовом <…> уверенность в том, что в скором враг будет изгнан из пределов нашей Родины. Чувствовалось приподнято[е] настроения и на нашем участке среди солдат и офицеров, а вместе с тем порождало уныние в лагере немцев. Исчезла та надменная спечь высокомерия, безнаказанность.
Часто можно было услышать от пленных «Гитлер капут»[.] Это был[и] первые признаки разочарования и бессмысленность, затеянной ими войны, потеря уверенности в правоте их целей.
Наши войска, в том числе и мы саперы, готовились к наступлению. Подготовка велась днем [и] ночью. Мы саперы ползали перед передним краем, готовили проходы в минных полях своих и готовились к проделыванию проходов в заграждения[х] немцев с помощью удлиненных зарядов УЗ надвигаемых, наталкиваемых примитивными способами на минные поля противника. Все шло своим чередом, во всем чувствовалось, что вот скоро-скоро начнем наступать.
Зима не отступала, стояли морозные дни, ночью температура понижалась до 18-20С.
И вот сигнал начинать атаку 25.II [1943]в 6:00 – наши войска преодолевая заграждения, глубокий снежный покров,  выбили немцев с их насиженных мест траншей и блиндажей, в которых они были намерены отсидеться до весны. Прорвав оборону устремились в обход Ржева перерезав немцам пути отхода, они вынуждены были отступить, оставив после ожесточенных боев г. Ржев, за который велись бои в течении 14 месяцев, мы заплатили за этот наш советский город очень дорог[о] – 70 тысячами советских солдат и офицеров [, погибших в] 1942-43 г. на ржевской земле.
Шли затяжные ожесточенные бои между советскими и немецко-фашистскими войсками. Дольше месяца продолжалась битва у стен города. Мужество и бессмертный героизм советских воинов[,] сражавшихся под Ржевом, получили высокую оценку в приказе Верховного Главнокомандующего от 23.02.43 г.
В честь подвига совершенного нашими войсками в боях за город на высоком кургане в центре города над р. Волгой установлен обелиск на укрепленной доске сделана надпись «3 марта 1943 г. Советские соединения, активно поддерживаемые партизанами, освободили г. Ржев. Здесь на ржевском плацдарме враг потерял десятки тысяч солдат и офицеров, сотни самолетов и орудий. Первыми ворвались в город 215, 274, 391 сд.»
При своем отступлении немцы заминировали дороги, дома в населенных пунктах, перед этим выгнав из домов всех жителей. Нам саперам пришлось очень тяжело пришлось с большой осторожность[ю], предельным внимание[м] осматривать каждый бугорок, кочку, чтобы не пропустить непроверенного участка дороги, исключить подрывы на минах движущегося орудия, повозки и[ли] людей, особенно в селениях, когда стали возвращаться из лесов в свои дома их жители с детьми и стали просить разминировать их дома, пришлось оказывать им помощь, да иначе поступить мы не могли, это же наши русские люди.
<неразборчиво>, всего несколько домов, и те были заминированы. При попытке разминировать один из домов подорвался ефр. Ведерников, а старшину Пукулева привалило бревнами разрушенного дома. Все произошло так внезапно, что многие из солдат были в неведении [недоумении], а когда после взрыва стали осматривать дом, то обнаружили, что мина была укреплена к потолку у двери, проволока от взрывателя одним концом укреплена к дверной ручке и когда наш солдат открывал двер[ь] в дом, мина сработала. Этот случай во многом нас научил осторожности и предельной внимательности.
Чтобы не отстать от наших наступающих частей нашей дивизии, нам саперам пришлось двигаться без сна и отдыха. Впереди была Сычевка и Днепр. Хотя еще мороз сковывал лед, но уже тяжелой артиллерии по чистому льду переправлять[ся] было опасно. Приходилось разбирать дома, делать настил из бревен на льду и только по нему с большой осторожностью переправлять артиллерию в районе …
Так впервые нам пришлось переправляться через Днепр, ширина его была 50-60 метров в районе Холм-Жарковский.
В 1943 г. в боях за освобождение Белорусской земли мне вторично пришлось руководить работами по наведению переправы через Днепр в р-н Жлобина ширина его была уже около 200 м.
Наступательные бои нашей частью велись до 20 апреля 1943 года, после освобождения Калининской области с боями перешли на территорию Смоленской и над г. Яцево наша 369 стрелковая дивизия перешла к обороне и вела бои местного значения за освобождение отдельных высот, рощ, населенных пунктов, по 22 апреля 1943 г. …
Дивизия была отведена во второй эшелон, впоследствии мы передали часть личного состава (солдат) на доукомплектование частей 220 стрелковой дивизии. А штаб командования и офицеры были отведены в г. Вязьму, где погрузились в эшелон и направились в район ст. Узловая для переформирования.
По мере получения пополнения личного состава была организована боевая подготовка, совершались марши ночью в соответствии с решением тактических задач. И где-то в июле 1943 года я был откомандирован в резерв 11 армии под Калугу.Попращавшись с друзьями, с которыми делил все горести и тяжести фронтовой жизни, я убыл в резерв офицерского состава. Там я встретился с бывшим дивизионным инженером 369 стрелковой дивизии
Подполковником Самусовым, который мне предложил должность заместителя командира 202 армейского инженерно-саперного батальона 11 армии. Я дал согласие …. Где мне пришлось служить до окончания войны. Батальон стоял в районе Бушлановки. Он был намного лучше укомплектован, имел кадровый состав, принимал участие в боях на Северо-Западном фронте.
11 Армия находилась на переформировании, готовилась к новым боям за освобождение Калужской, Брянской областей. Впереди еще предстояло долгих два года фронтовой жизни до окончания войны.