После окончания школы в 1938 году Николай петрович Полухин поступил в Астраханский Финансово-Экономический  техникум.

Присягу на верность Родине Полухин Николай Петрович принял 31 декабря 1940 года.

К тому времени он уже несколько месяцев служил в армии на Дальнем Востоке. На долгие 7 с половиной лет 72-й отдельный железнодорожный батальон стал для парня вторым домом. Ради службы Отечеству Николай оставил учебу в Астраханском финансово-экономическом техникуме и родных в хуторе Генералова Верхне-Кумоярского района Сталинградской области.

И хотя до призыва оставался еще год, Николай после окнчания второго курса отправился в военкомат. Решил: отслужит два года, а потом и техникум успеет закончить. Ну не предпологал он тогда, что затянется его военная служба на целых восемь лет. В военкомате сначала дали от ворот поворот, но настойчивость победила: комиссар напомнил парню, что для призыва он "годами еще не вышел, но может быть принят добровольцем". Дело осталось за малым: написать личное заявление и пройти медкомиссию, которая вынесла вердикт "годен к строевой". Так Николая "забрили" вместе с осенним призывом.

Новобранцев постригли "наголо", помыли в бане, накормили, погрузили по 40 человек в товарные вагоны и повезли. Полтора месяца за окном сменялись пейзажи и станции. Позади остались Саратов, Энгельс, знаменитый столб на границе Европы и Азии, Уральский хребет — Коля Полухин уезжал все дальше на восток. Наконец, в ноябре, состав прибыл на станцию Угловая Приморского края. Полухину и его товарищам предстояло служить в соприкосновении с миллионной императорской Квантунскойармией Японии, которая оккупировала Северный Китай.

— Прямо на станции нас приняли офицеры, — вспоминает ветеран, — помыли в бане и переодели в военную форму. Выдали все —  от нижнего белья до шинели. И ботинки английские —  добротные, кованные железом.

Разместили в так называемых есинских палатках на 30 человек. Спали на матрацах, набитых сеном. Питались хорошо, даже по 20 граммов сливочного масла получали на завтрак. Первое время, правда, нам этого не хватало. И старослужащие над ними подтрунивали: "Ну что, бурундуки, не наедаетесь?!"

Было отчего разгулятся аппетиту. Поговорку "солдат спит —  служба идет" придумали, явно, не в 40-е. Каждый день новобранцы обучались приемам рукопашного боя. К примеру, нужно было с ходу перепрыгнуть через ров с водой. Тут же нанести удар штыком условному противнику — в чучело. Потом перехватить винтовку за ложе и прикладом огреть его "по голове". Еще были тактические занятия и по огневой подготовке — на стрельбище. Николай научился стрелять очень хорошо, почти всегда попадал "в яблочко". 

О том, что немец без объявления войны напал на СССР, на Дальнем Востоке узнали из выступления Молотова по радио. Батальон ждал, что отправят на Запад. Но не тут то было. 

—  Политрук нашей 3й роты Маслов (ну какой же грамотный и душевный человек был, как отец родной!), — рассказывает Николай Петрович не без волнения в голосе, — объяснял, что наша передовая на Востоке. В 300-400 метрах от воинской части — японские позиции. А Япония подписала тройственный пакт "Рим— Берлин— Токио". И если, не дай Бог, немцы захватят Москву, то японцы пойдут войной на Советы, чтобы завоевать все вплоть до Сибири. Тогда мы должны принять этот удар. 

Скоро в батальоне урезали паек. Но на фронт не отправляли. Так прошли 1941-42й годы.

Подразделения продолжали заниматься военной подготовкой. Командование не упускало случая проверить моральное состояние личного состава: "Кто хочет на фронт — пишет заявление". Все, как один писали, но оставались на местах.

И только  31 января 1943 года батальон подняли по боевой тревоге. 

— Слава Богу,— отправляют на Запад, — говорили мы друг-другу, радуясь. Чему радовались,..— разводит руками ветеран. — В сторону фронта ехали весь февраль и март. Больше времени проводили в тупиках, чем в пути: пропускали вперед передовые части. За Уралом стали встречаться пробитые пулями, покореженные, обгоревшие вагоны, разбитые паровозы, которые тянули на ремонт. Тут уже вовсю пахло войной. 

Остановились на станции Лиски Воронежской области. Поступила команда срочно покинуть вагоны: недавно, перед нашим прибытием, немецкая авиация разбомбила здесь воинскую часть. Разведка доложила, что на том берегу Дона — враг, но мост цел и не заминирован.  Фашисты сберегли его для своего отступления.

Мы были на одной стороне Дона, а фашисты — на другой. Перебежками, по 10 человек, мы перебрались на ту сторону. Но окопы и землянки, в которых недавно стояли румыны— союзники Гитлера, нам занимать не разрешалось (боялись вшей и тифа). Передвигались в сторону станции Пухово. И Вовремя. Вечером, еще заря не потухла, загудели немецкие самолеты, снова пошли бомбить Лиски. А мы уже держали путь на Белгород.

Двигались только ночью. Днем скрывались в кустах т по балкам. Походной кухни не было. Рядовой Николай при себе имел автомат и в вещмешке нес 2 диска к нему, 3 сухоря и кусочек сахара. В 40 километрах от белгорода остановились. Занимали позиции, строилиоборонительные сооружения, устраивали пулеметные гнезда, траншеи и окопы рыли в рост. Все, опять же, делали по ночам. И маскировали тщательнейшим образом. Появились и соседи. Что ни овраг — то  танк, что ни укрытие — то орудие. И все копают. Так было в полосе Воронежского фронта. Готовилась Орловско-Курская операция.

— Начало апреля, дожди. В одной из стенок окопа подроешь землю, спиной туда заткнешься, чтоб меньше капало, — говорит Николай петрович. — Помню, как по позициям передали: на фронт приехал сам Жуков, любимый маршал. Офицеры из его штаба так и сновали, проверяли. Потом по цепочке — приказ от Жукова: "Ни шагу назад. Стоять на смерть!". 5 июля началось...

Некоторые военные эпизоды забылись, но Курская битва запечатлелась в памяти Николая Петровича страшным адом. 

— В 2 часа ночи наши решили накрыть противника ураганным огнем. Уже время светать,  а ничего не видно, только дым и пыль,—  так колошматили. Сплошной гул самолетов, скрежет танков, пушки и непрерывный шквал огня, чтобы накрыть позиции врага.

Ответный удар был не менее мощным.  В 4 утра в наступление пошли немецкие "тигры", противостоять которым было не так просто. Прошить их могли только 76-миллиметровые пушки. У нас на двоих с товарищем было противотанковое ружье, удары из которго лишь царапали броню. Мы стреляем бронебойными, а от этих танков только искры сыпятся. Это был мой первый бой. Знаете, о чем я тогда думал? Мы— понятно, свою землю защищаем, а откуда у фрицев такая злость: почему они лезут и лезут вперед? Срашное дело! Еще и листовки разбрасывали: "Русский солдат, мы вам устроим второй Сталинград". Но была у нас уверенность в превосходстве нашего оружия. Орудия стояли в 10 метрах друг от друга. На случай прорыва имелись бутылки с зажигательной смесью. Мы помнили приказ: истребить танки и перейти в наступление. 

Страшные бои продолжались две недели. Дым, гарь и копоть превращали день в ночь. Мы наступали, фашисты яростно сопротивлялись...

Однажды снаряд разорвался рядом с рядовым Полухиным, его привалило землей. Когда товарищи откапали Николая, он ничего не слышал. В тыловой госпиталь не захотел, подлечился две недели в медсанбате, там дали справку о контузии и — снова на передовую. Глухота прошла только месяца через два. 

— Говорил один старый солдат, чтоб мы эти справки берегли, да я не послушался, — признается Николай Петрович.— В гимнастерке корманов не было, а в брюках бумага истерлась, измялась, да и сгинула. И когда время пришло, нечем мне было доказывать, что я инвалид войны. Тот полевой госпиталь расформировали, да и не хранились докупенты в медсанбатах.

Вскоре после Курской битвы и освобождения Белгорода командование вспомнило о настоящем предназначении 72-го батальона. Отдельный ж/д батальон пешим ходом двинулся на Богодухово в Украину вслед за отступающими фашистами. Батальону пришлось выполнять  свою основную миссию — восстановление ж/д путей, чтобы могли передвигаться на передовую составы с вооружением. Сначала восстанавливали железнодорожную ветку от Харькова до Полтавы — собирали из кусков взорванные рельсы. Потом, в Киеве, ремонтировали взорванный мост через Днепр, валили деревья для новых ферм и опор. Случалось, и оборону приходилось занимать, и в наступление идти, и в окопах укрываться от немецких "фокке-вульфов". Все это время был рядом с Николаем товарищ —  Ворона Лука Егорович. Вмместе шли в бой, вместе из одного котелка ели. Не пришлось Полухину увидеться с ним после войны, но до сих пор помнит он этого украинского хлопца. Как и других украинцев — в черной форме, что покосили полбатальона во Львовской области.

— Двигались мы строем уже по освобожденной местности, — поясняет Николай Петрович. — Справа лес, слева кукурузное поле. там и устроили нам засаду бандеровцы — поборники самостийной Украины...

Всю Украину прошел, потом была Польша, за ней — Венгрия. До сих пор помнит он вкусные венгерские пироги, которые удалосьпопробовать в одном маленьком городке. Дошел рядовой из Генералово и до Чехословакии. Победу встретил в Маравской Остраве. 9 мая 45-го года батальон подняли по тревоге и объявили: Жуков принял капитуляцию Германии. В тот день салют гремел по всему земному шару и был, наверное, виден в далеких галактиках.

Потом была еще долгая, длиной в три года, дорога домой. Служба в Серпухове, затем в Харькове. Только в апреле 48-го пришел приказ о демобилизации Николая Полухина, сразу после  прибытия молодого пополнения. 

Здесь, в Харькове, встретил свою любовь на всю жизнь и будущую жену —Ольгу  Порфирьевну Кирячок.

Через всю жизнь пронесли, сохранили Николай Петрович и Ольга Порфирьевна свою любовь, бережное, даже трепетное отнашение друг к другу, научили любви и доброте своих детей. 

В этой страшной войне Николай Петрович потерял своего младшего брата 1923 года рождения, лейтенанта Полухина Николая Петровича (да,да, это не опечатка), командира среднего танка 103 танковой бригады. Он пропал безвести в августе 1943 года. Поиски места гибели и захоронения лейтенанта не увенчались успехом. 

Дети и внуки ветерана все еще надеятся найти родного брата своего дедушки и, если у Вас, читающего эту историю, есть какая-либо информация о командире среднего танка 103 танковой бригады, лейтенанте Полухине Николае Петровиче - напишите нам, мы все еще не теряем надежду узнать о нем   хоть что-то.