Спиридон
Тимофеевич
ПОДЕЛИТЬСЯ СТРАНИЦЕЙ
История солдата
Попов Спиридон Тимофеевич, 1905 г.р, уроженец и житель д. Гришинская Селянского с/с Вилегодского района Архангельской области призван в Красную Армию в первый день войны. Вместе с другими призывниками направлен в г. Кострому, где формировалась 118 стрелковая дивизия. 527 полк этой дивизии почти полностью состоял из призывников Архангельской области (только из д. Гришинская и д. Самино вместе с Поповым в этот полк попало 4 человека). С 24 по 28 июня 1941 года дивизия железной дорогой перебрасывается в Псков, по пути подвергается бомбардировкам. 30 июня 1941 года она должна была разворачиваться в Псковском укреплённом районе, однако запаздывала с прибытием, так к вечеру 2 июля 1941 года прибыло только 13 эшелонов, к утру 4 июля 1941 года прибыло 20 эшелонов, ещё 2 были на подходе. Заняли позиции под Псковом, по реке Великая и реке Череха, правым флангом примыкая к Псковскому озеру, а левым к устью реки Кебь. Первый бой приняли 5 июля 1941 года с 6-й немецкой танковой дивизией.
Боевой путь
Призван в Красную Армию в первый день войны. Вместе с другими призывниками направлен в г. Кострому, где формировалась 118 стрелковая дивизия. 527 полк этой дивизии почти полностью состоял из призывников Архангельской области (только из д. Гришинская и д. Самино вместе с Поповым в этот полк попало 4 человека). С 24 по 28 июня 1941 года дивизия железной дорогой перебрасывается в Псков, по пути подвергается бомбардировкам. 30 июня 1941 года она должна была разворачиваться в Псковском укреплённом районе, однако запаздывала с прибытием, так к вечеру 2 июля 1941 года прибыло только 13 эшелонов, к утру 4 июля 1941 года прибыло 20 эшелонов, ещё 2 были на подходе. Заняли позиции под Псковом, по реке Великая и реке Череха, правым флангом примыкая к Псковскому озеру, а левым к устью реки Кебь. Первый бой приняли 5 июля 1941 года с 6-й немецкой танковой дивизией.
На утро 8 июля 1941 года под нажимом противника оставили укреплённый район, причём это оставление и послужило основной причиной снятия и расстрела командира дивизии. Более того, переправа дивизии прошла неорганизованно, рано был взорван мост через реку, в результате чего немалая часть дивизии была вынуждена переправляться на подручных средствах под огнём противника, неся потери, отходит в Псков.
В Пскове управление дивизией окончательно было потеряно и с 10 июля 1941 года дивизия в беспорядке большей частью отходит к городу Гдов. Затем управление было восстановлено, и дивизия с 11 июля 1941 года по 18 июля 1941 года ведёт тяжёлые бои на восточном берегу Чудского озера, обороняя Гдов Ленинградской области (сейчас – это Псковская область). 16 июля 1941 года 118-я дивизия попала в окружение, а вышла из него в район Нарвы только к 20 июля 1941 года, потеряв около 1200 человек убитыми.
Конкретно 527-й полк дивизии действовал в южном направлении от Гдова, вдоль восточного берега Чудского озера. Здесь он совместно с двумя полками ополченцев противостоял 58-й немецкой пехотной дивизии. Немецкие войска с помощью своих сил в составе моторизованной дивизии с востока и пехотной с юга взяли Гдов в клещи, перерезали дороги Гдов — Нарва и Гдов — Псков. К вечеру 17 июля подразделения 118-й дивизии сделали несколько попыток выбраться из кольца, но все дороги были блокированы. Конный обоз дивизии был блокирован в порту. Он несколько раз на большой скорости проносился то в северном, то в южном направлениях вдоль берега озера в надежде прорваться из порта и города, но каждый раз возвращался на исходные рубежи. В самый последний момент, в отчаянии, солдаты ездовые и командиры обоза, видя безнадёжное положение, начали расстреливать лошадей. Дивизия погибает, кругом паника, непонятные перемещения, переходящие в метания. А командир 118-й дивизии генерал-майор Гловацкий Николай Михайлович в это время эвакуирует себя на бронекатере на северный, безопасный берег, где пока ещё немцев нет. В Васкнарве вечером 17 июля штаб дивизии во главе с комдивом Гловацким сошёл на берег и направился в сторону Кингисеппа (впоследствии Гловацкий был расстрелян по приговору трибунала за трусость).
Но простые солдаты совершали подвиг, проявляли отвагу и мужество. Вот один из примеров, который узнал поисковик Игорь Фёдорович Иванов из деревни Трутнево:
«Отступавшие части, чтобы оторваться от немцев, оставили заслон. Отход прикрывал красноармеец-пулемётчик, который был ранен в обе ноги. Он занял очень удобную позицию для обороны на холме, и обойти его было очень сложно. Немцы много раз поднимались в атаку, но были прижаты к земле меткой стрельбой нашего солдата.
Много вражеских бойцов закончили войну под этой сопкой. Когда пулемётчик погиб, и высота была захвачена, туда прибыл немецкий генерал и приказал похоронить нашего солдата со всеми воинскими почестями».
Только в начале августа потрепанные остатки частей 118 стрелковой дивизии соединились вместе и были влиты в другую ударную группировку. В сентябре 118 СД как таковая была расформирована и перестала существовать.
После выхода из окружения Попов С.Т. (и другие «гришинские» солдаты) числятся по всем документам пропавшим без вести (официально с 09.08.1941 года).
В списках военнопленных их также нет. Таким образом, он погиб под г. Гдовом Псковской области и где-то там похоронен как неизвестный.
В настоящее время еще не все воинские захоронения на Гдовской земле перезахоронены и им не отданы все полагающиеся почести. Но эта работа ведется…
Светлая память моему деду Попову Спиридону Тимофеевечу!
Воспоминания
Вот как описывает те события Трубецкой А. В. - красноармеец 527 СП 118 СД
"Быстро идем на Гдов. На дороге следы недавней бомбежки: трупы лошадей, сваленные на обочину, разбитые повозки, свежие холмики — могилы убитых. Вечереет. Вдали купы деревьев и дома Гдова. Ночью вошли в город. В нем много войск: наша дивизия, два полка ленинградских ополченцев и еще кто-то. В центре города у ограды старинной церкви под огромными раскидистыми деревьями дивизионное начальство. Оно подбадривает подходящих солдат, но чувствуется, что начальство озадачено и даже, пожалуй, напугано и растеряно. А солдаты идут голодные, усталые и какие-то уже безразличные. Проносится слух: мы в окружении, надо пробиваться. Издали слышатся редкие длинные очереди пулеметов — немецкие (наши так не бьют) и более тихие автоматные очереди.
Выходим на северную окраину города. Там уже наша артиллерия. Раннее утро. Короткая остановка, мы перестраиваемся и начинаем двигаться вперед. Справа по дороге идет первый батальон во главе с командиром капитаном Кравченко. У него в руке наган. Идет бодро, уверенно, но, чувствуется, с большим напряжением. По левой стороне дороги — наш, второй батальон. Вперед проехали грузовики с солдатами, уставившими штыки совсем как на революционных фотографиях. На кабинах ручные пулеметы. Впечатление странное — хорошая мишень для немцев. Впереди стреляют. Я вынул из ножен штык самозарядной винтовки и примкнул его. Почему-то раньше этого никогда не делал. В воздухе ощущается серьезность совершающегося. Впереди стрельба все сильней. Иногда приказывают останавливаться и стрелять, но куда, в кого — не видно. Прошли пустую деревушку, и я замечаю, что потерь, вроде, нет, но и строя тоже уже нет и людей все меньше и меньше. Нас осталось человек двадцать.
И вот тут я почувствовал, что со мной должно сейчас случиться что-то страшное. Это было какое-то странное, ранее мне неведомое, тяжелое чувство чего-то неотвратимого, рокового. Чувство, что ты никакими путями не избежишь того, что должно случиться.
Огонь кругом усилился, и мы шли по канаве вдоль дороги пригнувшись. Общего единого руководства уже не было. Было только общее стремление вырваться из окружения. Откуда-то из ржи прибежал незнакомый солдат с просьбой помочь тяжело раненному командиру. Пригнувшись, пошли за ним в рожь. Лежит майор, ранен в обе ноги, перевязан. Молча смотрит на нас. Что делать? Постояли, постояли и, не глядя на него, ушли... Пригибаясь, идем по канаве опять вперед. Как-то так получилось, что иду первым. На душе страшная тяжесть. Кругом шквальный огонь. Немцы бьют трассирующими пулями: их белые нити пронизывают все кругом, и это парализует. Канава утыкается в какой-то бугор. Через него надо лезть, но белые нити останавливают. Тут же под дорогой труба для стока воды. Решаемся лезть по ней на ту сторону. Нас совсем мало, человек десять. Никто не хочет первым, и все только говорят друг другу: "давай, ну, давай", но никто не двигается. Полез я. Труба узкая, еле просунулся, пролез. Вылезают и все остальные. Опять сидим в канаве. "Ну, давай вперед", — и опять никто не двигается. Кругом трескотня страшная и паутина белых нитей. По канаве, пригибаясь, бежит навстречу незнакомый лейтенант с немецким автоматом в руках и кричит: "Давай, вперед! Наши прорываются!" — и бежит дальше. Низко пригибаясь, я пошел вперед первым. В канаве лежит убитый, наш боец, уткнувшись лицом в землю. Надо пройти по нему. И почему-то делать мне это было очень неприятно. Я подумал: "Дай выскочу на дорогу, одним прыжком миную его и опять соскочу в канаву".
И только я выскочил на дорогу, согнувшись в три погибели, и сделал один шаг, как впереди, немного слева, на полотне дороги мгновенно возникло яркое пятно, гром, удар. Все это воспринято было не отдельными органами чувств, а как-то всем мною, и, падая, в канаву, я громко сказал про себя, а, может быть, крикнул: "ВСЕ-Е-Е!" И сразу наступила тишина..."
жена Попова Анастасия Ивановна
Участвовал в русско - финской войне 1939-1940 гг.
