Я, Рахтина Вера Харламовна, родилась 23 августа 1921 году в деревне Зиново Плесецкого района Архангельской области в семье крестьянина (бедняка). [...] Мы жили 40 км от г. Петрозаводска ст. Суна. Мне было тогда 14 лет. Рабо­тать приходилось везде, где было по силам, по возможнос­ти нужно было помогать семье. Жили мы на берегу Онежс­кого озера, природа там очень красивая, леса богатые яго­дами и грибами, озера рыбой и раками. Когда была финская война, мне приходилось работать на путях железной доро­ги, хоть и была еще молода годами. Мужчины ушли все на фронт и финнов на нашу землю не пустили. Кончилась фин­ская война, зажили весело и радостно, хотя продуктов было не в достатке. И вдруг в один прекрасный день все хоро­шее, что мы ожидали, рухнуло. Сообщили по радио, что Германия напала на нас, объявила войну. В этот же день парней мобилизовали на фронт, нас, девушек, через неделю отправили на финскую границу рыть окопы, где мы пробы­ли весь июль. И вот тогда я поняла, что такое война, узнала холод, голод, страх перед бомбежкой и потерями друзей. Мне тогда было уже 19 лет. Я работала в магазине продавцом. В те годы нас не учили в техникумах: три месяца - и прода­вец. В августе мы работали на своей станции, строили бом­боубежища и около мостов делали противотанковые рвы для сохранения мостов. В начале сентября стали прилетать са­молеты и бомбить, и началась эвакуация детей и стариков. Петрозаводск уже горел. Людей грузили на баржи и везли по озеру. А немцы их топили. Увозили на лошадях. Наши сами уничтожали, что могли, чтоб не досталось немцу. Тогда строения были из дерева, горели красиво. Мы с отцом уходили вместе с отступающей армией с котомочкой за пле­чами. Шли 120 км до Медвежьегорска, там нас погрузили в эшелон и через Беломорск привезли в Архангельскую об­ласть. И там мы встретились со своими родными. Карело­финская [Республика]была вся эвакуирована в Архангельс­кую область. Поселили всю нашу семью на 15 квадратных метрах, жилья не хватало и питания тоже [...]. На работу можно было устроиться сразу, работы было достаточно, куда хочешь. В 1942 году младший брат со школьной скамьи ушел на фронт в марте, а погиб в сентябре - пришла похоронка. В то время все четыре брата были уже погибшими. И вот 3 ян­варя 1943 года принесли мне повестку идти в солдаты на замену своих четырех братьев.  В 1943 году мужчины шли 25- 26 год из училища и студенты служить Отечеству. Можно сказать дети. Привезли нас в Архангельск, на сборный пункт, там ждали офицеры, приехавшие за пополнением. Со стан­ции Плесецкой, нас было 16 человек, нас взял начальник штаба в 84-й О.З.А.Д «Отдельный зенитный артиллерийский диви­зион» и привез на станцию Исакогорка, где стояла их часть. У них были уже для нас 37 мм автоматические орудия. На следующий день приехали мальчики 25-26 год. Мы были 5 дней на карантине, отдыхали, нас не тревожили. Потом сводили в баню, помыли, обмундировали в мужскую воен­ную форму, подстригли под мужчин, и началась наша воен­ная, беспокойная жизнь. Стояли мы на аэродроме, мы долж­ны его охранять от бомбежек, потому что Архангельск тоже был точкой войны. Все караваны из Америки шли через Ар­хангельск и английские бомбардировщики садились на наш аэродром для заправки. Учились стрелять, ползать по-плас­тунски, винтовку изучали: [надо было] уметь разобрать и со­брать ее, научиться пушку ставить в боевое [положение] за 25 секунд. Вот нас погоняли хорошо, не давали покоя и зем­лянки копали для жилья, склады, баню, столовую и все ос­тальное. Земли перекопали множество и в это время надо за небом следить, чтоб не прилетел гад и не разбомбил.

В 1944 году мы стронулись с места, поехали ближе к фрон­ту. На Третий Белорусский, где командовал маршал Черня­ховский, 76 армия. Когда везли по своей стране, смотреть было страшно, все города разрушены, в Смоленске стреляли прямо с эшелона, ведь со своей пушкой стояли на охране поезда. Довезли до Каунаса, путь наш прервался, взорван мост через Неман. Все вооружение, боеприпасы везли по понтонному мосту и нас поставили этот мост охранять. Опять пришлось окапываться, в первую очередь [ставить] орудие и снаряды.

До нас здесь стояли большие деревянные дома. Когда нем­цы отступали, дома сожгли вместе с людьми. Тут нам при­шлось тяжело, грелись только у костра. Кормили тоже неваж­но, и за время переезда от Архангельска до Каунаса, пока мы окапывались, ни разу не снимали одежды, прошло два меся­ца. Это надо представить, в каком положении мы были. При бомбежке один раз меня контузило, попала в госпиталь, но врачи были хорошие, быстро поставили на ноги. Но почему - то нас не награждали медалями за нашу службу, объявляли благодарность. Награды получали командиры. Конечно, мы шли не за медалями, делали все, чтоб скорей была победа. Парней наших брали на передовую, а нас пополняли молоды­ми и из раненых. Когда поставили настоящий мост, нас по­везли на машинах вместе с пушками в Восточную Пруссию.

Город, где проходила граница с Каунасом, был сметен с лица земли, стояли только печные трубы.

Приехали и снова надо копать себе жилье - землянки. Но только одна земля, без дерева как медвежья берлога. Мы охраняли узловую станцию, тут приходилось стрелять по наземным целям, и винтовки были в ходу часто. Тут мне досталось по ногам, опять была в госпитале у своих врачей. У нас был дивизион Краснознаменный, хранилось знамя в штабе, и мы его ходили по очереди охранять. Идешь одна, конечно, страшновато, и думаешь, откуда-нибудь выползет недобитый бандит. [...] Когда подошли близко к Кенигсбер­гу, там что творилось, не перескажешь: и днем и ночью один грохот орудий и шум моторов. И вот когда пал Кенигсберг, Наши снова получили приказ грузиться в эшелон. Куда по­везут, неизвестно.

Погрузили всю свою амуницию, а платформ не было гру­зить пушки. И вот 7 мая наши мужчины пошли грузить ору­дия.

А мы, девушки, остались на позиции ждать сигнала. В четыре часа утра поднялась кругом стрельба и крики ура, что кончилась война. Пришла долгожданная Победа. Мы плакали, радовались, обнимались, а [я] по сей день плачу о своих дорогих братьях, что они все четыре погибли. Так дальше никуда ни поехали, разгрузились на свою позицию. Встретили день Победы, командир раздобыл по 100 грамм. Потом когда справили Победу, как будто и не война, а осла­бевать нельзя свою бдительность, враги еще не уснули. Нас переселили весь наш дивизион в один большой дом поба­тарейно и опять также несли военную службу. И прошли в такой обстановке май, июнь и половина июля, охраняли позицию и работали в поле. В июле девушек демобилизо­вали домой. Нас собрали со всей Восточной Пруссии на сборный пункт, разобрали по вагонам, снабдили продукта­ми на месяц, и мы поехали по домам. Архангельских было три… (Текст не ясен. - Ред.). Нас провожал до дому старши­на. В больших городах нас встречали с оркестром и горячий обед. Домой я ехала с мыслью, что буду куда-нибудь поступать учиться, но я забыла про учебу, когда увидела своих род­ных, в каком они состоянии. Во-первых, накормила их досы­та и заплатила все их долги. У них не было ни одной кружки пить чай. Я сразу пошла работать, отдыхать было некогда. Мне пришлось два года ходить в своей форме и кирзовых сапогах. Одежды у меня не было, ведь мы ушли из Карелии, что было на себе. Тогда было трудно что-то купить, надо боль­шие деньги. В солдатах я тоже не заработала орденов, не ук­расила свою грудь медалями. Но отслужила я честно и бла­городно - моя совесть чиста - все четыре года войны.

Я устроилась на работу на овощехранилище, принимала от колхозников госпоставки. Принимала, отгружала и еще че­рез месяц приняла зерновой склад. Опять пришлось на мель­ницу возить муку, молоть, народ кормить надо было. Машин тогда не было, работали на лошадях и быках. Мужчин верну­лось с войны мало. За дровами в лес и за сеном, и лошадь запрячь, и быка захомутать - [все сама]. В лес ходили за яго­дами, за грибами. Грибы и ягоды сдавали в магазин: на эти деньги покупали одежду. [...] В 1950 году я вышла замуж, мне было уже 29 лет. Я не думала, что для меня найдется мужчина. Мой год почти весь погиб. Зарегистрировались, и стала Зорькина Вера Харламовна. Он был 1927 года родом из Тувы. Я не думала и не гадала, что я так далеко уеду от родных. В 1953 году он привез меня в Туву. Вот так и живу вдалеке от своих родных.  

У меня осталась не получена медаль «За Германию»[1]. Сра­зу забыла про них, а когда приехала сюда, в военкомат обра­щалась, сказали поздно. Фотографий военных тоже нет, по­тому что фотографа в батарее своего не было.

[1] Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»