Нас, троих друзей из деревни, призвали в октябре 1944-го года в Солнечногорский истребительный батальон №12. Находился он в Солнечногорске на Банковской улице. Большое деревянное одноэтажное здание. В нём было помещение для спальни, большой зал, где проводились занятия, помещение для столовой, кухня, где плита отапливалась дровами.
Командир батальона старший лейтенант — фронтовик раненый, он всё время ходил с палочкой, старшина, медсестра и повар. В общем, всё по штату. Призвали нас на три взвода приблизительно 36 человек. Три сержанта были 26-го года рождения. Обмундировали как солдат, правда, обмундирование, включая шинель, были не первой свежести. Всем после нескольких занятий выдали боевые винтовки, а когда выходили на задания, и боевые патроны по 10 штук (2 обоймы). Оружие выдали, а присяги никто не принимал, хотя спрос с нас был такой же, как и в армии.
Когда мы немного обжились в батальоне, нас всех "приняли" в комсомол с выдачей комсомольских билетов, а меня избрали секретарём комсомольской организации. Комсоргами были одни девушки, они старались выглядеть нарядно, а я один парнишка в поношенной гимнастёрке. Было мне в то время 16 лет. Комсомольская организация была небольшая, около 30 человек.
Вспоминаю я, как проходили совещания и собрания комсомольского актива города. Небольшой зал, где было теплее, тускло освещает пара лампочек, горевшие вполнакала, потому что электроэнергию получали от завода, а иногда в середине собрания свет выключался, и приходилось зажигать лампы и свечи. На этих совещаниях до нас доводили решения ЦК комсомола, намечались пути по их выполнению, но не забывали свои и о других делах.
Что удивительно – никто не хныкал, никто не жаловался на трудности, несмотря на то, что всем было тяжело. Шла война, и все решения, которые мы принимали на комсомольских собраниях, конечно, были направлены на выполнение важнейшей задачи – регулярная помощь фронту. Не забывали мы вопросы повседневной жизни. Неоднократно выезжали в леса для заготовки дров, погрузки и разгрузки торфа на железной дороге. Оказывали мы и помощь колхозам в решении тех или иных задач.
Работы хватало и по военной части. Война есть война. Лозунг “Все для фронта, все для победы” красовался везде, и мы старались хоть в чем-то помогать нашей армии. Сейчас я с признательностью вспоминаю то трудное время, проведенное с комсомолом.
Что же делал истребительный батальон, в котором нам пришлось служить? Милиционеров в то время было очень мало, и помощь бойцов истребительного батальона стала ощутима. Для нас главный начальник в городе был военный комендант. От него мы получали и задания, и указания. У нас было несколько постоянных постов: почта-телеграф, начальник милиции и постоянный пост у вышки в Поварово. На этот пост мы отправлялись вдвоём. Там была землянка, нары и печка, которая топилась дровами. Дров нам не выдавали, и мы добывали их сами. Для чего был нужен этот пост, мне и сейчас непонятно. Приказывали находиться на вышке всё время, а вдруг будет сброшен парашютист-диверсант?
На эту вышку я влез всего один раз и боялся, как бы она не развалилась. Ступеньки прогнили, вышка вся скрипела и трещала, доживая свой век. Был милицейский пост со шлагбаумом у церкви в сторону Москвы. Мне несколько раз приходилось проверять проходившие машины. Сотрудник милиции проверял гражданские машины, а мы — военные. Машин в то время было очень мало. Личных авто вообще не было, да и у заводов их были единицы.
Серьёзных инцидентов при проверке не наблюдалось. Чувствовался порядок военного времени. Несколько раз мне с группой приходилось проверять паспортный режим. Обычно ночью. К кому-то приехал родственник или родственница, все они были с документами. Выявляли мы и самовольщиков, но солдат среди них не было, а были офицеры, которые по какой-то причине заночевали у своей "подруги". Проверив документы, оставляли их досыпать до утра и в комендатуру обычно не отправляли.
Да, трудное было время, на улице темнота, где-нибудь горит один или два фонаря. Свет получали от небольших электростанций при заводах, которым и самим не хватало энергии. Кинотеатр работал, но картину редко можно было досмотреть до конца, несколько раз отключался свет. В батальоне машин не было, и нам приходилось надеяться только на свои ноги.
Помню, однажды звонит комендант и просит выделить несколько человек. Председатель колхоза села Пятница позвонила и сообщила, что у взорванной церкви видели каких-то незнакомых людей. Четыре человека, в том числе и автор этих строк, отправились в село Пятница, а это 20 километров. Пришли туда часа в три, облазили все закоулки, но никого не нашли. Доложили председателю, она поблагодарила и сказала: "Куда же вы пойдёте в такой мороз, оставайтесь, переночуйте в клубе". Принесла и еду. Легли спать на лавках, а на утро в обратный путь.
Хорошо, если шла какая-нибудь попутная машина, мы её останавливали и залезали в кузов, но такое случалось редко. Помогали мы и в заготовке топлива для железных дорог. Где-то в конце января, я с другом Серёжей из нашей деревни был направлен на неделю на заготовку дров в Ново-Петровской район. Железнодорожная станция Румянцево, и от неё ещё семь километров до деревни, где мы жили. Каждый день мы заготавливали по 5 кубометров дров при норме 4. Лишний куб мы заготавливали для того, чтобы на пару дней заглянуть в свою деревню. В четверг, заготовив 5 кубометров дров, вечером отправлялись в путь, а идти 28 километров. Приходили в деревню во втором часу ночи. Мы всё выдержали и не роптали.
У нас была небольшая подпитка от родителей, которые приезжали в город.
Весной несколько истребительных батальонов собрали в районе станции Луговая прочесать лесной массив для обнаружения тайников, землянок, дезертиров. На протяжении километра нас выстроили в цепь с интервалом 5 метров один от другого и дали команду "Вперёд!". Прошли несколько сот метров, на пути лесные завалы, а по бокам топи и болота. Мы из этой глухомани еле выбрались. Грязные, мокрые, голодные.
Местные жители сообщили, что не раз видели в лесу какого-то мужчину. Взяв из местных проводника наше отделение, 10 человек, окружили землянку. В ней топится печь, сушится бельё на солнышке, на сучке висит ружьё. Крикнули: "Стой! Руки вверх!". И из землянки вышел мужчина, он хотел броситься к ружью, но ему не удалось это сделать. Это был житель из недалёкой деревни, дезертир ещё с 1941-го года.
Кончается весна, наступил цветущий месяц май. Каждый день ждём праздника Победы, который вот-вот должен наступить. Как обычно, после трудового дня спится очень хорошо, цветут вишни, сливы, поют птицы, воркуют голуби и вдруг крик: "Победа!". Это дежурный получил телефонограмму и поднял всех на ноги. Крики радости, значит, нас скоро распустят по домам. Где-то в конце июня батальон был расформирован. Часть ребят направили в милицию, а я с Павлом Филипповым вернулся в родной колхоз, где и проработал ещё три года до призыва в армию в 1948 году.
Кончилась война, и мы, засучив рукава, стали налаживать мирную жизнь, восстанавливать то, что было разрушено немцами, а разрушено было очень много. В колхозах не хватало крепких мужских рук. Вся тяжесть легла на плечи стариков, инвалидов и подростков. Было тяжело. Работали без выходных и отпусков с рассвета и до заката.