Мой дедушка,  Румянцев Алексей Григорьевич, родился 11 марта 1918 года в д. Карбыза Муромцевского района Омской области.  В 30-е годы семью раскулачили, отец Алексея оказался за болотами, и Алексей, как «кулацкий сын», испытал на себе все "прелести" того времени.

С большим трудом, но и с не меньшим желанием, ради своего будущего, Алёша закончил четыре класса. По тем временам для сибирской глубинки иметь такое образование уже считалось здорово.С детских лет познавши как управляться с вилами, топором да лопатой, Алексей смело брался за любое дело в колхозе.  В 1939 году закончил курсы трактористов в Низовской МТС. 

Напористого в работе, толкового в подходе к делу, люди его выдвинули в бригадиры. — Вся моя трудовая жизнь связана с карбызинской землей и ее людь­ми, — вспоминал он. 

Война  застала его в должности бригадира тракторной бригады, поэтому до осени, до хлебоуборки наложили на него бронь. Видел Алексей, как сразу обезлюдели села, какой непосильный труд лег на плечи женщин и подростков, а что уж говорить, когда последние мужики на фронт ушли. А  потом...

В семье все хорошо по­нимали, а к тому време­ни уже подрастало двое детишек, что чем проворней, лучше Алексей закончит убороч­ные работы, тем скорее придётся с ним распро­щаться, провожая на фронт.

 — Так оно и вышло, — вспоминала Мария Алек­сеевна, жена и верный друг ветерана Румянце­ва, — хоть и ждали мы повестку, но появилась    она как гром  средь ясного неба.

 Провожали Алексея всей деревней. Старики жены растирали скупые слезы на морщинистых щеках, сын и дочь, ерзая на коленях у отца, в недоуме­нии заглядывали ему в глаза, пытаясь узнать, от чего все плачут, бригад­ные товарищи, покряхтывая, просили не беспоко­иться за дела дома и по­меньше подставлять себя под пули врага.

Такими родными, близки­ми и бесконечно дорогими ему запомнились земляки, и особенно глаза собствен­ных детей, на все после­дующие годы военных до­рог, когда он уезжал на телеге со своими товари­щами по солдатскому дол­гу навстречу неизвестности.

                                                            ФРОНТ

В 1941-м в конце декаб­ря после окончания курсов артиллеристов попал Алек­сей под Ленинград, на Волховский фронт в 846-й стрелковый полк. Военную присягу принял 5 декабря 1941 года. Здесь же, в боях за освобождение Ленинграда и настигло его первое ранение. Не повезло ему тогда, буквально на 10 день – 9 февраля 1942 года ранили, месяц в госпи­тале пролежал, а оттуда получил назначение   на II Белорусский фронт в 112 краснознаменный полк (27.06.1943 г. переименован в 1420 артиллерийский полк) 290-ой стрелковой дивизии. Здесь и стояли в обороне около двух лет. А каково это сто­ять в обороне, только сол­дат солдата поймет: видеть беженцев, голодные глаза детей, разруху и бесчестие родной земли  и не дать сдачи, не отплатить спол­на — тяжелый крест.

Из наградного дела: 

При прорыве обороны противника 9.08.43 г. Под д. Острая Слобода Смоленской области, РУМЯНЦЕВ заменил раненного старшего на батареи и командуя огневыми взводами подавил минометную батарею, разбил противотанковое орудие и 4 огневые  точки противника, обеспечив стрелковой роте 878 Кр.сп. прорыв обороны.

         В боях под д. Сергеевка Смоленской области 3.09.43 года, открыв своевременно огонь по сосредоточившейся пехоте противника, рассеял и частично уничтожил роту пехоты, подавил огонь самоходной пушки, тем самым способствовал срыву контратаки противника.

         Достоин правительственной награды – ордена Красной звезды.

 Командир 1420 Краснознаменного Арт.полка Подполковник    /Токарь/ 

1943 г.

                                            Орден Славы III степени

 Летняя  ночь в    июне  короче воробьиного ско­ка. А эта, перед боем, каза­лась и длиннее и, короче вдвое. За два с половиной года войны такого солдат навидался, такое пережить довелось, что, когда пришел долгожданный приказ о наступлении, понял Алексей Румянцев — его звездный час наступает. Вот почему в этот предрассветный час, Алексей Румянцев, уже командир отделения, четко выполнил приказ: скрытно вывел орудия на берег небольшой речушки, машинально отме­тил — не больше Карбызы, да крутобережной, что­бы при первых выстрелах подавить пулеметные точки противника. Так и случи­лось: с первого выстрела его артиллеристы разнесли их вдребезги.

Это была первая водная преграда, а на пути к Мо­гилеву, первому городу, ко­торый должна была по­бедить его часть, их было две. И вторая река — и шире, и полноводнее пер­вой, тут переправиться только по мосту можно. А лавина-то такая с места стронулась, у каждого — свой счет фашистам, все хо­тят быть первыми, кто-то чуть зазевался, вот и пробка на дороге. Мысль у Алексея сработала четко: берег пологий, песчаный, мокрый, тяжесть его ма­шин с орудиями выдержит. На мосту его отделение было первым. И помощь пехоте оказали вовремя - силен ещё был враг, огры­зался вовсю, да разве есть такая сила, которая бы пересилила  русскую?

Еще один момент запом­нился из того боя, уже в самом Могилеве никому прохода не давала пулеметная точка. Получил Ру­мянцев приказ подавить ее своим орудием. Действовал быстро да разумно: вос­пользовался ложбинкой, выкатили орудие да удари­ли с той стороны, откуда их и не ждали. Захватили точку и оказалось, что там русские, впрочем, какие они русские, так, отщепенцы, люди без роду, без племени.

За этот свой первый ос­вобожденный город, за ратный труд получил Алек­сей Григорьевич Румянцев орден — орден Славы III степени.

 Из наградного дела:

При прорыве обороны немцев на реке Проня в районе дер. Будино Могилевской области орудие тов. Румянцева с открытой ОП прямой наводкой уничтожило 3 дзота, 2 станковых пулемета и до взвода солдат противника.

При штурме гор.Могилева 28.06.1944 года орудие тов. Румянцева прямой наводкой уничтожило 2 Дзота, 3 пулеметных точки и до 20 немецких солдат, что обеспечило продвижение нашей пехоты без потерь

Личным примером, храбростью и бесстрашием служит примером для остальных бойцов.

         Достоин правительственной награды – ордена Славы III степени.

         Командир 1420 Краснозн. Арт.полка  подполковник      /Токарь/

— Писал нам с фронта Алексей часто, — говорила Мария Алексеевна.  Всегда сообщал, что у него все хорошо. Мы ему отвечали тем же. Разве можно было его, да и лю­бого другого фронтовика, тревожить нашими тыло­выми невзгодами. В одном лишь письме повинилась жена, не утаила горя: не уберегла сыночка, что родился  уж  после его   ухода на фронт — только два месяца и пожил.

Читал солдат письма и  верил и не верил наивной хитрости жены. Слишком уж  хорошо знал он   свою Марию: от любой рабо­ты сроду не хоронилась, всюду первая свое плечо подставляла, а в эту ли­хую годину и вовсе не по­жалеет себя. Да и где ей о себе-то думать,  ведь остались у нее на руках двое престарелых родите­лей, которым уже больше семи­десяти, да двое детей: старшему, когда уходил на фронт, 5 лет всего было, а дочке —  несколько месяцев.

Тяжело приходилось Марии, а ни слез, ни жалоб никто не видел, не слышал. Потом уже, в мирное время она Алексею иногда расска­зывала «мелочи» бабьей жизни тех времен в тылу. Ведь все хорошо понимали, что отправили своих мужиков почти на верную смерть. Откуда знать, кому что выпадет. От того, здесь в глубоком тылу, изготовили себя на то, чтобы все вытерпеть, перенести любые тяготы, но поддержать тех, кто на фронте.

Родила сына, а на третий день уже на работу вышла, а как иначе то, кто рабо­тать будет? Все делала: и рожь крю­ком косила, и сено зародом метала, на быках боронила, на быках пахала, на быках хлеб возила в Карташово, пока-то доедешь туда и об­ратно. Все делала, не боя­лась, а вот лесозаготовок боялась. Да и кто не боял­ся «кубов» в ту пору? Приходилось по месяцу и более работать в кордон-бергамакских лесах на заготовке кубов.  Посылали самых сильных, да тех, у кого было кому за домом присмотреть. У Ма­рии родителям за   семьде­сят, а все же считалось, что есть живая душа в до­ме.

Зимы стояли в те годы чисто сиротские. Морозы такие, что не только де­ревья — земля трескалась. Придешь в барак затемно, заберешься на нары, прова­лишься в сон глубокий, а тебя уж часа через два трясут за плечи: вставать пора.. Работали-то от темна до темна, да пока добре­дешь до деляны. Лопатой снег отгребешь от дерева, на колени встанешь, да пи­лой и спилишь под самый корень, все сучки обрубишь, да и соберешь потом все, иначе деляну не примут. А снегу по пояс, да мороз стоять на месте не велит, у костра много ли согре­ешься!

Так-то за день нарабо­таешься, спать бы да спать, а ведь чаще лежишь ноча­ми и сна, ни в одном гла­зу. Болит душа за мужа, как-то он -там: жив ли, здоров? А дома-то все ли в порядке? Родители-то что дети малые стали, за ними уж глаз да глаз нужен, а тут еще на их попечении двое детей. Сердце обливалось кровью, но надо было работать, чтоб победить врага. И, конечно же, больно было видеть, что среди наших людей находились хитрые трусы. На тех самых кубах над нами командовали мужики. По виду, да и по отдельным случаям их поведения, не скажешь, что они были негодными для фронта. Порой не всякой бабе удавалось от таких «инвалидов» с медицинской справкой отбиться.

Раздумаешься так-то, какой уж тут сон, лежишь и слушаешь, как земля трещит. А рядом такая же бедолага устало посмеется: - Зима в барак просится.  Такая вот была бабья доля в те тяжелые годы.

Ничего этого не знал солдат, но о многом догадывался.

В 1942 году, на фронте,  Румянцев А.Г. вступил в члены ВКп/б, получил парт/билет.  Не знал он еще в то время, что будет лежать его дальнейший путь через Минск, Гродно,  Остроленко, через Польшу.  Что вой­ну он закончит в Берлине и будет ранен второй раз за десять минут до Побе­ды.

 Демобилизовался Румянцев только в мае 1946 года - не поддался на уговоры начальства остаться для дальнейшей службы в Германии, поехал на родную землю. Жаль, что Мария Алексеевна не сохранила письма Алексея  Григорьевича с фронта. Нет и того, ко­торому радовались родные, соседи, даже, те кому уже не суждено было дождать­ся своего солдата. В нём он не обмолвился ни словом о своем недуге после второго ранения, просто сообщал, что скоро дол­жен быть дома. И его ждали, трепетно от мысли о  встрече билось сер­дечко у жены, бодрее в радостных ожиданиях вы­глядели ее старики, загадочными искрами засветились глаза ребятишек. Ждала его и … работа

Придя с фронта, Алексей Григорьевич почти не отдыхал. Видя его деловую сноровистость, односельчане  в 1959 г. в один голос высказались за то, чтобы назначить его председателем колхоза. И назначили…

Ему тогда было сорок лет. И с этого момента двадцать лет подряд он каждый день раньше всех поднимался в деревне на ноги и ложился в постель с последними зорьками.

Семь с половиной тысяч дней его мыслями распоряжалась забота о колхозном деле, в котором он всегда старался видеть пользу для каждого колхозника. И, наверное, без преувеличения будет сказано, что каждый  из  этих дней можно назвать до предела заполненной страницей книги председательской судьбы. В ней есть все. Хорошие задумки и неудавшиеся результаты, радость чьего-то новоселья и скорбь об утрате колхозом доброго человека, прилив надежд на лучшие дела от попол­нения хозяйства техникой и придавленность духа от постигшей засухи. Да разве можно     перечислить все волнения его нервных клеток, связанных с жизнью ЕГО деревни? Конечно, нет. Но во всем этом, более полувековом отрезке вре­мени трудовой     судьбы А. Г. Румянцева нельзя не заметить главного — он никогда не хитрил со своей совестью. Это хорошо понимали рядовые колхозни­ки, чувствовали новые знакомые, доверяли и делились взаимной поддержкой руководители соседних хозяйств. Добрыми человеческими качествами он всегда    щедро  делился  с окружающими. 

Дойдя до пенсионного возраста, Алексей Григорь­евич, по-доброму откликнулся на предложение собрания колхозников, и еще целых 15 лет работал, воз­главляя ревизионную комиссию колхоза имени Карла Маркса, был председателем комиссии по контролю за деятельностью администрации, членом административной комиссии по борьбе с алкоголизмом при Карбызинском сельском Совете, председателем сельского суда.

К трем воен­ным орденам: Красной Звезды, ордену Славы III степени, ордену Великой Отечественной войны I сте­пени, добавил Алексей Григорьевич и два ордена Трудового Красного Знаме­ни за мирный труд

И еще один штрих. За его бытность в руководстве колхозом здесь построено немало. Всё, что сделано, сделано на благо людей. Сам же он прожил в дедов­ской избушке, в той са­мой, куда пришел в 1935 году, зато во имя святости роди­тельских обязанностей, сде­лал для своих пятерых детей все необходимое, чтоб они получили образование, научились достойно жить и стали настоящими людьми.

 12 сентября 1999 г. Мой дедушка, Алексей Григорьевич Румянцев, навсегда покинул нас. Но он всегда будет жить в нашем сердце и будущие поколения семьи всегда будут бережно хранить память о нем.

 Для написания статьи использовались материалы:

• «Сын земли Карбызинской»  Знамя труда №1 , 05.01.1994 г.;
• «Звездный час Алексея Румянцева» Знамя Труда 18 .03.1986 г.;
• Документы Военного архива Министерства Обороны, г.Подольск;
• Семейный архив.