Боевой путь

После завершения учебы в Иж-Бобьях, в мирных условиях прожил всего одну неделю. 22 июня 1941 года началась вероломное нападение фашисткой Германии на СССР. Мне пришлось в колхозе заменить ушедших мужчин. Как главный машинист на жатке и лобогрейке косил хлеб. Осенью эти снопы хлеба возили на молотилку. Затем, готовое зерно на телегах и позднее и на санях возили на государственные закрома в районный центр Красный Бор. А зерна некондиции, т.е. уже подмоченные возили в село Гульшурма на спиртзавод. Осенью, вернее в сентябре 1941 года был призван в Красную Армию. Нас доставили в Суслонгерские лагеря под Казанью. Здесь естественно питание было скверным. Солдаты страдали и от нехватки курева. Все поступившие проходили мандатную комиссию. Очередь дошла и до нас, где нам персонально говорили, кто куда идет в последующем. Видимо, по указанию верховного главнокомандования, имеющих среднее и высшее образование, вернуть назад по своим военкоматам, о чем было сказано и мне.

После прохождения новой медицинской комиссии в городе Елабуга нас "отгрузили" в город Оренбург в летное училище. Однако, там 3-х летняя учеба была сокращена до семи месяцев. А мы приехали с опозданием на 1,5 месяца, т.е. уже прошел фактически один год обучения. Начальник училища с большим сожалением возвратил нас в родные места.

Последний, третий раз, я из дома уехал 12-го марта 1942 года. Ехали в южном направлении по железной дороге более месяца. Достигли города Сталинград, где нас на запасных путях продержали более 3-х суток. За эти трое суток решалась наша дальнейшая судьба. Верховное командование решило, что нас вместо доставки в Тбилисское артиллерийское училище, срочно формировать части для защиты города Сталинград. Потому что немцы начав свое новое летнее наступление 1942 года, основной упор решили в направлении на Сталинград. Я был определен в топовычислительное отделение 2-го дивизиона 616-го артиллерийского полка 184й стрелковой дивизии. Конкретно были размещены в селах малые и большие Чепурники Красноармейского района. Через 1,5 месяца учебы нас на рассвете подняли по тревоге для боевой учебы. Совершили 30 километровый марш-бросок, провели положенное учение и естественно в конце учения был сигнал "отбой". После обеда начали принимать зачеты наших военных знаний как топовычислителя. За отличные знания четырем человекам, в том числе и мне было присвоено звание "младший сержант". Остальных, наших же товарищей распределили по отделениям. По возвращении в село, на 3й день, из средней Азии поступили лошади, которые по неизвестным причинам, уже гуляли по лугам деревни. Опыт обращения с лошадьми, приобретенный еще в колхозе мне помогло. Я ловил самых резвых лошадей. Первым облюбовал командир дивизиона. Вторым оказался замполит, который свою лошадь уступил мне, забрав новую. Получили и боевое вооружение. Мы топовычеслители получили свое дополнительное, оно же основное оружие: стереотрубу, алидаду, но и рабочий планшет. Прошло около недели.

Боевая тревога, погрузка на полувагоны, которые были загружены рассыпчатым мелким каменным углем. Были отправлены в направлении города Котельниково. Остановка была ночью на чистом поле, где и мы все выгрузились. От покрытой угольной пыли мы друг-друга не узнавали.

Через более чем 50 лет с тех времен, сейчас очень трудно вспомнить подробности тех событий боя. Одно осталось в памяти, что все люди одинаково хотят жить и все бояться смерти, но степень владения своим поведением зависит только от самого конкретного человека. Конечно же, первый бой особенно, страшноват каждому. А, оказывается, бои длительные приучают человека, что он уже вроде бы идет на работу каждый день, однако припоминая о том: "какая минута будет последней в жизни, или лучше бы если ранят, то полегче".

В этом первом бою в июле 1942 года характерным для меня было действие танкистов, присланных для поддержки пехоты. Четыре тяжелых танка "Клемент Ворошилов" с самого утра, почти до вечерних сумерков утюжили окопы немцев, а они ничего не могли с ними делать. Видимо, в то время у них не было средств борьбы с тяжелыми танками как наши. Однако в последующие 2-3 дня немцы введя свежие силы, имея большой опыт ведения войн уже с 1939 года, постепенно начали теснить нашу пехоту ну и нас - артиллеристов. Наша дивизия была разбита, началось беспорядочное отступление. Особенно наглость проявляли немецкие летчики. Я помню как сейчас, на обоженном поле выжженная белая гимнастерка летчику была видна очень четко. И двукрылый (на вид как наш кукурузник) итальянский истребитель гонялся за мной, пикируя почти до самой земли, и стреляя из своего пулемета. Я понял, что если не укроюсь в тальниках-кустарниках он меня может прикончить. Постепенно я начал бег в сторону кустарника. А когда он пикирует и стреляет я бегу в сторону, чтобы он не попал по мне. Хитрость мне помогло. Летчика я уже в лицо встретил бы всегда узнавал, до того близко пролетел, я ему тоже выстрелил из карабина и на его кулак я показал ему фигу. Он улетел, я уже был под кустарником. Когда, как я, каждый солдат спасался в одиночку, не знал как ему куда и двигаться, а офицеры верхом куда-то умчались мы их больше не видели вообще. Уже в послеобеденное время я встретил одного солдата, он оказался родом из Рязанской области. На другое утро мы встретили еще трех солдат, нас стало 5 человек. Во время отдыха все согласились, чтобы их группу, как сержант, возглавлял я, так как у меня на руках была карта. Мы двигались на восток к своим по ночам, отдыхая днем, замаскировывались в основном в кустарниках. Что характерно, двигаясь по сталинградским степям, никто из нас не имел ни капли воды, тем более еды. За водой в деревни ходить было смертельно опасно. На третий день движения мы в овраге встретили валяющиеся шкуры двух теленочков, а в немецкой каске собранная кровь зарезанного скота. Мы все по немногу отдельными глотками выпили эту кровь. Однако, после этого все мы ощутили чрезмерную жажду к воде. Наше спасение было в том, что где-то через 1,5 часа движения мы вышли на песчаное место и мы почувствовали вроде бы песок мокрый. Начали рыть песок руками, смотрим, в ямке как молоко цветом собирается холодная вода. Мы эту воду поочередно до сыта напились. Даже набрали во фляги. Прошагав после этого еще метров 20-25 мы вышли к ключу с чистой водой, мы от счастья еще выпили воды, набрали хорошую воду умылись и отдохнули. Обстановка заставляла, что надо искать кустарник для дневного отдыха. После употребления воды, без еды уже 4й день, мы конечно ощущали значительную слабость. В пятую ночь двигаясь только по оврагу, решили немножко отдохнуть. Как сели, даже некоторых из нас потянуло на дремоту. Будучи, даже почти полусонном состоянии, вдруг от нападения на нас пришлось принять контрмеры. Нападавших было трое, во главе с капитаном, который непосредственно бросился на меня. Он схватил за ствол моего карабина, а я за его пистолет и сблизив лица смотрели пристально на лицо и одежду друг друга. Заговорили, отпустили друг друга и сели отдохнуть. Узнали о наших соседях, выходящих из окружения во главе с командиром артиллерийского полка соседней дивизии. Мы совместно уже составили 35 человек. В шестую ночь мы двигаясь по оврагу заметили, что овраг расширяется, болото, где растет камыш. А за камышами по стукам по броне и разговорам немцев поняли, что переждать день лучше в камышах, так как уже начинался рассвет. Из-за того, что камыши были редковаты всем пришлось ложиться на болото, где половина туловища оказалась в холодной воде. Когда один бок замерзнет, отогревать его приходилось переворачиваться. Так лежать пришлось до самых сумерков. Почти, только, под вечер немецкие танки ушли, мы вышли из камышей, но между собой почти не могли разговаривать. Потому, что все замерзли, зуб на зуб не попадал. Кое как двигаясь постепенно начали отогреваться. Во второй половине 7-х суток ночи сели отдохнуть. Смотрим, на расстоянии 200 метров мост, на мосту немецкий часовой. Вдруг из-далека стало слышно русское Урра!!

Крики Ура! постепенно приближались. В это время, где мы сидели в овраге, на бугре заиграла немецкая "Ванюша" (наподобие нашей катюши). Тогда наш подполковник подобрал 7 человек с автоматами и под руководством капитана направил подавить "Ванюшу". После первых же очередей наших автоматчиков "Ванюша" перестала выть. Немцы бросив батарею убежали. Этим самым мы помогли нашей наступающей пехоте. На мосту немецкого часового сдуло как ветром. Тогда мы все сосредоточились под мостом. Как только наша пехота спустилась в овраг наш полковник с криком установил связь с нашими. Командир наступающей пехоты установив 2 пулемета, направленных на нас дал команду: "по одному бегом ко мне!". Мы выполнили условия. Встретившись, солдаты обнимались и даже из нашей среды особенно, не скрывали свои мужские слезы. Я обнялся с седым стариком-папашей, который говоря: "Сынок последний кусочек, но на возьми эти сухари!". Отданный от всей души сухари пришлось брать, и конечно слезы навернулись.

Командир батальона нам крикнул, ребята вот стоят машины (с прицепленными пушками) может что съедобное найдете. Тогда, я тоже подбежал к машине, в кузове которой на снарядных ящиках играл еще патефон. Открыл правую дверку кабины, смотрю лежит офицерская сумка, небольшой, полупустой чистенький рюкзак. Я взял полевую офицерскую сумку, а из рюкзака небольшую банку консервы. В полевой сумке были карты. Минут через 5 командир батальона пехоты восстанавливал ход своего наступления, а нашим крикнул, не задерживайтесь, может быть усиленный огонь немцев.

Мы начали постепенно подниматься с оврага в сторону, откуда пришла наша пехота. Я тоже начал подниматься, но уже на вершине оврага из-за усталости прилег на бок и сломал серебряную столовую ложку подобранную у немца в рюкзаке. Пришлось без сожаления выбросить ложку. В этот момент рядом со мной в землю влепились две пули. Это уж был сигнал, нужно поторопиться. Почти стало светло, и немцы успев опомниться открыли шквальный огонь. В этот момент, в душе думая куда кривая выведет, я не обращая на свист пуль и осколков зашагал все еще на подъем, расстояние 400-500 метров. Слава богу, дошел до обратного ската горы, откуда уже внизу была видна маленькая деревня. Нам в деревне сказали, что надо идти к Дону. Она находилась на удалении 5-7 км. Двигаясь к Дону по лугам, где росли кустарники и большие тополя. Увидев стоящую каждую кухню, подходили в расчете, что-нибуть-то попадет съедобное. Но завтрак уже прошел, ничего не было. Однако нам подвезло, т.е. пятерым, один из поваров дал нам буханку хлеба. Открыв ту консерву, там были уложены ломтиками резаное сало, мы перекусили. При том, отдавая хлеб, повар старичок предупредил. Много не ешьте, иначе после стольких дней голодовки может случиться заворот кишок, что кончается смертельным исходом. Мы послушно согласились. После еды, немного отдохнув, двинулись дальше к штабу дивизии. Штаб оказался в большом селе за рекой Дон. Мы переправились и подошли к штабу. Нас всех направили в 4й отдел штаба, где нас по одному каждого принимали два офицера, которые допрашивали, откуда родом, возраст, национальность, из каких частей, что видел будучи в тылу у противника. На все вопросы ответил подробно, и когда говорил, что в дивизионе своем я был комсоргом, они попросили показать этот комсомольский билет. Мной билет был получен в городе Агрыз, еще когда учился Иж-Бобьинской средней школе. А этот комсомольский билет и сданные карты из сумки немецкого офицера, можно сказать, меня выручили, я не попал в штрафной батальон. А вот один капитан, хотя клялся, что он свой партбилет оставил в таком-то месте под камнем, ему это не помогло. Из 35 человек только 7 человек с партбилетами и комсомольскими билетами попали в нормальные части. Видимо, капитан знал, что немцы партийцев и комсомольцев в плен не берут, избавился от своего партбилета, боялся расстрела немцами.

Меня определили в 222 гвардейский стрелковый полк в качестве связиста-телефониста в пехотный батальон. Ровно, через недельного отдыха, нас в летнее ранее утро подняли по тревоге и приказали, быстро позавтракать, подготовить все вооружение к бою. Через 0,5 часа нас построили и 1-2 км прошли. За это время усиленно вела обстрел немцев наша артиллерия. Тогда, под Сталинградом я видел впервые свои "Катюши", которые немцем дали сильного жару.

Когда уже развернулась пехота в цепь, командир полка крикнул: "Дорогие солдатушки вперед на ненавистного врага!". Пехота тронулась в атаку, а мы связисты за ними тянули связь. Уже, примерно к трем часам дня наши войска немцев заставили отойти на 7 км. На поле сражения росла пожелтевшая и созревшая пшеница и овес. Чтобы нашим войскам помешать немцы несколько десятков зажигательных бомб забросили на это поле. Все сгорело, в том числе весь наш кабель связи, длиной 7 км. Вся земля почернела. Наши солдаты, понеся большие потери, уже не могли дальше вести наступление. Чтобы узнать обстановку командир батальона приказал пригласить командира роты к телефону. Его искать пошел я. Двигался используя основную хитрость солдата; 6-7-10 шагов вперед, падаю и отползаю налево или направо на 7-10 шагов, затем повторяю. Добежал до наших солдат, их осталось примерно 12-14 человек, а из них половина уже раненые. Они тут же на меня закричали, ложись на живот, а то тебя подстрелят. Спрашиваю, где командир роты? Они в ответ: убит, за него замполит. Показали на старшего лейтенанта. Добравшись до него, пояснил, что вызывает к телефону командир батальона, и как надо передвигаться на поле. Добрались до телефона благополучно. Наш телефон находился в середине не сгоревшей зеленой полыни. Он видимо почувствовав безопасность допустил ошибку, присел и его каска видимо заблестела и немцы немедленно открыли по нам огонь. Хорошо первая очередь мимо. Со второй очереди, мой соратник связист получил две пули прямо в лоб, а замполит получив две пули в ягодицы заорал и приподнял голову. Я лежал за ним рядом, как он убрал голову с каской, мне шарахнуло тоже. Вначале ощутил в глазах пламя огня, а в голове за считанные доли секунды, прошла вся жизнь начиная с раннего детства до самого ранения, и когда пламя в глазах потухло, появился сплошной туман, который постепенно начал рассеиваться. Я начал искать, где же рана. Прощупал руки, локти, плечо, но нигде не обнаруживаю. Через некоторое время накопившаяся кровь в волосах на голове потекла закрыв левый глаз. Правой рукой сверху схватил голову, и у меня средний палец оказался полностью в ране. Убрав средний палец я зажал рану, чтобы уменьшить потерю крови. Затем левой рукой нажав на зуммер телефонного аппарата взял трубку и доложил обо всем. Командир батальона узнал, что телефонист убит, а замполит и я ранены. Просил прислать санитара. Только после этого замполит очухался и взяв трубку начал разговор с командиром батальона. Через 15-20 минут подошел санитар и в первую очередь забинтовал меня, использовав запасы бинта имеющихся в моих грудных карманах. У санитара уже запаса бинта не было. Замполиту смазав дырочки от пуль йодом мы с санитаром двинулись в тыл к пункту первоначального сбора раненых. Около одиноко растущего маленького деревца сидел санитар-старенький солдат, который сказал куда нам идти. Это было 28 августа 1942 года. Таким образом, какие-то миллиметры от моих мозгов, спасли меня от первой смерти. Пока мы дошли до пункта промежуточного сбора к нам присоединились еще три раненых солдата. К сумеркам мы добрались до большого оврага, где лежали просто на земле, тяжело раненые на носилках. С началом рассвета нас усердно начали будить и убеждали чтобы немедленно покинули этот овраг, так как немцы ежедневно бомбят, хотя люди были раненые. Нам рассказали, где располагается передвижной полевой госпиталь, куда и мы 8 человек потихоньку зашагали. Мы не успели прошагать и 2-х километров и видим группа немецких самолетов начали бомбить беспомощных лежащих раненых, хотя по старой мудрости "лежачего не бьют!".

Примерно к обеду мы добрались до полевого госпиталя, где оказывали первую помощь и грузили на автомобили отправляли дальше в тыл. Стало мне не понятно, почему уже второй день, подлежащего раненого не отправляют в первую очередь, меня майор-медик не отправляет. Я к нему обратился по вежливому как положено военному. Он мне тихо, чтобы другие не слышали говорит: "пока мне сумку офицерскую не отдашь, я тебя тут сгною!?". После этого громко объяснив присутствующим раненым, я сумкой майору по морде и кинул ему под ноги. А через одну минуту я уже сидел в машине.

Не помню пристань на Волге в городе Камышин, где нас погрузили на пароход и повезли на север. Судьба солдата военного времени, об этом нельзя не говорить. Солдата всегда одолевают вши. Даже они не стесняясь в светлое время дня, нахально начинают ползать поверх верхней одежды. А по ночам вообще спать не дают. Поэтому находясь на верхней палубе из-за больших мучений без сна я вынужден был нижнее белье выкинуть в Волгу. Затем спокойно заснул. К утру нас привезли в город Вольск Саратовской области. Госпиталь находился в здании средней школы. Пока лечился, как-то случайно познакомился с красивой девушкой Тамарой Журавлевой, уроженкой из города Саратова. Мы с ней договорились вести переписку пока мы живы. Однако после образовывания своих семей эта переписка постепенно затухла.

Меня из госпиталя № 1691 выписали 7 ноября 1942 года. После выписки из госпиталя я из Вольска попал в город Моршанск Тамбовской области, где формировалась 4я мотомехбригада. Она располагалась за городом в сосновом лесу, с размещением людей, складов и других помещений в землянках. Город с большим количеством церквей выглядел красиво. Он славился производством сукна для солдатских шинелей и махорочными заводами. Через примерно две недели мы получили персональное оружие-автоматы ППШ (пистолет Шпагина). Железнодорожным транспортом нас повезли в южном направлении. Выгрузка состоялась тоже в чистом поле, недалеко от города Качалинская. Наступление наших войск на окружение сталинградской группировки Гитлера началась 19 ноября 1942 года и она завершилась 23 ноября окружением группировки. Наша бригада двигалась вторым эшелоном и она остановилась на месте соединения наших войск. Мы прошли через населенные пункты хутор Вертячий, Песковатка и в направление на Советский, где только что прошли бои. На 24 ноября мы уже были на самом узком месте соединения наших войск. Ширина этого участка составляла всего 8 км. При сильном танковом ударе, которое можно было преодолеть немцам за каких-то 20 минут. Только ожесточенные бои, где уже участвовала наша бригада, поддерживаемая танками и авиацией, не дали возможности прорыва немцам. Бои шли несколько дней. Что осталось в памяти, когда наступает ночь немцы постоянно пускали осветительные ракеты. Нам казалось, что немцы, а мы сами находимся в окружении, так-как ракеты поднимались и впереди нас и с зади тоже. Все же, где-то на 4й, 5й день наступил переломный момент. Попытки немецкого генерала Манштейна спасти окруженных не получилась. Мы двинулись вперед. Немцы начали отход в направлении на город Ростов. Окруженные немцы не приняли условия ультиматума. Наши войска начали операцию и на уничтожение окруженных немецких войск. Постепенно это кольцо окружения сжималось и у немцев не осталось надежды на спасение. Мы же, эту 8 км полосу расширили до 140-160 км. Постоянное движение за отступающими немцами не давало возможности нам окапываться. По ночам, чтобы хоть немного отдохнуть и чуть-чуть отогреться поступали так: стелили на снег собранную сухую полынь, которую мы таскали за пазухой, затем стелили сверху плащ-палатку, ложились 4 человека и еще укрывались плащ-палаткой. Через 2 часа, примерно, кто спал в середине (2 человека) ложились уже с края, а кто спал с края ложился в середину. Конечно же спать всем было нельзя. Оставалось боевое охранение. Вот когда я спал с края, видимо нечаянно сполз из постеленной палатки на снег, примерз к оттаявшему снегу и начал замерзать. Оказывается, когда человек замерзает, ему снится сон, что ему жарко. Я тоже видел сон, что лето, 30-и градусная жара и мы на берегу реки на песке загораем. А фактически температура была минус 30 градусов мороза. Оказалось, что мне уже подошло время встать на боевое охранение. Меня начали будить, но я уже не мог разговаривать, только застонал. Вот тогда, солдат Усачев из Урала, ему было около 40 лет, говорит: "Братцы он замерзает, его надо отходить!". Все кто спал со мной поднялись и подняли меня, я в слабом соображении, вижу меня с двух сторон поддерживают товарищи, и настойчиво требуют чтобы я шагал. У меня шагать не получалось. Они меня давай пинать по ногам и толкать вперед. Таким образом до рассвета меня сделали человеком, т.е. спасли от второй смерти, или можно сказать, вернулся с того света. Этим самым почему мы солдаты войны и сегодня ценим эту солдатскую дружбу.

Постепенно притесняя немцев мы достигли до реки Дон. Инженерные войска разведав установили, что лед тонковат, для переброски войск не годиться. Для укрепления льда солдаты накидали ветки из деревьев и по ночам поливали водой, чтобы лед стал толще. Через 3-4 дня уже работы были завершены. 30 декабря 1942 года мы переправились на другой берег Дона и двинулись в боевых порядках на немцев. Впереди была большая деревня. Вдруг появился самолет "Немецкая Рама" (разведывательный), а через 10 минут начался налет около 20 самолетов, тяжелых истребителей, которые могли нести по 2 бомбы весом 150-200кг. Они, как правило, перед началом бомбардирования выстраиваются в круг, друг за другом начинают пикировать и бросать бомбы. Оказалось, что наша рота - главная их цель. Мы, правда, сколько время позволило старались расчлениться-рассыпаться. Но, когда увидел, что самолет уже пикирует прямо на меня, пришлось лечь, повернув голову в правую сторону, так как по моим расчетам бомба должна была упасть с левой стороны.

 Так оно и случилось, бомба взорвалась на удалении от меня не дальше 10 метров. Я ощутил сильный воздушный удар, когда после взрыва приподнял голову, заметил у моего автомата оторван ствол у места, где соединяется диск с патронами. А сам диск уже катился от меня в 10-15 метрах. Не успел толком облизнуть появившуюся кровь из носа, вторая бомба, которая разорвалась совсем рядом, меня захоронила заживо. После отлета самолетов, спасая пораженных солдат подобрали 21 человек контуженных и трех человек получивших ранения. После чего, почти собирались уже уходить, опять этот же Усачев просматривая местность, заметил кусочек шинели. Он говоря слова: "Смотрите братцы, кому-то шинель оторвало!", хотел взять в руки этот кусок, но шинель потянула в глубь земли. Тогда он уже говоря: "Братцы давай откопаем, может он живой!", начали откапывать и достали меня. После попадания свежего воздуха в легкие, на какие-то считанные минуты я пришел в себя. Я уже лежал на снарядных ящиках на кузове автомобиля. Усачев кричит: "Федя, тебе больше палатки не нужно будет, отдай мне!". Я еще успел заметить, из ушей и из носа идет кровь, в голове сильный шум. Успев сказать: "Ребята отвяжите!" - уже больше я ничего не помнил. Дальше, оказалось, что немцы оставив деревню уже отошли далеко. Нас выгрузили и поместили по домам. Я лежал около 1,5 суток без сознания. Когда я открыл глаза, мне казалось я так долго спал, наступил вечер. Эти двое суток, нас раненых еще кормил наш старшина. Когда я пришел в себя, действительно было вечернее время, старшина кормил раненых. Я вдруг слышу, кто-то говорит: "Смотрите, он открыл глаза!". Оказалось, эти слова были про меня. Тогда старшина подошел ко мне и спрашивает: "Кушать хочешь?!". Он дал мне целый котелок пшенной каши и в кружке налитое вино. До этого я еще понятия не имел как его пьют. Они сказали, только не нюхай, а выпей, будет легче. Хотя и выпил и кашу съел легче не стало, так-как самостоятельно подниматься и ходить не смог. Хорошо, товарищи меня вывели на улицу, так-как этого требовала нужда. На другой день, когда был налет немецкой авиации на деревню, около нашего дома установленный зенитный пулемет начал стрелять. На этот пулемет брошенные бомбы выбили все стекла нашего дома. Мы в доме остались только двое неходячих. Остальные все кто-куда. Правда наша хозяйка, когда ушли самолеты, заткнула дыры, то подушкой, то кусками фанеры, картонки и затопила печь. К вечеру в доме стало тепло. Так, мы у нее остались только двое. Остальные своим ходом и на попутных машинах ушли в госпитали. Где-то на 4й день в деревню заехали тыловики. Мы рассказав свою судьбу у товарища капитана выпросили буханку хлеба и просили, чтобы он нас отправил в госпиталь. Капитан оказался добродушным человеком и на другой день утром мы уехали в госпиталь. Шофер нас привез в большое село, где в здании церкви находился госпиталь. Нас он оставил. Оказав первую помощь, мне медики установили диагноз "контузия левой половины туловища". Это уже было - спасение от третьей смерти. После перемещения в третий передвижной госпиталь, размещенный в городе Калач - сталинградский, я пробыл весь январь 1943 года. Затем меня выписали в батальон выздоравливающих с висячей рукой на шее. Левая рука не действовала. Мы двое определенные в этот батальон пошагали искать этот батальон. Батальон размещался в большом селе донских казаков. И я с товарищем попал в квартиру, где жил еще лейтенант. Здесь мы в пустую время не проводили, учились на специальность шофера. Пока жили у хозяйки получился небольшой казус. Вдруг наш сосед - лейтенант строгим голосом потребовал вытряхнуть наши вещевые мешки. Я вытряхнул, лейтенант просмотрел вещи и сказал можешь сложить вещи. А мой напарник все еще не "осмеливался" вытряхнуть. Тогда лейтенант сам взял и вытряхнул. Смотрим, наравне с его вещами посыпались на пол сухари. Они оказались ворованные у нашей же хозяйки. Его лейтенант тут же прогнал из квартиры. Я его вообще не видел. А ко мне хозяйка и лейтенант еще теплее и душевно относились пока я у них жил. Вскоре в мае 1943 года был получен приказ, мы зашагали пешком в сторону фронта. Двигались больше месяца. И вот, конкретно мы прибыли в село Терновка Белгородской области (в 12 км от Белгорода). Сам город Белгород находился под оккупацией немцев. Нас распределяли по частям. Кто был в возрасте 40 и более лет, направили водителями автомашин, а нас молодых опять в обычные войска.

После специального приказа Сталина, после госпиталя каждого в войска начали направлять по основной военной специальности, т.е. танкиста - в танковые войска, летчика - в летные, артиллериста - в артиллерию и т.д. Вот и я попал в топовычислительное отделение командиром отделения во 2й дивизион 932 АП 375 СД. В составе этой части мне пришлось принимать участие в боях по освобождению городов: Белгород, Харьков, Полтава, Кременчуг, Звенигородка, Шпола, Котовск, Оргеев, Бельцы. Практически прошагал от берегов Волги, через всю Украину и Молдавию до Румынской границы.

Конечно же на этом длинном пути было всякое. Из характерных случаев лично для меня хочу описать некоторые события. В ходе боев у села Васильевка после 4-х дневных упорных боев немцы отступили, оставив на нашем участке, на окраине села, полугусеничный тягач. Тогда, начальник штаба дивизиона капитан Солодовников, зная, что я учился на шофера, приказал, завести машину и догнать своих. Но легко было приказать, а мне с одним моим солдатом было не легко. Потому что в процессе обращения выявили много неисправностей на этой машине: 1). Вода вытекала из отверстия, где был установлен клапан предохранителей на случай больших морозов.

Самого клапана не было, Заткнута дырка деревянной пробкой. Кроме того, сцепление пробуксовывало. Видимо это было основной причиной оставления машины. Когда мы установили эту причину, устранили быстро. Для этого нужно было несколько ослабить трех зажимных пальцев на диски сцепления, чтобы усилить нажим пружин. Недалеко от машины нашли даже ключ от замка зажигания. Завели машину, выехали на основную дорогу и поехали в направлении города Котовск. Проехали около 25 км, вечерело. Решили переночевать в деревне, которая была в одном километре слева от основной дороги. Нас безоговорочно в первой же семье оставили на ночлег. Но к утру нас ожидала непредвиденная неприятность. Наступил холод и наш радиатор замерз. Пришлось радиатор снять, в избе отогреть и уже выехать из деревни во второй половине дня. Доехали до Котовска (он был немцами возвращен на старое название "Бирзула"). Утром другого дня хотели завести нашу машину, однако мы уже не могли даже провернуть коленчатый вал. Нам хозяйки подсказали, что в городе есть МТС, куда мы и отправились за помощью. Директор имея на ходу единственный трактор с поля собирал свою технику. Вот при помощи этого трактора мы свою машину отбуксировали в МТС и при помощи старого механика начали проверять, что случилось с двигателем. Сняв головку блока, мы установили, что пробита прокладка между двумя цилиндрами, кроме этого, попала вода и в цилиндры и заполнила их. Почему и не вращался коленчатый вал. Около церкви таких машин было много. Мы со своим солдатом взяв несколько ключей, зубилу, молоток, кувалду направились к церкви. Достали у двух машин прокладку, предохранительный клапан и ветровое стекло к кабине. Прошел день, мы шли к квартире, вдруг встречаем старшину - коновода начальника штаба полка майора Белова. Расспросив почему он здесь гуляет, мы узнали, что он находится здесь в госпитале. Майору Белову мы доложили о нашем положении. Он тогда приказал, после ремонта машины подойти к нему. Мы на другой день быстро положили прокладку собрали на свое место все, а машина как назло не заводилась.Они все не знают что делать, ломают голову, но до сути никак не доходят. Тогда я понял, что нарушена фаза газораспределения. Я спрашиваю: "Когда ложили на место головку блока, как соединили шестерни фазы газораспределения?". А они, "Мы просто положили и все". Пришлось головку снять и совместить цифру "0" на зубе одной шестерни, с черточкой на зубе другой шестерни и закрепить головку. После этого наша машина завелась, как говорят, с пол оборота, и меня механик похвалил даже за этот случай. На радостях, когда машина заработала, механик нам предложил: "Давай обкатаем, съездим к моей матери, тут не далеко, 25 км только!". Мы через час уже сидели за столом ели украинский борщ. Но и конечно, в норму угостились, чтобы обратно нормально доехать до города. Назад на веселе ехали с песнями военных лет, т.е. самые любимые песни народа и украинские песни тоже. Доехали благополучно.

Утром на другой день, коновод Николай, я и мой солдат пошли в госпиталь с новым докладом. он нас внимательно выслушал и затем тут же дал указания мне и коноводу. С утра завтрашнего дня, чтобы мы с ним вдвоем верхом в полк. А машину с водителем, моим солдатам, оставить в его распоряжение. В другое утро мы с Николаем поехали, но за первый светлый день мы до своих не добрались, пришлось переночевать. Спасибо украинскому народу, который безоговорочно нас принимал, кормил, поил и как большого гостя провожал. Уже во второй половине следующего дня мы приехали в город Рыбница (на реке Днестр), переправились на пароме на территорию Молдавии. Расспросив куда двинулись наши части, по предложенной дороге мы поехали дальше. Проехали меньше часа, мы оказались рядом со штабным обозом нашего дивизиона, обрадовались увидев меня, даже не думали уже, что я вернусь в часть, а попаду еще куда-нибудь.

Капитану Солодовникову - начальнику штаба дивизиона все по порядку доложили. Он обрадовался, что так по молодецки мы выполнили задание. Николай, спросив где штаб полка, двумя лошадьми поскакал дальше. А начальник штаба полка майор Белов дней через 10 благополучно вернулся в полк на этом тягаче. Тягач очень длительное время послужил дивизиону, таская за собой пушку-гаубицу. К исходу дня мы прибыли к тому месту, где должен был располагаться наш дивизион. Севернее города Оргеев имеется болото шириной около 4 км. Наши части были на восточной стороне этого болота, а немцы на западной. Короче говоря, непосредственной близости обороняющихся не было, поэтому на этом участке было относительно спокойно. Нашим войскам, видимо нужно было вновь хорошо подготовиться, чтобы нанести новые ощутимые сильные удары, и эти обстоятельства заставили нас начиная с марта по август месяц стоять в обороне.

23 августа 1944 года началось крупное сражение по окружению Кишиневской группировки немцев. Нас, участников многих боев, еще за один месяц до этой операции предупредили, что у кого имеется среднее образование будут направлять в военные училища для подготовки офицерских кадров, по желанию: кого в пехотное, кого в танковое, кого в летное. Я дал согласие на танковое училище. И вот в день начала Кишиневской операции мы, отобранные кандидаты, двигались дальше от фронта в штаб дивизии. Нас всех собрали, разместили в лесу в землянках для ожидания свободного эшелона. Нам не повезло, пришлось больше месяца ждать свободные вагоны.

Вагоны на фронт шли с новыми воинскими частями, а обратно переполненные плененными вражескими солдатами - немцами, румынами, итальянцами. Мы в пустуювремя не проводили. Из жердей сделали парты и занимались по русскому языку, математики и т.д. Где-то в конце сентября нас погрузили и повезли в среднюю Азию. Уже в октябре, мы, будущие офицеры-танкисты, прибыли в город Чирчик Ташкентской области. Там размещалось эвакуированные из Харькова первое танковое училище (1 ХТУ).

В 1947 году, через три года учебы, получив офицерское звание "лейтенант", был отправлен для прохождения дальнейшей службы в Германию, в оккупационные войска. По прибытии в немецкий город Франкфурд, на границе с Польшей, нас распределили. Мы с Иваном Абрамовым, Николаем Игнатьевым попали в 8-ю армию, 21 механ. дивизию. Мы с Николаем в одну танковую роту 68-го мех. полка, а Иван в 69й мех. полк. На сборах, на учениях с Иваном встречались. Наш 68й полк размещался в городе Галле, а армейский штаб в городе Веймар. Казармы были, где раньше размещались гитлеровские солдаты. После принятия должности и знакомства с солдатами сержантами конечно же появилось желание посмотреть город. Когда мы вышли впервые в город, все для нас было странно: непривычная разговорная речь, манеры поведения и обращения людей, состояние культурного уровня и многое другое. Постепенно пришлось привыкать ко всему. Немецкий народ между собой взаимно вежливый и культурный в обращении. Очень трудолюбивый. За все три года пребывания я увидел единственного мужчину, валявшегося на улице в пьяном виде. В вопросах воспитания полиция занимает главное место. Как-то мне пришлось наблюдать на трамвайной остановке такую картину. Трамвай остановился, произвел посадку, дал звонок и тронулся. После того, как трамвай тронулся один молодой человек подпрыгнул на подножку. Полицейский свистнул, поднял свой жезл, трамвай встал как вкопанный. Полицейский подошел к подножке, шарахнул по голове своей дубинкой, молодой человек упал. Трамвай продолжил движение. Полицейский достал из кармана ключ, открыл металлическую крышку вставного в стену специального полицейского аппарата и что-то сказал, коротко и ясно. Через 5 минут прибыла полицейская машина-черный ворон, куда и погрузили этого молодого нарушителя порядка. Вот это воспитание!

На службе на питание не жаловались, нас в специальной офицерской столовой кормили отдельно. При этом порции можно было при желании повторить. Вечером на ужине, т.е. вне работы с подчиненными, можно было употребить спиртное или выпить пиво, работал при столовой буфет. Кроме этого, на каждый квартал давали продуктовые талоны- карточки для покупки в специальных магазинах доп-пайка. Нам давали также и карточки для покупки одежды или других предметов индивидуального пользования, как часы и т.п. Купленные вещи в основном отсылали посылками, редко брали с собой при поездке в отпуск. Заработанную плату офицерам платили в немецких марках. Будучи командиром танкового взвода в звании лейтенант я получал 1500 марок в месяц. Такая же сумма русскими деньгами направляли в сберегательные книжки. Эти деньги мы обычно получали в сберкассах города Брест, с выездом на нашу территорию при поездке в очередной отпуск. Отоваривались в основном в Москве. За каждый год покупая одежду я с ног до головы одел всех трех сестер, в самые трудные послевоенные годы. Не зря моя самая младшая сестра Васима говорила, что она когда в школу приходит в капроновых чулках (тогда в России о них понятия не было) на высоких каблуках, да еще при наручных часах, преподаватели школ стеснялись за свою одежду. Может быть это не самое главное, но в замуж все три сестры вышли удачно и прожили зажиточно до пенсионного возраста. И их дети тоже не в плохом положении, даже в современных тяжелых условиях 90-х годов.

За время службы в Германии на мою жизнь особо повлияло одно обстоятельство, о чем хочу тоже описать. Изучение с 5го класса немецкого языка, но и во дворце офицеров в вечерней школе, и разговоры среди немецкого народа в трамвае и в магазине дали значительные результаты и может быть с трудом, но уже мог с ними объясняться. Поэтому в специальное задание-командировки служебные на территории Германии направляли меня. Из самых памятных для меня были две командировки. Первая - в танкоремонтный завод в городе Мейссен, где работали на заводе немецкие рабочие. Вторая - это специальным приказом начальник штаба дивизии, был назначен заместителем начальника железнодорожного эшелона для доставки первых демобилизованных солдат, сержантов до штаба армии.

Вот эта вторая командировка помогла мне в дальнейшей судьбе. Было так, мы повезли первую партию демобилизованных в Веймар. Дорогой, один единственный старшина сильно напился и устроил дебош в вагоне. Бывшие участники войны сами могли скрутить ему рога, но видимо не хотели связываться. Сначала из вагона солдаты обратились начальнику эшелона-майору (его фамилию не помню). Видимо он все кончил разговором, или не принял никаких мер, сослался на меня. Когда пришли ко мне с жалобой, мне пришлось принять экстренные меры. Чтобы нарушитель слышал я громко подсказал солдатам, старшинам; если Вы фронтовики то сумеете справиться с одним человеком. Свяжите руки и бросьте под нары и без моего разрешения не развязывать. Это указание подействовало. Все было сделано как сказано. На следующей остановке прибегает солдат и говорит, Вас просит пострадавший. Он умоляет, что больше он ничего нарушать не будет - в общем клялся, лишь бы развязали руки. Ему руки развязали, других ЧП не было. Следующую партию мы должны были сопровождать примерно через неделю. Время уходило на оформление документов. Когда через неделю я в штаб дивизии подошел, мне передали сразу явиться к начальнику штаба дивизии. Захожу, докладываю, что прибыл. Он предлагает садиться. Затем, сразу, мне майор доложил о первом рейсе и сам отказался дальше быть начальником эшелона, предложил Вас, если Вы согласны?! Если доверяете, в принципе я не против-был мой ответ. Таким образом, около двух месяцев, мне пришлось сопровождать 9-10 эшелонов. Не единого ЧП не было в пути. При передаче привезенных солдат, сержантов проверяли их личные вещи. Не было разрешения везти в Россию порнографию, музыкальные пластинки. Их уничтожали тут же. К демобилизованным документы готовили старшина из секретной части штаба дивизии. Как-то мы с ним остались одни. Тогда, мне случайно пришла мысль и задал вопрос, документы по замене офицерского состава также готовите вы? Он сказал - да! Тогда я говорю, мне в декабре срок, сделай доброе дело, дай мне возможность попасть в Крым. Он сразу, товарищ лейтенант для Вас я сделаю все. Слово с делом не было разделено. По замене действительно я попал в Крым.

Таким образом я попал в 28-ю дивизию, которая дислоцировалась в Крымском полуострове. Я же непосредственно попал в 99й мех. полк совместно с Абрамовым Иваном, с которым окончил училище, прослужил в Германии в одной дивизии. А в полку нас поставили командирами взводов в разведывательной роте. Лично для меня служба прошла относительно легко, так как начальник разведки полка майор, и начальник штаба полка подполковник имели хорошие взаимоотношения. Несмотря на то, что я имел младший офицерский чин и должность, из-за дружбы наших жен в особенности, во время всех праздников у нас была одна компания. На службе об этом никто никогда не знал, потому что я умел держать язык за зубами.

Таким образом в Крыму прошли шесть лет службы. За время службы в период командно-штабных учений дивизии я всегда был включен в состав офицеров принимающих участие на этих учениях. На мою долю приходилась работа по оформлению документов и рабочих карт для начальника штаба и командира полка. Однажды вместо меня брали вновь назначенного заместителя начальника штаба полка - подполковника, но он не управился. За мной прибыл специальный мотоцикл. После этого случая этого подполковника или демобилизовали, или куда-то назначили, его не стало.

В 1955 году был направлен на переподготовку офицерского состава на 8 месяцев в Белорусский военный округ в город Гомель. Здесь после двух приступов, примерно через 1,5 месяца как прибыл, был удален мой аппендицит. Курсы обучения закончил на "отлично". Здесь же во время стрелковых соревнований из пистолета "ТТ", среди 16 мастеров спорта по стрельбе я занял 3-е место. Мне присвоили 2й спортивный разряд. При стрельбе из пистолета выше второго разряда других разрядов нет.

И в 1956 году правительство СССР возглавляемое Н.С.Хрущевым проводило политику сокращения армии. Нашу дивизию полностью ликвидировали. Казармы нашей части были переданы Бахчисарайскому райисполкому. Мне же, начиная вести переписку с июля 1956 года с городом Ижевск, и оформив эту замену квартиры, в сентябре переехал. В октябре, ноябре проводил ремонт квартиры. С 1-го декабря 1956 года поступил на работу на сборочный цех мотоциклов, слесарем сборщиком завода "Ижмаш", где работал до 7 января 1957 года. С 7 января 1957 года, в этом же цехе начал работать на участке горячего обката мотоциклетных двигателей. Так как я уже закончил танковое училище, с техникой хорошо знаком, меня по инициативе руководства цеха поставили на контроль и прием моторов на горячем обкате. Это было 18 июля 1957 года. Затем опять же по инициативе начальника ОТК (отд. 33) меня перевели инженером бюро рекламаций. А с 1-го июня 1960 года эту инженерную должность переименовали "старший техник бюро рекламаций". А с 12-го ноября 1960 года приказом заместителя директора Ижмаша по ОТК товарищем Стивенса В.Э.специальным приказом был определен "инженером отд. 33". В этом же 1960-м году республиканский военкомат меня на переподготовку офицеров запаса направил на 3-х месячные курсы в город Солнечногорск "Курсы Выстрел". Эти курсы были организованы В.И.Лениным для подготовки первых красных командиров. Это для меня было почетно. Курсы окончил на "отлично". Привез почетную грамоту, за что работники военкомата были очень довольны.

__________________________________________________________________________________________________________________________

И вот в начале 2005 года по телевиденью России сообщили, что участникам ВОВ имеющим большие заслуги будут вручать награды, ордена. Именно конкретно это сообщение заставило меня написать о своем случае действий в боевой обстановке под Сталинградом.

После нападения гитлеровцев на Россию, нас 150 человек с десятиклассным образованием отправили в город Тбилиси в артиллерийское училище. Мы доехали до Сталинграда, и в вагонах на ЖД станции прожили трое суток. Решался наш вопрос. Нас выгрузили и на автомобилях повезли уже за Сталинград на расстояние около 30 км и поместили в деревнях малые и большие Чепурники, где командование решило создать артиллерийскую часть. Когда уже мы получили через полтора месяца вооружение пушки и к ним тяговую силу лошадей, через неделю нашу дивизию подбросили навстречу против немцев на Запад на 60-70 км от Сталинграда. Поезд остановили на чистом поле и дивизию там выгрузили. Командование распределив по местам как и пехоту и артиллерию, своими силами начали укреплять позиции, рыть окопы. На второй день после нашей готовности немцы нанесли серьезный удар. Наши позиции выдержали только полторы суток. Я как командир отделения топовычислительного отделения, младший сержант проснувшись утром третьих суток заметил полную тишину и никого рядом нет. Вскоре встретил парня из Тимирязева. Мы с ним решили двигаться к своим только ночью по оврагу. На второй день нашего движения к нам присоединились три пехотинца, у всех ниже колена ранены ноги.

На шестые сутки нас пятерых к себе подобрал подполковник и с нами группа стала 35 человек. Рассвет седьмых суток мы уже в тылу немцев. Слышим Урра нашей пехоты. Напротив где мы были дала залп немецкая "Ванюша". Наш подполковник к "Ванюше" направил пять человек с автоматами. Мы помогли нашей пехоте. Наш подполковник громким голосом установил связь с командиром пехоты и мы вышли, подошли и обнимались с пехотинцами. Командир пехоты нам: "Ребята, здесь стоят 14 автомашин с прицепленными пушками, что найдете съедобное-ваше, и чтобы через 10 минут вас здесь не было!!!". Я тогда открыл кабину автомобиля, стоит котелок немца из которого идет пар. Котелок забрал, нашел и маленькую банку консервы. Затем смотрю, почему-то между сиденьями проложен старый комбинезон. Именно комбинезон меня толкнул проверить нет ли что-то под сиденьями. Под сиденьем водителя я вынул полевую сумку офицера немцев со всеми документами. Мы прошли до штаба дивизии наших войск. А там вышедших из немецкого тыла проверяла комиссия, вернее два офицера персонально каждого. Меня они приняли последним. Достав карты из полевой сумки немца и две большие карты приложив друг к другу высказали: "После захвата Сталинграда, еще наступать на 150 километров хотят. Доложим в генеральный штаб Сталина в развед-управление." Офицерам я отдал свой комсомольский билет. Таким образом в свои 18 лет я стал "Сталинским разведчиком". Когда я стал офицером и собрали нас на учебу в городе Солнечногорск из 200 офицеров трое оказались "Сталинским разведчиком". Мы трое после общих занятий подвергались учебе в течении недели преподавателем разведцентра. А через неделю после комиссии я в составе гвардейской части принял участие в бою в качестве телефониста. Немцы отступили на 7 километров. В три часа дня я получил пулевое ранение в голову. Я в госпиталь, после лечения вновь участие в наступлении начиная от Курска до Румынской границы. Оттуда в составе 150 человек в военное училище. Офицером прослужил до демобилизации. Но за полевую сумку немца награду не получил. Может пенсионера сейчас обрадуют???

1.   1977 год, на учениях гражданской обороны. Я ставлю задачу командиру разведгруппы  "Ижмаш"

2.   1960 год, на курсах "выстрел" в городе Солнечногорск под Москвой.

1.   "Сабан туй" в деревне Шаршада, где мы единственный раз в жизни в гостях у матери со всеми сестрами

2.    с 8-го октября 1992г. мы с женой были приняты в коллектив народного хора завода им. Ленина в г. Ижевске. Снимок был сделан мной после концерта

На этом книга моего дедушки заканчивается. На последней странице у него вырезки из журналов, и фотография. Ниже я напишу что написано под каждой вырезкой. Раз уж Вы прочли эту книгу до самой корки, то надеюсь она понравилась, хотя бы даже ради истории, и значит Фарид не зря написал ее.

слева вверху: Дом стоит у обрыва высотой 80 метров. Открытка была мне подарена владельцами этого дома. 1950 год,  вблизи города Эйзенах, на горе Хельзерберг одинокое здание с танцзалом, любимое место отдыха жителей города по выходным дням. (Германия)

слева: С 1950 года после выезда из Германии дальнейшая судьба до 1956 года прошла в городе Бахчисарай Крымской области. В центре с минаретами Ханский дворец.

справа: Германия, город Майссен. Во время командировки в танкоремонтный завод посетил этот монастырь как экскурсант со своими солдатами в 1950 году. Строился в течении 700 лет - интересно!