Герой Советского Союза, полковник в отставке Петр Иванович Седельников, ныне проживающий в районе Выхино-Жулебино Юго-Восточного округа столицы, за время участия в Великой Отечественной войне совершил  111 боевых вылетов. Бывший летчик-штурмовик, когда рассказывает о том или ином эпизоде из своей боевой биографии – сам того не замечая, - так крепко сжимает руки, будто все еще держит в них штурвал управления самолетом, виртуально двигая его то вправо, то влево, и вот-вот, кажется, нажмет на гашетку. Он до сих пор живет авиацией, и говорит, что частенько  летает во сне. Так ли это на самом деле ведомо только самому ветерану-фронтовику, участнику той большой войны.

 Родился Петр Иванович в семье рабочего 27 декабря 1921 года в небольшом дальневосточном городке Алексеевске – ныне это город Свободный Амурской области, на окраине которого тогда, да и ныне тоже, располагался военный аэродром. Так что с младых лет Петр Иванович, можно сказать, жил авиацией, мечтал связать с ней свою судьбу и, конечно же , очень хотел стать летчиком. Но мечты так бы и остались грезами, если бы в свое время родители не переехали в шахтерский город Кемерово, где в 1939 году Петр окончил среднюю школу. И так уж сложилось, что вручение аттестата зрелости совпало с выдачей ему удостоверения пилота, которое он получил, пройдя полный курс обучения в местном аэроклубе. Однако приобретенных знаний и навыков управлением легкомоторным У-2 парню, видимо, показалось мало: в 1940-м он уезжает в Пермь и держит экзамен в авиационную школу летчиков, которую с отличием окончил через два года. На тот момент вовсю уже полыхала война. На фронт молодой офицер прибыл 28 июля 1943-го. Это когда прибыл с предписанием на руках в 237-й штурмовой авиаполк 305-й штурмовой авиационной дивизии Юго-Западного фронта. Так что, до того как стать боевой единицей летной авиационной части, 21-летний Петр Седельников, выражаясь языком летчиков уже крепко стоял на крыле.

К тому времени на полях сражений Великой Отечественной войны разворачивались полные драматизма события. В начале сорок третьего Красная Армия победоносно завершила Сталинградскую битву, однако немецко-фашисткие войска, несмотря на свое поражение на берегах Волги, все еще были сильны, все еще имели превосходство в вооружении и боевой технике, особенно в танках и самолетах. Наша армия могла уже тогда противопоставить врагу свою боевую технику. Одни “Катюши” и “Ванюши” – гвардейские реактивные минометы, наводившие страх на врага своей разрушительной мощностью, - чего стоили. Да и наши “тридцатьчетверки” – танки Т-34, по скорости и убойной силе фактически ни в чем  не уступали хваленым фашистким “пантерам”. Но Красной Армии для успешного проведения крупномасштабных наземных операций все еще не хватало штурмовой авиации.

Такой самолет, правда, уже существовал – ИЛ-2, еще до начала войны прошел все летные испытания, и даже был принят на вооружение. Однако в первые два года боевого применения  на фронтах выявилось много существенных недостатков у этой по сути своей простой и очень легкой в управлении машины. Конечно же, по ходу дела авиаконструкторы постоянно дорабатывали ее. Но война не давала времени на раздумье, торопила разработчиков. И вот только к началу сорок третьего ИЛ-2 приобрел нужные для штурмовика характеристики – скорость, живучесть, маневренность, вооружение и надежную защиту. Наземные войска особенно нуждались в таких машинах, которые бы были и грозой для фашистких танков, и надежной защитой своих войск с воздуха. Хорошо вооруженный, имеющий броневую защиту, ИЛ-2 теперь мог нести и солидную бомбовую нагрузку – до 600 килограмм, был хорошо вооружен – две крылатые пушки, три крупнокалиберных пулемета и более дюжины реактивных снарядов для уничтожения наземных целей , а главное – был скоростным и маневренным. Едва появившись на фронте, самолет сразу стал обрастать легендами. ИЛ-2 стал настоящим громовержцем для сухопутных и бронетанковых войск противника. “Черной смертью” окрестили фашисты ИЛ-2 , а наши воины называли его не иначе, как “летающим танком”. Вот за штурвал этой грозной машины и сел в июле сорк третьего года лейтенант Петр Седельников.

        Как раз в тот момент на орловско-курском и курско-белгородском направлениях разворачивались события, вошедшие в историю Великой Отечественной войны как Курская битва. На полях сражений под Белгородом, Курском и Орлом разворачивались жаркие и тяжелые бои. Закручивались они и в воздухе, где было не менее жарко. Так что лейтенант Петр Седельников сразу окунулся в самое пекло войны. Экипажи штурмовиков – летчик и борт-стрелок – поднимались в воздух по три-четыре раза в день. Для новичков – это очень тяжелое испытание. Но молодой летчик Петр Седельников с честью его выдержал. День ото дня рос его боевой счет, пополняясь уничтоженными танками и пушками, зенитными установками и автомашинами, складами и хранилищами горючего. За это время меткий огонь пулеметов и пушек его штурмовика поразил немало живой силы противника. Первой боевой наградой младшего лейтенанта Петра Седельникова стал орден “Красная звезда”. Из наградного листа:

“На фронте Отечественной войны участвует с 28 июля 1943 года. В бою проявил себя смелым, энергичным и инициативным летчиком. Произвел 11 успешных боевых вылетов на скопление живой силы и техники врага, на уничтожение артиллерийских и минометных батарей на позициях, а также на железнодорожные узлы и эшелоны противника. Боевые задания выполняет хорошо и отлично.

5.9.43 г. выполняя боевое задание по уничтожению автомашин противника в районе Рай-Александровка-Рай-Труд-Малиновка, делая несколько заходов на цель, лично уничтожил 7 автомашин с войсками и грузами, повредил 5 автомашин и уничтожил 2 повозки с военным имуществом. За 11 боевых вылетов уничтожено: 14 автомашин с войсками и грузами, 4 ДЗОТа, 2 полевых орудия и одну минометную батарею, 4 зенитных орудия, 8 вагонов с грузами.

За отличное выполнение боевых заданий и проявленное при этом мужество и отвагу достоин правительственной награды ордена “Красная звезда”.

Командир 237-ого штурмового авиационного полка подполковник Шеламов. 10 сентября 1943 года”.

Не случайно именно за бои на Курской дуге 21-летнему офицеру вручили первую боевую награду – орден “Боевого Красного Знамени”. Правда, в тот период и сама 305-я авиадивизия понесла под Белгородом ощутимые потери. Да такие, что к концу июля командованию Юго-Западным фронтом пришлось отправить соединение в тыл – на пополнение и переформирование.

В сентябре сорок третьего, когда уже отгремели в Москве первые победные салюты в честь освобождения Орла и Белгорода, когда Красная Армия уже гнала фашиста по украинской земле, 237-й штурмовой авиаполк – пополнившейся свежими силами и новой техникой – вновь поднимает в небо свои эскадрильи. Только теперь уже на 3-м Украинском фронте. И снова в боевом строю летящих на штурмовку “илов” ведет свою машину лейтенант Седельников. Как-то сентябрьским утром сорок третьего в составе звена Седельников вылетел на очередную “обработку” железнодорожного узла. На этот раз курс держали на Барвенково. Ну а как все было – об этом лучше, чем сам ветеран никто не расскажет.

- Честно говоря, памятных эпизодов в моей боевой биографии сохранилось немало, - начал свои воспоминания Петр Иванович. – Рассказать о каждом из них – книги не хватит. Но один – буквально занозой сидит до сих пор в моей памяти. На дворе уже стояла осень сорок третьего. К тому времени у меня был уже кое-какой боевой опыт, и в небе я себя чувствовал далеко не новичком. Но, как говориться, и на старуху бывает проруха. В том боевом задании я все же допустил небольшую ошибку, которая могла стоить мне жизни.

А дело было так. В то утро в составе звена мы вылетели в район станции Барвенково. Это на юго-востоке Харьковской области, почти на границе с Донецкой областью. Подлетев к цели, все звено сразу выстроилось в “круг”. Это был на тот момент самый безопасный боевой прием перед началом атаки. Нам с высоты тысячи метров было видно, как на станции под парами стоят два эшелона. По данным разведки мы уже знали, что они “напичканы” живой силой и техникой. Естественно, как только мы появились на целью, заработали немецкие зенитки. И сразу же вокруг и рядом стали рассыпаться, словно серпантин, черные и сизые облачка разрывающихся снарядов. Сделав соответствующий маневр, один за другим мы бросили свои “илы” вниз, чтобы атаковать цели. Я сбросил одну из двух бомб, висящих под фюзеляжем, выпустил несколько реактивных снарядов, одновременно стреляя из пушек и пулеметов. Секунды ушли на эту работу. Выйдя из атаки, пошел на условленное место сбора? Чтобы снова штурмовать цели.

На втором заходе видел, как идущий впереди меня самолет сбросил бомбу, видел, как она легла не совсем точно – прямо между эшелонами, - причинив им разве что незначительный ущерб. “Ну, - думаю, - сейчас я вам, фрицы, покажу и завершу дело, начатое моим товарищем!” С этой мыслью, без всяких там противозенитных маневров – в этом-то и была моя ошибка, - бросаю машину вниз, держа в перекрестии одну лишь цель – паровоз и прицепленные к нему две цистерны. При выходе из пике нажимаю кнопку спуска, чувствую, как бомба отцепилась от самолета, так как машина сразу с облегчением “вздохнула”. Кажется, еще даже крикнул вдогонку улетающей вниз бомбе: “Получайте, гады, жаркий подарочек от нас!” Выйдя из атаки – опять-таки без противозенитного маневра, – оглядываюсь назад. Вижу: внизу бушует огромный столб пламени, и паровоз, почти опрокинут на бок. Картина с высоты была, поверьте, впечатляющей. Она до сих пор у меня стоит перед глазами, да и во сне нередко вижу ее.

Так вот, вышел из атаки, оттягиваю до упора ручку газа, тяну штурвал на себя, чтобы повыше забраться и идти на условленное место сбора звена, и вдруг чувствую, как ощутимо тряхнуло машину. Мотор стал захлебываться, и вот-вот, казалось заглохнет. Смотрю на прибор давления масла: стрелка катастрофически ползла вниз. Понял: нарушен масляный радиатор или маслопровод. Тут уж, как говорится, не до встречи в условленном месте. Чтобы не усугублять ситуацию, сбрасываю газ, и, снизившись до максимально низкой высоты, почти на бреющем полете и на минимальной скорости потянул в сторону линии фронта. Молил всех ангелов и святых об одном, чтобы они не дали заглохнуть мотору. Вот так и лечу с этими мыслями в голове, хотя хорошо знаю, что именно на этом маршруте стоят замаскированные немецкие зенитные батареи, или, как мы их про себя называли – “хитрые” батареи. Называли так потому, что на самом деле это была очень хитрая продуманная система противовоздушной обороны врага. Весь их сектор обзора был так тщательно пристрелян по высотам, что всякий, кто появляется в нем, стопроцентно сбивался несколькими выстрелами. Два-три залпа, и все: снаряды ложились, как говорится, в “десятку”.

Сбив самолет, зенитки сразу же замолкали, дабы не успели их “запеленговать”. Я знал об этих “хитрых” батареях, они были нанесены у меня на карте, но в сложившихся обстоятельствах обойти их никак не мог. А отклонись я, скажем, от намеченного мною курса, уйди куда-нибудь в сторону и лети над территорией, не столь напичканной зенитками, значит, надо было прежде всего менять режим работы мотора, который и без того мог заглохнуть в любую секунду. Так что пойди я по другому маршруту, неизвестно, чем бы все это кончилось для меня и сидящего сзади стрелка. Вот почему и тянул свою израненную машину по прямой линии, на работающем в одном режиме моторе, на предельно низкой высоте и с минимальной скоростью. Честно говоря, я в душе все же надеялся, что дотяну до своего аэродрома.

Однако, как только я появился в зоне “хитрых” батарей, Они сразу же повели свой прицельный огонь. Один из снарядов разорвался прямо у фюзеляжа. Его осколки перебили тягу руля высоты, и штурвал напрочь заклинило. Ну, думаю, конец тебе пришел, Петро, теперь ты для фрицев более чем легкая добыча. Но то ли скорость моей машины была для них нерасчетной, то ли высота полета слишком мала, то ли еще что – не знаю, но мне каким-то чудом все же удалось проскочить их смертельную зону.

Вскоре показалась линия фронта. Перелетев ее, я еще протянул километров пять. Летел, пока мотор “пыхтел”, но еще работал. На всякий случай стал готовиться к вынужденной посадке. Конечно, о классическом приземлении без рулей высоты не могло быть и речи. Единственный вариант – садиться, как мы говорили в таких случаях, на брюхо. И за счет уменьшения тяги двигателя. Только об этом подумал, как мотор “чихнув” в последний раз, безнадежно заглох. Я интуитивно выключил зажигание. Машина резко клюнула носом и под углом к земле градусов в пятьдесят буквально рухнула на колхозное поле. Хорошо еще, что высота к тому моменту была всего лишь метров двадцать.

При ударе о землю мои ремни безопасности не выдержали – сорвались с крепежа, и я сильно ударился о приборную доску, потеряв, кажется, на какое-то мгновение сознание. Придя в себя, первая мысль была – как там стрелок, жив ли? Но тут слышу, как скрипнул задний фонарь. Откидываю крышку кабины и выглядываю. Стрелок ошалело смотрит на меня, кричит: “Жив, командир?” “Как видишь, - говорю, - жив-живехонек. Не дождется фриц нашей погибели!” А ведь мы тогда не долетели до аэродрома каких-нибудь пару десятков километров. Пять минут лету…

Когда разбитую машину Седельникова отбуксировали на аэродром, удивлению однополчан не было предела: самолет выглядел словно дуршлаг. Изрешеченная снарядами и осколками, боевая машина представляла собою настоящее сито. Петр потом и сам не мог объяснить, за счет чего так долго держался на крыле. Впрочем, на такие случаи у него всегда был припасе один ответ: хочешь жить – умей летать. Тот рейд к железнодорожной станции Барвенково был у лейтенанта Седельникова одиннадцатым по счету боевым вылетом. Впрочем, в каких только воздушных и земных передрягах за годы войны не побывал Петр Седельников. Однажды даже пришлось сажать свой “Ил” не просто на поле, а, как оказалось потом, на минное поле. Петр и его стрелок – рядовой Иван Санков – только чудом избежали тогда гибели.

За месяц с 10 сентября по 9 октября 1943 года совершил еще 13 успешных боевых вылетов и за это был представлен ко второй по значимости награде страны (после звания Герой Советского Союза и ордена Ленина) – ордену “Красное знамя”. Вот, что говорилось в наградном листе:

“На Юго-Западном фронте участвует с июля 1943 года. За это время, участвуя в боевой работе полка, проявил себя отличным летчиком. Самолетом ИЛ-2 владеет отлично и умело использует его огневую мощь в бою.

За успешное выполнение боевых вылетов награжден орденом “Красная звезда”. В процессе дальнейшей боевой работы выполнил еще 23 успешных боевых вылетов. Все боевые задания выполняет отлично, только за один боевой вылет по штурмовке вражеской автоколонны в районе Казачий Гай, Карабиновка, несмотря на сильный зенитный огонь, делая по несколько заходов на цель, уничтожил 4 автомашины с войсками и грузами, смело атаковал, ведущие огонь, зенитные точки и пушечным прицельным огнем уничтожил одно зенитное орудие.

За 13 боевых вылетов уничтожил 19 автомашин с живой силой и грузами – боеприпасами, 8 ж.д. вагонов, взорвал склад боеприпасов, подавил огонь двух орудий МЗА и одного зенитного орудия крупного калибра, уничтожил 4 полевых орудия, 1 танк и 1 цистерну с горючим.

Всего произвел 24 боевых вылета. В бою показал себя настойчивым и мужественным офицером-летчиком.

Представляю тов. Седельникова к Правительственной награде орденом “Красное знамя”

Командир 237-ого штурмового авиационного полка подполковник Шеламов. 9 октября 1943 года”.

Однако командующий 17 Воздушной армией Генерал-Лейтенант Авиации Судец изменил представление с ордена “Красное знамя” на орден “Отечественной войны” II степени. 3 января 1944 года Петр Иванович прикрутил на правую сторону своей гимнастерки новенький орден.

Были и так называемые легкие, но не менее опасные полеты. Как-то в марте 1944 года Седельников получает очередное боевое задание: “обработать” колонну автомашин, что двигались в сторону города Николаева. Такая “охота” для боевого и опытного летчика, каким был уже к тому времени командир звена старший лейтенант Седельников, – дело привычное. Обычно на подобное штурмовки вылетали парами, и летчик ведомой машины должен быть не менее опытным, чем летчик ведущего самолета. Так предполагалось, во всяком случае. Только в этот раз командир эскадрильи предупредил Петра, что в паре с ним полетит “молодой”. Так называли летчиков, которые первый раз совершали боевой вылет. Вот как вспоминает о том полете сам Петр Иванович.

– Какая лежала на мне ответственность за жизнь “молодого”, – начал свой рассказ о том полете ветеран, – говорить, думаю, не надо. Но делать было нечего: приказ есть приказ. В общем, вылетели. Во время полета мой борт-стрелок постоянно сообщал мне о ситуации “на хвосте”. Докладывал и то том, что новичок, как и положено, держит нужную для ведомого высоту, четко соблюдает положенную дистанцию. Перед заходом на цель я, как всегда, снизил машину до нужной высоты, стал готовиться к атаке. Ведомый, словно приклеенный, повторял все мои маневры. “Обработав” колонну неприятеля с трех заходов, я дал понять “молодому”, что ухожу на базу. Не успел новичок подстроиться мне в хвост, как сверху на нас обрушались четыре “мессера”. Обычно мы, штурмовики, стараемся не ввязываться в схватку с истребителями. Это дело нашего прикрытия. Но если нет своих истребителей, прикрывающих нас, поневоле приходиться вступать в единоборство. Так что ничего не оставалось делать, как принять вызов фашистских асов. Моментально делаю боевой разворот и кидаю машину вниз. Самолет вот-вот, кажется, врежется в землю. Но тем и хорош Ил-2: он устойчив в полетах на низких высотах и послушен при выходи из пикирования. Когда я почувствовал, что за счет своего маневра набрал нужную скорость, тут же делаю горку и оказываюсь под брюхом одного из немецких стервятников. Остальное было, как говориться, делом техники. Проводив взглядом падающего вниз “лапотника”, я оглянулся назад, и, к радости своей, увидел, что мой ведомый все так же держится рядом. Успел увидеть еще и то, как стрелок новичка “подсек” второй вражеский истребитель. Когда мы благополучно приземлились на своем аэродроме, я, прежде всего, крепко пожал руку молодому летчику, сказав при этом всего лишь два слова: “Молодец, парень!..”

К концу сорок четвертого года на счету звена старшего лейтенанта Седельникова в общей сложности накопилось солидное число уничтоженной техники и живой силы противника. Судите сами: 12 танков, 9 батарей, противовоздушной обороны, 2 самоходно-артиллерийские установки, 2 паровоза, 26 вагонов и цистерн, 164 автомашины, более 10 складов с горючим и боеприпасами и много чего еще другого, перечисление которого заняло бы здесь много места. Ну а большую часть из перечисленного можно смело отнести на счет самого командира звена. Сто одиннадцать боевых вылетов совершил старший лейтенант Петр Седельников за годы войны. Родина высоко оценила ратный подвиг мастера штурмовки, наградив его орденами “Отечественной войны” I и II степени, двумя орденами “Боевого Красного Знамени” и орденом “Красной Звезды”, а 23 февраля 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР старший лейтенант Петр Седельников был награжден орденом Ленина и золотой звездой Героя Советского Союза. Война для командира звена Ил-2 закончилась 24 июня 1945 года, когда он, старший лейтенант Петр Седельников, шел уже в других шеренгах сводных батальонов – участников исторического парада Победы на Красной площади.

После войны Петр Иванович еще долго служил в авиации. Командовал эскадрильей, окончил Высшую офицерскую школу летчиков, неоднократно участвовал в воздушных парадах, пролетая над Красной площадью, работал в штабе Московского военного округа, проходил службу в Группе советских войск в Германии. Словом, служил, как и полагается боевому офицеру – с честью и достоинством, служил вплоть до 1964 года, пока не уволился в запас. После армии еще тридцать лет проработал в Гидрометцентре СССР, а затем в Государственной академии управления. И вот уже более полутора десятка лет Герой Советского Союза, подполковник в отставке, фронтовик, ветеран войны и труда Петр Иванович Седельников пребывает на заслуженном отдыхе, но до сих пор не может смириться с ролью пенсионера. Такое уж было беспокойное поколение…