Боевой путь

Из воспоминаний деда:

В 1940 году 15 декабря меня призвали в Красную армию, зачислили в полковую школу, 69 танковый полк. Полк формировался. Первые два месяца служил в городе Коростень, а потом перевели в город Новгород-Волынск. В конце мая 1941 года меня зачислили в экипаж танка Т-26 стрелком-радистом. Танки в полку были учебные. В ночь 21 июня я был в наряде дежурным по кухне. 22 июня в 7 часов утра первая смена курсантов и красноармейцев зашли в столовую кушать. В это время с грозным видом прибежал в столовую дежурный по части и объявил боевую тревогу по части. Столовая всколыхнулась, в двери выскочить все не смогли: часть курсантов выскакивали в окна. Военный городок был поднят по тревоге. Мы догадались, что началась война. Я побежал в казарму, взял танковый пулемет и побежал в танковый парк. В парке были командир танка и механик-водитель. Мы начали приводить танк в боевой порядок. В 12 часов был митинг, который дышал гневом. Мы узнали о нападении фашистов. Примерно в 13 часов дня выступили в поход по тревоге на направление Ровно. В воздухе с момента объявления тревоги и на походе мы не видели нашей авиации. Немецкие самолеты появлялись часто. Пройдя 40-45 километров, наш танк остановился из-за неисправности мотора. Мы отстали от походной колонны и в район сосредоточения не вышли, связь с полком установить не удалось. Техпомощь не прибыла. Ощущение оторванности было невыносимым. Наш танк стоял на поле неподвижно. Небольшое количество наших танков отступали, и танкисты показывали нам следовать за ними. Показались немецкие танки, начали разрываться снаряды возле нашего танка. Мы открыли из танка огонь. Бой продолжался, но вот разорвался снаряд и танк наш загорелся. Мы выскочили из танка, сели на отступавшую автомашину и приехали в город Новгород-Волынск. В городе попал под бомбежку, только чудом остался живым. После бомбежки автомашина доставила нас в полк. Полк занимал оборону в укрепрайоне. В полку людей осталось мало, связи с дивизией не было. Разведка сообщила, что находимся в окружении. Примерно числа 25 июля, ночью, двинулись проселочными дорогами по направлению на Киев. Артиллерии у нас не было, пулеметов тоже, были только винтовки, патронов было мало. При подходе к одной из деревень натолкнулись на немецкую пехоту и танки, попали под обстрел танков. В этой стычке попал в плен, как попал – не помню, помню, как взрывной волной бросило в сторону, очнулся в окружении немцев. 
Собрали нас, человек 20, и погнали в районное местечко (не разборчиво). Загнали во двор фарфорового завода. Стояла жаркая погода, во рту все пересохло, хотелось пить, хотя бы глоток воды, но воды не было. Поставили нас к кирпичной стене плотно друг к другу, в 20 метрах стояли два зенитных крупнокалиберных пулемета, направленные на нас, и один фашистский пулемет открыл огонь, пули пролетели над нашими головами, на нас посыпались камни и щебенка. В воздухе послышался гул самолетов – это пролетали наши самолеты. Немцы повернули пулеметы и открыли огонь по самолетам. Стрельба продолжалась недолго, а мы стояли под прицелом другого пулемета. Потом подошел немец, что-то сказал пулеметчику, показывая на нас. И вот подошли конвоиры поставили по 3 человека в ряд и погнали на дорогу, по которой гнали пленных солдат. 
От долгого изнурительного похода, без пищи и воды мы были истощены и ослаблены невероятно. Нас гнали в концентрационный лагерь. Кто не мог идти – расстреливали, и чтобы быть живым – надо выдержать, устоять на ногах.
Пригнали нас в польский город Хольм. Концлагерь находился на окраине города, обтянутый в шесть рядов колючей проволокой, через 30-40 метров стояли наблюдательные вышки с пулеметами. Посреди лагеря было два деревянных барака. Территория лагеря перегорожена колючей проволокой на отдельные участки. Лагерь был под открытым небом. Кормили нас утром – 0,5 литра кипяченой воды (называлось кофе), обед 0,5 литра – баланда, т.есть брюква с травой, вечером давали булку ржаного хлеба с опилами весом один кг на 5 человек и 0,5 литра кипяченой воды. Не бритые, не мытые, оборванные, истощенные голодом, не узнавая друг друга, сидели за колючей проволокой под открытым небом в ожидании голодной смерти. Ежедневно умирало 20 – 30 человек. Медицинской помощи никакой не было, если попадали люди в санчасть, уже больше не возвращались. Охрана лагеря состояла из фашистов-палачей, которые ходили с плетеными кнутами и за малейший проступок избивали до полусмерти за то, что ты русский солдат, и люди не выдерживали мучений, умирали. Трудно словами передать чудовищных издевательств, применяемых фашистами. Коротко можно сказать: «Не доведись вам за войну, жена, сестра иль мать, своих живых солдат в плену воочию увидеть». (А. Твардовский).
В конце октября 1941 года из лагеря начали пленных отправлять в Германию. В этот набор попал и я. Погрузили в товарные вагоны, забили двери и повезли на запад. Привезли в концлагерь в город Новый Бранденбург. В этом лагере долго нас не держали: прошли дезинфекцию, потом начали развозить на работу. На одной станции высадили 20 человек, подошли два конвоира и привели нас в небольшое село. Поселили нас в доме, который был обнесен колючей проволокой. На работу водили 2 конвоира, работали на самых тяжелых работах по 10 часов в сутки. С населением встречаться не давали. Сведения о фронте мы имели скупые, но все же знали, что фашистов остановили и разбили под Москвой, так же узнали о разгроме фашистов под Сталинградом. 
В июне месяце 1943 года я и три товарища бежали из лагеря: Васильев В.К. из Курской области, Худалеев (возможно Худалив) Г. из Краснодарского края и Ростовцев Н. из Красноярского края. Шесть суток мы шли ночами на восток, днем отсиживались в лесу, а ночью продолжали путь. На седьмые сутки вышли на опушку леса сориентироваться, и снова в облаву попали. Опять били нас и в тюрьму посадили. Сидели мы так 5 суток, потом отправили в город Штеттин, в концлагерь.
Из Штеттина нас 1000 человек (все были из разных лагерей, беглецы) погрузили в пароход, в нижний трюм набили, как сельдей в бочку, забили люки досками и поплыли в Норвегию. Около 7 суток плыли до Норвегии. В трюме было сыро и душно, воздуха не хватало, страшно воняло ржавым железом. Высадили нас в порту Осло, потом погрузили в товарные вагоны и повезли до города Транхейм. В Транхейме снова погрузили в (на) пароход и поплыли в северную Норвегию. Выгрузили в городе Нарвик. Из Нарвика посадили на другой пароход и повезли через Атлантический океан, высадили на острове Горштат. Наш привоз был третьим, оставшиеся в живых пленные рассказывали, что из первого привоза – 1500 человек – в живых осталось мало. Кормили как обычно: утром кофе – вода кипяченая, обед – 0,5 литра суп-баланда, вечером 200 грамм ржаного хлеба. Концлагерь находился на берегу острова, с одной стороны омывался океаном, и обнесен был колючей проволокой со всех сторон с установленными пулеметными вышками. Посреди лагеря стояли круглые финские бараки, в которых нас разместили. В зимних условиях бараки почти не отапливались, матрацы примерзали к земле, согревались мы друг о друга. Одежда на нас была поношенная, в суровых зимних условиях загоняли людей в карьеры…
В конце 1944 года с острова нас переправили на материк, в город Бардафост (Норвегия), а потом, в начале 1945 года нас снова отправили в концлагерь города Нарвик, где мы находились до дня Победы Советской армии 9 мая. Утром мы проснулись, охрана лагеря ночью сбежала…
Потом возвращение на Родину, встречи горькие и радостные. Примерно числа 15 мая 1945 года в Нарвик прибыл Советский посол, состоялся митинг, он (посол) рассказал нам, как мы должны возвращаться на Родину. Путь возвращения проходил: город Нарвик – через Швецию – Финляндию – Выборг – Ленинград – Йошкар-Ола – Свердловск. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 мая 1945 года награжден Медалью «За Победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941 – 1945 гг.». Небогата медаль, но для меня она очень дорога.