70 лет назад в такой же теплый весенний день закончил войну в Берлине мой прадед Михаил Иванович Шелудяков. Я никогда его не видела, он умер за 24 года до моего рождения, но по его фотографиям и рассказам бабушки я хорошо представляю, каким он был человеком. Фотографий в альбоме только шесть (не любил он сниматься), две из них военные. На первой прадедушка снят в самом начале войны, в октябре 41-го, когда он добровольцем пошел на фронт. На меня смотрит серьезно и устало мужчина в солдатской шинели, рядовой Красной армии, один из многих, но один единственный - мой прадед. Я всматриваюсь в заострившиеся, жесткие черты волевого лица и думаю, неужели это о нем бабушка говорила как о добрейшем, интеллигентнейшем человеке, который никогда не повышал голоса и не мог за себя замолвить словечка. Нет, передо мной уже не тот скромный бухгалтер, каким был до войны прадед, а солдат, знающий цену жизни и смерти. На второй фотографии он с друзьями отдыхает под цветущими деревьями в деревне Рамбов в Германии. Ему уже 45 лет, но в чертах лица больше мягкости и спокойствия. Между двумя этими снимками целая человеческая жизнь. 4 года войны. О них мой прадед рассказывал скупо и с неохотой. Человек и так немногословный, он не любил вспоминать военные события. Сколько страданий, лишений и испытаний выпало на его долю сугубо штатского человека, остается только догадываться. Прадед мог бы всю войну отсидеться в штабе (сначала его взяли как писаря за красивый почерк и грамотность), но, подав рапорт, всю войну отшагал и прополз с минометом на плече. Бабушка рассказывала, что до конца жизни с его плеча так и не сошла мозоль от железной "дуры". Я представляю себе, как в жару и мороз, в дождь и ветер, скользя по льду, увязая в грязи, он шел вперед и нес на себе тяжеленный ствол миномета. Однажды их подразделение пробиралось через болото. Слева и справа - топь. Впереди маячит затылок соседа, сзади подпирает другой солдат. И ни шага в сторону - смерть! А вокруг, нарушая мертвую тишину болота, раздается унылое чавканье. Выдернуть ногу, нащупать брод. чавк-чавк-чавк! И вдруг под ногой - пустота. Бабушка вспоминает, что ее отец на этом месте замолкал, как будто снова искал под ногами опору и ...не находил. Ужасно оказаться в трясине да еще с минометом на плече. Казалось, брось его - выживешь, никто не осудит. Но нет, прадед в первую очередь спасал не себя - миномет. А миномет помог спасти прадеда. Вытянули его товарищи. Удивительно, почему мой прадедушка, до войны даже печатавшийся в журнале "Огонек" под псевдонимом Шумский, не написал ни строчки овойне? Может быть, то, что заставило других взяться за перо, его привело к мысли о невозможности передать на бумаге всей глубины горя и отчаяния, боли страха, с которыми он слишком часто встречался на войне? Я никогда этого не узнаю. Как обидно, что он не дожил до сегодняшнего дня! Мне кажется, что я смогла бы разговорить его, выпытать, как он жил на фронте, как воевал. Мне было бы о чем поговорить с прадедом. Но вместо него о его доблести и мужестве говорят награды: орден Красной звезды, Орден Славы III степени; Медаль «За отвагу»; Медаль «За боевые заслуги», Медали- за освобождение Варшавы,за Взятие Берлина и за победу в ВОВ 1941-1945 гг. Без единого ранения прошел мой прадед всю войну, но не ушел от нее. Болел он стойко, не жалуясь никому, идя в свой последний бой со смертью. Так и стоит он перед глазами: невысокий худощавый мужчина в светлых брюках, тюбетейке, с резко обозначенными скулами и внимательными, серьезными глазами. Мой прадед, с которым я никогда не встречусь, но которым горжусь.