Частица правды о войне, дошедшая до нас…

Я не жила в войну, родиться не успела.

Не слышала ни взрывов, ни сирен,

Ни свиста пуль, слепых и оголтелых,

ни стона раненых, ни уводимых в плен…

 Я не жила в войну. Бог дал другую долю…

Но чья-то память этих страшных лет

Во мне кричит невыразимой болью,

И на щеке слезы не сохнет след…

Я не жила в войну. Я этого не знала,

Как день и ночь сливаются в огне,

Когда патронов, воздуха и самой жизни мало.

Нет сил дышать и думать – всё в смертной пелене.

Я не жила в войну. Мой дед был генералом.

Я помню китель – как иконостас.

Он говорил немного и о малом,

Частица правды лишь дошла до нас…

Я не жила в войну. В неё играют дети…

Но тем, кто видел смерть со всех сторон,

Обязаны мы всем, что есть на свете.

За всё примите мой земной поклон.

                                         /Анна Шервуд/

            К 70-летию победы в Великой Отечественной войне в прессе и по телевидению много и заслуженно вспоминают подвиги солдат и офицеров всех родов войск, но о войсках связи, без которых невозможно проведение войсковых операций и слаженного взаимодействия всех частей армии, забывают.

            Алексей Александрович Шервуд /1906 – 1980 гг./, генерал-майор, кадровый военный, начальник связи Забайкальского округа. Войну начал в чине капитана на должности начальника связи 108 танковой Сибирской дивизии. 1942 – 1943 гг. – начальник связи II-го корпуса  I-ой танковой армии, заместитель начальника связи Западного фронта; майор; подполковник; гвардии-полковник. 1944-1948 гг. – начальник связи 6-й гвардейской танковой армии; участник Великой битвы под Москвой /июль 1941г. – декабрь 1942г./; 1942г./1943г. – Курской битвы под Прохоровкой; 1944г. – Корсунь – Шевченковской операции; Яссо – Кишенёвской операции в Румынии, Дебреценской операции в Венгрии; 1945г. – Будапештской операции, освобождения Венгрии, тяжелейших боёв на озере Балатон; Пражской наступательной операции, освобождения Праги; боевых действий против Японии  /высадки десанта в Мукдене/.

            В сводках с фронтов вместе с командующими армий часто упоминали и полковника А.А.Шервуда.

            Алексей Александрович награждён: орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени разных степеней, орденом Кутузова II степени, тремя орденами Отечественной войны, двумя орденами Красной Звезды за боевые заслуги; медалями «За отвагу», «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За победу над Японией», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За освобождение Праги»; медалями и орденами иностранных государств – медалью «За победу над Японией» /МНР/, двумя орденами Венгерской республики. А.А.Шервуд – «Почётный радист СССР».

            Алексей Александрович был великолепным рассказчиком! Слушать его было одно удовольствие: огромный жизненный опыт, острый ум, прекрасная память. Алексей Александрович в любой компании становился центром маленькой вселенной. Это был человек исключительной красоты и обаяния. Приветливый, открытый, улыбчивый. Он располагал к себе с первой минуты знакомства. У него был особый дар любить и дарить людям тепло…

            Об ужасах войны он не любил вспоминать. Рассказывал разные курьёзные случаи. По нашей просьбе начал писать воспоминания. Однако, подробно описал начало войны, переброску Сибирской армии на Западный фронт и бои под Москвой. О дальнейших событиях оставил краткий, как военные донесения, план. Я хотела расшифровать эти записи, но решила этого не делать. О Войне много пишут, издают мемуары, документы, ставят фильмы, показывают кинохронику, в том числе и зарубежных корреспондентов. Кроме общеизвестных фактов – у каждого война своя. Сухие цифры без личной боли и эмоций ничего нового не добавят.

             Из сохранившихся воспоминаний А.А.Шервуда:

« Война застала на летних сборах под Благовещенском /на Амуре/.

Вечер, суббота, 21 июня 1941 г. Сидим в палатке, составляем с заместителем и начальником штаба план проведения первого за месяц выходного дня, назначаем всевозможные соревнования, вечером показ кино, поход в Дом Советской Армии на спектакль «Любовь Яровая».

Наступило воскресенье, 22 июня. Погода прекрасная, солнышко, тепло. Все на спортплощадке. Танцуют под гармошку, ждут начала соревнований… В 16 часов /10 - по Московскому времени/ командиры всех частей срочно вызываются в штаб дивизии. Собрались в кабинете командира дивизии, и он зачитал шифровку командующего Дальневосточным фронтом о нападении Германии без объявления войны на СССР и приказ немедленно, по тревоге, сегодня же, не снимая лагеря, выйти дивизии в запасные районы, тщательно замаскироваться и ждать дальнейших распоряжений. Вернувшись в батальон, собрал личный состав, объявил тревогу и вывел батальон в запасной район. Приступил к организации связи с частями и подразделениями дивизии. Связь дали в небывало короткий срок и тщательно её замаскировали. Полки были так же замаскированы. Приехавший, 23 июня, командир дивизии не смог никого найти. Пришлось связистам провожать его к частям.

Вывод в запасные районы объяснялся опасением вступления в войну Японии, союзницы Германии. Вечером, 25 июня, получил приказ вернуть части в лагерь, одна ночь на подготовку, утром, 26 июня, погрузка в ж/д составы и отправка на фронт… В 10 часов подали первый эшелон, на который должны были погрузиться батальон связи и штаб. Меня назначили начальником эшелона»…

Эшелон шёл мимо станции, где жила его жена с детьми, но Алексей Александрович не смог отлучиться, чтобы проститься. Аттестат передал через начальника станции и встретился с семьёй только в 1946 году.

В Москву прибыли в первых числах июля. Сформировали две танковые дивизии: 109-я ушла сразу на фронт в сторону Можайска, а 108-я, в которую А.А.Шервуд был назначен начальником связи, стала принимать пополнение и оснащаться танками Т-34 и КВ. В конце июля 108-ю танковую дивизию включили в состав Брянского фронта и перебросили в район лесов, юго-западнее Брянска, получив приказ двигаться навстречу наступающим гитлеровским войскам в сторону Гомеля.

«На совещании у командира дивизии мне показалось очень странным, что ни справа, ни слева у нас нет соседей и взаимодействовать не с кем. На мой вопрос командир ответил, что в 6 часов утра прибудет представитель авиации, которая будет нас прикрывать, но он не приехал…

Утром дивизия начала выдвигаться из леса на открытую местность и буквально через мгновение нас начала совершенно безнаказанно бомбить немецкая авиация. На наши запросы о прикрытии ответа не было, хотя все радиограммы были приняты… Нас бомбили два дня. Дивизия потеряла много людей и техники: все колёсные машины, радиостанции, лишилась связи с фронтом. Радиостанции были сожжены своими же танками. Дивизия шла одной колонной: впереди – штаб и связисты – как корабли в Цусимском сражении! Стрелявшим сзади танкам мешали радиостанции…

Впоследствии выяснилось, что операция была отложена на два дня, а до командира нашей дивизии приказ не дошёл. На меня, как на начальника связи пало подозрение, что я не передал шифровку. Однако, позже выяснилось, что на станции, которая принимала от нас шифровки, не было шифровальщика, и некому было расшифровывать донесения и шифровать приказы.

Виновными в этой неудачной операции военная прокуратура определила меня, начальника связи дивизии и командующего артиллерией. Нам пришлось десять дней просидеть под арестом и в то же время выполнять свою работу. Только благодаря вмешательству командования дивизии, мы были освобождены, хотя впоследствии нас незаконно судил дивизионный суд.

Получив пополнение, с боями стали отходить в направлении Брянска – Карачаева – Болохова. Шли лесами, немцы обходили нас по хорошим дорогам. Кончилось горючее, собрали совещание и решили сжечь машины, а их было 700 единиц /танков уже не и осталось/, и пешими выходить из окружения. Вечером того же дня к нам в дивизию приехал командир и комиссар вновь сформированного партизанского отряда, которые формировались из работников райкомов и исполкомов на территориях ещё занятых нашими войсками, а с уходом Советской армии они оставались в тылу у немцев.

Командир дивизии дал указание партизанам два раза в день докладывать о передвижении немцев и любыми средствами обеспечить транспорт горючим. В течение суток приказ был выполнен, и уже под огнём противника дивизия стала отходить в сторону Болохова»…

Отходили по ночам. Днём передвижение было невозможно: немецкая авиация гонялась за каждым человеком! «Со мной был случай: необходимо было одну радиостанцию срочно отправить в полк к командиру дивизии. Пришлось ехать днём. Выехали в поле, и сейчас же на нас напали 6 самолётов Ю-87.Машину оставили на дороге, а меня и экипаж немцы гоняли по полю, как зайцев! Ничего с нами поделать не смогли, подлетели к машине и что-то  на неё сбросили. Когда мы к ней подошли, то увидели: машина цела, но вся засыпана листовками! Видимо, у них не осталось боеприпасов… Вот в такой обстановке нужно было совершить марш 700 машин»…

Отходили по направлению Белёво – Плавск – Тула. За собой взрывали мосты. Алексей Александрович ехал замыкающим, докладывал о прохождении колонны. Сапёрам, стоявшим у мостов, давал сигнал к взрыву. Взрывали тогда, когда немецкие танки входили на мост. С группой солдат-связистов шли по линии воздушной связи, включились в неё и доложили командующему 50-й армии, Болдину, о возможности прорыва немцев в Тулу.

«В Туле штаб дивизии собрался в полном составе. Заняли помещение Зареченского райкома партии и получили приказ: всеми силами оборонять Тулу, как дальний рубеж обороны Москвы. Воздушное прикрытие города было организовано по подобию Москвы. Бомбили редко и не безнаказанно. В Тулу прибывало много отходящих частей и все с большими потерями. Потери личного состава составляли 60-70%»…

На этом воспоминания Алексея Александровича обрываются. Остался план дальнейших заметок с небольшими комментариями, который охватывал весь период войны: от Курской битвы до победы над Японией.

В 1976 году А.А.Шервуд встретился с корреспондентом газеты «Калининская правда». Из его интервью, данного в День освобождения Венгрии от фашизма: «В октябре 1944 года в составе 6-й гвардейской танковой армии вступили на территорию Венгрии. Жители освобождённых селений и городов радушно встречали наших воинов. Обычная настороженность, подозрительность первых минут встречи, вызванная оголтелой пропагандой салашистов, утверждавших, что русские солдаты несут зло и насилие, быстро проходили. Особенно, когда венгры видели, с какой заботой воины относятся к детям и старикам. Местные жители охотно предлагали свою помощь, становились проводниками, показывали, где лучше пройти танкам.

Дебрецен, Вац, Будапешт, Плоешти… В начале марта 1945 года, южнее озера Балатон, завязались ожесточённые бои. Гитлеровцы бросили против нас 11 отборных танковых дивизий, в том числе эсэсовских, чтобы не пропустить наши войска на Вену. Многие танкисты нашей армии совершили тогда беспримерные подвиги /Прим.: А.А.Шервуд за эту операцию получил серебряный орден Кутузова II степени./

Как-то в те дни, проезжая с командующим, генерал-полковником А.Г.Кравченко, через только что освобождённое село, увидели пять подбитых «Фердинандов». Пехотинцы с восхищением рассказывали, что наш танк смело вступил в бой с вражескими машинами, огнём и тараном их уничтожил и ушёл дальше. Командующий приказал установить имена героев: связывались со всеми батальонами и взводами, но безуспешно.

Нелегко приходилось нам, связистам-танкистам. Без связи танки слепнут, теряют ориентировку, маневренность. Нужно было поддерживать бесперебойную связь со всеми экипажами, взводами, батальонами, полками армии. Геройские у нас были связисты! Многие бойцы гвардейского ордена Александра Невского и Красной Звезды полка связи 6-й гвардейской танковой армии за участие в Балатонской операции удостоились правительственных наград»…

6-я гвардейская танковая армия закончила свой боевой путь в Харбине, совершив бросок через Большой Хичган и приняв участие в разгроме «Каватунской армии». Заключительным аккордом её боевой славы стал парад Победы в Харбине.

                                                                                              Ольга Тольская