Разные воспоминание солдат о Советско – Японской войне. Забайкальский фронт

Эти воспоминания, дают немного представления, как воевал наш дедушка Широков Андрей Тимофеевич. А так же здесь, воспоминания самого дедушка, очень немного, но нам эти воспоминания дороги.

Наш дедушка с 1943 годы был призван на станцию Харанор. События происходившие на этой станции были засекречены, и воспоминаний тоже очень мало. Известно что там «под грифом секретно» формировались дивизии, которые потом отправляли  на западный фронт.

«У Острога перед несущимся в пустоте авангардом 11 танковой дивизии 61 мотоциклетным батальоном внезапно всплыл Второй стратегический эшелон в составе частей 109-й моторизованной дивизии 5-го механизированного корпуса и 57-й танковой дивизии. Приказ на передислокацию эти соединения 16-й армии Забайкальского военного округа получили почти за месяц до войны, 25 мая 1941 г. В конце мая 109-я моторизованная дивизия, дислоцировавшаяся в Хараноре, в обстановке жесткой секретности убыла на запад. Части ехали в закрытых теплушках, бронетехника на платформах была укрыта деревянными щитами»

"Служил в Забайкалье в артиллерийском полку, участвовал в разгроме Квантунской армии в войне с Японией. Вот что он писал о тех событиях:

«…В первые месяцы войны на 77 разъезде Забайкальской железной дороги формировался наш пушечный артиллерийский полк. В голой степи солдаты долбили промерзшую землю, сооружали укрытия, землянки, чтобы противостоять сибирским морозам. Солдатскую науку постигали на сопках Забайкалья.

( Мои дополнения о нашем дедушке Широкове Андрее Тимофеевиче – « Дедушка вспоминал. Какой холод был. Ночевать толком  негде. Он помнит, как они с солдатами нашли какой то сарай для ночевки, продуваемый со всех сторон. Дедушка лег посередине.А двое других солдат по бокам. Утром он проснулся, а солдатики эти замерзли.)

 Ранней весной 1945 года форсированным маршем передислоцировались ближе к восточной границе, на станцию Даурия, где завершили формирование до штатной численности личным составом и вооружением.

Солдаты и офицеры полка были призывниками не только из районов Сибири, но и из других районов, включая Москву и Ленинград. Состав полка был интернациональным — одним дивизионом командовал мордвин Ушкуляк, заместителем командира другого дивизиона был еврей Писарский, начальником штаба дивизиона эстонец Мягги… На старших и младших братьев не делились. Жили в одной землянке, питались из одного котла, как братья делили между собой глоток воды и щепотку табака.

8 августа 1945 года СССР объявил войну Японии. На левом фланге наступления на Хайлар действовали войска 36-й армии, в состав которой входила 210-я стрелковая дивизия, включая и артиллерийский полк, в котором служил я. Наш полк, выступив из Даурии, сосредоточился у пограничной реки Аргуни. На рассвете мы переправились на правый берег, где нам предстояло преодолеть 300-километровый марш по безводной пустыне Гоби и 12 августа прибыть в Хайлар.

Дедушка выступали в артилерийком полку. Пушки 45 калибра ( сорокопятке) возили на лошадях( называлось на конной тяге) Лошадь дедушки звали «Стрелка» Лошадь эту убили, дедушка горевал., жаль было расставаться с боевым другом!

К полудню солнце печет нещадно, жара прижигает лицо, руки, все тело, кумачовые лица шагающих солдат покрыты крупными каплями пота, сухие губы кровоточат, ноги с трудом отрываются от земли, в ушах нарастает гул. Зной выдержали не все. Ослабевших солдат собирали в группы, санитары оказывали им помощь и доставляли транспортом в голову колонны.

На горизонте появился Хайлар. Японцы соорудили мощный укрепленный район с подземными коммуникациями, автономными электростанциями, водоснабжением. Огневые точки располагались в железобетонных укрытиях в таком порядке, что под их огнем находился каждый вершок прилегающей площади. Подступы к укреплениям в три ряда опоясаны противотанковыми рвами. 

Японией дедушка встретил  начальником радиостанции 17 армии 209 стрелковой дивизии
675 артиллерийского полка (военной части 45600, под № 1957). С территории  Монголии
советские войска начали стремительное наступление   на Квантунскую армию японцев,
дедушка вместе с однополчанами освобождал Манчьжурию, города Чуфынь и Мукден.
Участвовал   в   боях   с   Японией,   прошёл   пустыню   Гоби,   помогая   переплавлять   пушки.
Преодолевая хребет Хинган, с боем захватили город Ленсы. Погибших друзей хоронили

братских   могилах.   Впоследствии   китайским   народом   на   этом   месте   был   поставлен
памятник воинам­освободителям.

Атаки стрелковых подразделений поддерживали артиллеристы. Огня не жалели. Снарядов было достаточно. После мощной подготовки по вражеским укреплениям начался штурм. Вперед ринулись танки, за ними первая цепь пехоты, застрочили из укреплений японские пулеметы. Из густых зарослей кустарника на укрепления японцев обрушились яркие молнии вспышек — это открыли огонь прославленные „катюши“. Огонь заставил японцев замолчать. Выгорело все. На освещенном огнем фоне четко выделялись поврежденные укрепления японцев.

В боях по ликвидации Хинганского укрепленного узла шесть наших воинов повторили подвиг Александра Матросова. 14 августа 1945 года японским императором было принято решение о безоговорочной капитуляции, но японские войска почти повсеместно стали капитулировать только 19 августа. Наступил самый радостный день — Мир победил Войну!»

В начале августа 1945 года перед Красной Армией встала задача ликвидировать угрозу с востока – разгромить Квантунскую армию Японии в Маньчжурии. В то время Арсалан Жамбалов находился на учебе в Забайкальском Военно–пехотном училище младших командиров и был отозван в свою часть.         

Вблизи границы шла тайная перегруппировка наших воинских частей. В ночь с 8–го на 9–е августа всё пришло в движение. 210–я стрелковая дивизия, в которой служил Арсалан Жамбалов, наступала в составе передового отряда – подвижной группы 36–й армии под командованием генерал–майора В.А. Бурмасова (бывшего командира 210–й стрелковой дивизии).  В состав передового отряда входили кроме 210–й стрелковой дивизии,  94–я стрелковая дивизия, 205 танковая бригада и несколько других подразделений Забайкальского фронта.  210–я и 94–я стрелковая дивизии, овладев мощными сооружениями Чжалайнор Маньчжурского укрепленного района,  развернули наступление в направлении города Хайлар – самого сильного укрепленного района в Маньчжурии.  У города Хайлар, где японцы создали мощный укрепленный район из нескольких узлов сопротивления, развернулись ожесточенные бои.  Подступы к узлам прикрывали различные препятствия: проволочные заграждения, минные поля, эскарпы, противотанковые рвы. Этот укрепленный район оборонялся шеститысячным гарнизоном.          

Одновременно яростное сопротивление противника оказывалось со стороны горы Аньбашань (как называют буряты – Амбан–обоо или Обоото) северо–западнее Хайлара, которая была укреплена множественными долговременными оборонительными сооружениями подземного типа в виде ДОТов и ДЗОТов. У подножия этой горы легло немало наших воинов. В их числе был и парторг роты Иннокентий Баторов, воевавший в составе 205–й танковой бригады, закрывший собой амбразуру японского дота, этим открыв путь своему подразделению. Перед концом японской войны Арсалану Жамбалову, назначенному военным корреспондентом газеты Забайкальского фронта «Суворовский натиск» на бурятском языке, выпала задача найти подразделение, где служил Иннокентий Баторов и подготовить материалы о его подвигах. Путь корреспондента лег через Хайлар и Чаньчунь. Тогда активно действовали хунхузы (остатки японских войск в нашем тылу), которые затаившись в засадах, стреляли в наших и осуществляли нападения. Дороги поиска и добычи необходимой корреспондентской информации под пулями хунхузов были опасны, как и бои на передовой. Очерк о Герое был опубликован на страницах газеты «Суворовский натиск» на бурятском языке. 

Блокировав гарнизон Хайларского укрепленного района, основные силы армии продолжили наступление к перевалам Большого Хинганского хребта, который растянулся на сотни километров высоким сторожевым валом, преграждая путь к центральным районам Маньчжурии и в Китай. Совершив тяжелейший переход через Большой Хинган части армии 17 августа освободили города Бухэду, Ялу и Чжаланьтунь. 19 августа передовыми подразделениями 205–й  танковой бригады овладели городом Цицикар. К исходу 26 августа войска 36–й армии достигли городов Чанчунь, Сыпин. В последующем войска армии разоружали части японской Квантунской армии при ее капитуляции. Освобождая районы от частей Квантунской армии, Красная Армия повсюду передавала административное управление, руководство предприятиями и железными дорогами местным китайским органам.

За успешное преодоление Большого Хингана 210–й стрелковой дивизии было присвоено наименование «Хинганской». Всему личному составу была объявлена благодарность.    

Однако, несмотря на предложения советской стороны, разрозненные части Квантунской армии  продолжали сопротивление и только 2–го сентября 1945 года под давлением наших войск они сложили оружие и  капитулировали. Акт о капитуляции Японии был подписан 2 сентября 1945 года  на борту линкора Миссури в Токийской бухте. От Советского Союза акт подписал генерал–лейтенант К.М. Деревянко.

Итак, война с Японией началась молниеносно и закончилась за короткие сроки. Согласованными по времени, месту и целям ударами войск Забайкальского, 1–го и 2–го Дальневосточных фронтов, сил Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии было нанесено полное поражение Квантунской армии, что и решило судьбу той страшной войны. 

За время советско-японской войны 1945 года дальневосточными пограничниками было уничтожено: 241 вражеских отрядов и кордонов, 31 вражеский гарнизон, семь узлов сопротивления, четыре опорных пункта, 42 диверсионные группы, в том числе из числа местного населения и специально подготовленных японцев и корейцев, 33 японских войсковые группы, оторвавшихся от своих частей.

Кроме этого пограничные войска тогда заняли 194 населенных пунктов, в том числе города Сахалян, Айгунь, Уюнь, Шивей, Джурганхэ, Мохэ и Оупу. Общие потери противника в боестолкновениях с пограничниками составили 2122 человека убитыми и 2279 пленными. Потери пограничных войск в Советско-японской войне составили 174 человека убитыми, 344 ранеными и 7 пропавшими без вести.
За период советско-японской войны, пограничными частями в качестве трофеев захвачено: 64 склада с оружием, 64 с боеприпасами, столько же с продовольствием и вещевым имуществом. 
Кроме этого захвачены один морской пароход, десять речных пароходов, двадцать катеров, 16 раций, 1097 лошадей, 113 станковых и ручных пулеметов, 7994 винтовок, 3932 гранат, 199 пистолетов и автоматов, а так же 830946 патронов.

Немного погодя из Читы нас увезли в Шилку, а потом в Цугольский дацан, недалеко от посёлка Ясногорск Оловяннинского района. Там сделали расформировку.

Жили в землянке, утром встанешь – дверь не открыть, снегом её заметает. Спали на дне землянки в притирочку друг к другу. Если пойдёшь в туалет, то на своё место уже не ляжешь и приходилось сидеть у печки, обитой железом, до утра, до подъёма. Как подъём объявят – бежишь до своего места, где спал, хватаешь обмотки и успеваешь наматывать. Если не успел, то по карманам рассовываешь (показывает). Побежали на физзарядку. Потом уже наматываешь, как следует. Двухметровые обмотки, как раскатится, плакать хочется! На завтрак две-три картошины в кожуре, иногда хвост селёдки и ложку каши. Стол был на двадцать четыре человека, по двенадцать с каждого ряда. Хлеба тонкий кусочек, в животе урчит – хочется есть (улыбается). Питательности никакой!

Проводили занятия: тактика – стрельба. Как от пуль убегать. Изучали всё в поле, а строевая подготовка – на плацу. Правда, плац был песочный. Дисциплина была серьёзной. А ночью тревоги: то одна, то две за ночь. Становились в строй и бежали, сколько-то пробежали и команда: «Ложись!». А вспотевшие, мокрые, в тонкой шинели и гимнастёрке, лежали в снегу. Потом командовали вставать и бежать, и снова ложиться. А потом прибежишь, стояла бочка с холодной водой, кто-то пил. Очень много среди нас попадало в санчасть и госпиталь с воспалением лёгких. Он такими был заполнен.

Потом стали привозить раненых, мы их разгружали. Кто без ног, без рук, мать моя! Вот несёшь чурку, а он просит убить-задушить его. Каждый день приходил состав, мы их разгружали. Нары были трехъярусные, на первый ярус ещё ничего – затаскивали. На вторые потяжелее. Вот на третьи тяжело было поднимать, вдвоем, втроём. Мало ходячих было, на тех же костылях. Конечно многие там умерли, едва ли кто выжил  по частям, в 575-й станковый полк. И там я служил до самого 45-го года.

Вечером (накануне) старшина сообщил нам, что утром будет объявлен подъём. «Пойдём пешком, до самой границы». Реку Аргунь мы переплывали кто как мог. Там выставили понтонный мост, по нему проходили танки Т-34. Я до сих пор не могу понять, что за мост такой, как они по нему проходили, чтобы он выдерживал танк! Следом за танками уже переправлялись мы. А кто-то на лодке, кто – на бочке или досках переплывал. Река была широкая, бравая. Дальше так и шли, до самого Хингана. Много солдат падали дорогой: в основном от солнечного удара, а то и просто обессилев. Упал и не может подняться, их потом довозили на попутных машинах, телегах и кухнях.

Когда перешли границу, примерно через два-три километра снайпер убил нашего командира роты старшего лейтенанта Колотенко, было ему тогда лет 35. Когда мы подошли к границе с Маньчжурией, все офицеры переоделись в форму рядового состава, чтобы не выделяться. Там много было японских женщин-снайперов, стреляли они очень хорошо. Когда её схватили, то допросили, почему она именно его застрелила, а она ответила что он первый рот открыл. Первый поднялся в атаку: «За мной!» и она попала прямо ему в открытый рот. Так она сразу вычислила командира. Наш старший сержант (помощник командира взвода) Высоцкий, когда её сняли с дерева, дал команду высечь ей спину. Я лично в этом не участвовал, только видел. Высоцкий когда ему предлагали отправить её в Советский союз, обучать снайперскому делу, ответил что его сердце не выдержало бы за смерть командира и солдат. Она наверняка многих наших солдат застрелила, да и много их таких было. У снайперов была отличная маскировка, они маскировались в таких красивых кустах, с большими листьями. Она (снайпер) одевала маскхалат под цвет этих листьев и там сидела в засаде. Из далека её очень тяжело было распознать, только подойдя вплотную. Подходили вплотную к этим кустам и снимали снайперов. Кто-то из них застреливался, чтобы не сдаваться, а кого-то брали живьём. Потом уже, когда мы вели пленных, из 31 одного японского солдата, среди них было 7 женщин. Говорили ещё, что в бою на границе с их стороны воевали южные корейцы, как и китайцы. Но лично я их не видел.

У японцев на границе были огневые точки, стреляли они разрывными пулями, одной такой пулей ранило моего земляка с Верх-Усуглей так, что ему потом ампутировали ногу. Меня один раз в составе шести человек засылали ликвидировать такую точку. Но мы крикнули «Ура!» и они её оставили. Нам удалось подстрелить пару убегавших японцев, остальные скрылись под бугор, там уже другие были войска. Их, скорее всего тоже застрелили. Вообще японцы убегали от нас, достаточно было два-три раза крикнуть: «Ура!», и как корова языком смахнула.

Пока был привал, один майор обратился к жестянщику Агафонникову, сделать ему обеденную миску. Этот Агафонников стал бегать – искать среди убитых японцев офицеров, чтобы взять пистолетик, маленький красивый такой, на поделку. Нашёл, а рядом лежал недобитый японец, и он выстрелил насмерть в этого жестянщика. Умирал и стрелял, его сразу закололи ножами. Потом какой-то подполковник нас предупредил, сказал, что японец прикинется мёртвым и выстрелит в спину.

На этом месте у нас появилась палатка с раненными, которые шли впереди, их загружали на машины и увозили в Читу. Погибло у нас в роте тогда 27 человек, в первом же бою. В честь победы на этом участке давали потом салют из личного стрелкового оружия.

Потом уже, больших стычек у нас не было вплоть до самого Хингана, одиночные перестрелки. Шли очень тяжело, у себя дома еще ничего, а вот по Монголии, там тяжело было: пески, воды нет (каждому солдату на день давали по двести грамм). Пока мы шли, то потеряли «в дороге» килограмм пять веса. Ещё давали жирный бараний курдюк, но его есть не хотелось. Пили по глотку, старшина сразу предупредил всё не выпивать. Август месяц – жара сорок градусов. Бывали случаи, что когда везли нам воду на лошади, то солдаты простреливали бочку, подбегали и пили. Или когда встречались на пути озерки с ржавой водой, набрали в каску воду, пили и травились, хоть у них и выбивали каску из рук. Наши офицеры потом засылали отряд вперёд в места, обозначенные на карте, где были эти озёра - охранять. На привале мы ставили винтовки вот так (показывает типа вигвам) и накидывали сверху шинели, но это мало помогало. Перерыв 5-10 минут, потом команда «Подъём!», шинели сворачивали в скатки и вперёд. А так, к привалам обязательно подвозили воду, но очень мало.

Когда дошли мы до Хайлара, по нам стали бить все войска: было много солдат, вплоть до артиллерии. Там работали наши Катюши. Потом пошли наши танки. После них нам осталось только зачистить город от остатков войск. В Хайларе были подземные инженерные сооружения, сильнейшие укрепления. Было тяжело их оттуда достать. Длинной сколько они были сложно сказать, но мы по ним шли-шли, под землёй. Налево кабинет, направо кабинет, налево кабинет, направо кабинет. Для командиров, наверное. Крепкое бетонирование, серьезные укрепления – ДОТы, ДЗОТы, пулемёты. Но когда мы подходили, то огня по нам из них не было. Если бы открыли, то было бы страшно. Видимо они, к тому времени уже успокоились, их окружили и они сдались. Пленных вывели и сдали в штаб.

Там был интересный эпизод. Нас заставили сопровождать 21-го пленного в штаб. Нас, конвоиров было, 7 человек, был среди нас такой Жильцов, он стал требовать с японцев то часы, то зажигалку. А были японцы, которые говорили по-русски и могли нажаловаться на побор. И Жильцов одного японца, вроде бы нежелаючи, а, скорее всего, намеренно застрелил. А по документам то у нас было на одного больше, с подписью, печатью. Объяснили, что пришлось застрелить одного при попытке к бегству. Подполковник придрался к нам, как мы, семеро, могли упустить. Вышли мы на поляну, думаем, посадят Жильцова, долго допрашивали его чекисты. Отпустили только через 4 часа. Вышел он белый, мокрый – обошлось, отпустили. Потом, там же, нашим ребятам двое японцев выбросили пару хороших портсигаров. Среди пленных были в основном солдаты, увезли 71 человек пленными, потом мёртвых вывезли. Сразу вывозили японцев из города. Бывали среди них и случаи самоубийства, чтобы не сдаваться.

Дополнения дочерей Широкова Андрея Тимофеевича «Дедушка тоже привел пленных японцев. Они сами сдались, их было 30. Они сидели ночью , смотрели на красноармейцев, которые были у костра, но сдались только под утро, что бы ночью, не быть убитыми»

После Хайлара мы стали преодолевать Хинган, толкали машины, которые не могли зайти в хребёт. 5-8 человек, со всех сторон. Мелкие группы стрелков нас обстреливали со сторон. Одни наши группы войск зачищали, другие помогали подниматься транспорту. А вообще было много погибших при преодолении Хингана, там памятники нашим солдатам стоят. Всё время шли дожди, даже танки не могли идти, буксовали. Подставляй рот, он будет полный воды (улыбается). Занимали мы Цицикар, японцы там тоже сопротивлялись. А Чанчунь, его, по-видимому, заняли наши десантники, потому что мы пришли уже на гулянку (смеётся). Пили там ханжу (отрава настоящая, подвид спирта) и саке (красное вино). Я ханжу не пил, только немножко саке.

« У нашего дедушки тоже был на войне случай, связанный с ханжей. Они со своими ребятами крепко повеселились  и немного перебрали ханжи. Дедушка уснул в стогу. А утром полк ушел с места назначения, а дедушка проспал. Утром понятно он хотел догнать свой полк, но через какое то время выяснил, что полк весь вырезали»

- Какое расстояние было до Хингана?

- Всего мы прошли 900 км, до Хингана расстояние не могу сказать, но шли мы туда побольше недели.

- Что всегда носили с собой, а от чего старались избавиться (например котелок, противогаз, лопата)?

- У нас всё было с собой: лопата коротенькая, фляжка, котелка у нас не было, кормили нас с железных мисок у кухонь.

- Какое наше стрелковое оружие вам нравилось?

- Мне очень нравился наш ППШ. Исключительно хороший. Боекомплект – 71 патрон, сколько можно им уложить! И ручной пулемёт в отделении у нас был, тоже нравился, заеданий не было, надёжный. Винтовка Мосина была исключительно надёжна, только мало патронов. А у меня личное оружие был ППШ. Я ребятам говорю: «Вот бы мне сейчас ППШ на уток охотиться ходить!» Магазин был дисковый, взаимозаменяемость магазинов была хорошая, проблем не было. Тренировались стрелять короткими очередями – командир взвода нас учил экономно расходовать патроны. Шесть-семь выстрелов за раз уже было много.

- Использовали ли Вы японское оружие?

- Нет, не использовал.

- Что Вы можете сказать об эффективности ручных гранат наших и японских?

- Наши гранаты были хорошие, удобные. Что РГД и «лимонку». Поражающийрадиус был хороший. У японцев было два вида гранат наподобие наших. Но бывало часто, что их граната взрывалась ещё в руках, до броска. Недоделка какая-то. Нам один старший лейтенант рассказывал, как наш солдат пытался бросить такую гранату и ему оторвало руку. Старались не пользоваться японскими гранатами.

- Как снабжали солдата (одежда, обувь). Сапоги носили либо ботинки с обмотками?

- Мы ходили только в ботинках с обмотками. Из одежды гимнастёрка, брюки с галифе. Из-за износа менять не приходилось. Как раз перед войной нам выдали американские шинели, легкие такие, красивые. Их цвет немного отличался от нашего. Наши шинели тоже были хорошие, только их материал тяжеловат, особенно когда его намочит. А до войны были шинели с затёртыми воротниками, тонкие, что даже шея в них замерзала. Уже после войны стали хорошие, тёплые.

- Что для Вас значили хлеб, горячая пища, наркомовская норма, табак.

- Горячая пища была тогда, когда её могли подвезти, если не опаздывали. А так, питание было хорошее, ели досыта. Был с собой сухой паёк: американская колбаска, консерва. Я тогда не курил, а махорку давали. Кто не курил, тому давали маленько сахара (но уже после войны). Питались мы там хорошо, командиры договаривались с населением, забивали скот и нам варили. Кормили три раза в день, это было помимо сухого пайка. Ста грамм не выдавали, кто находил во время похода, те выпивали. А уже после войны, 7 и 8 ноября 1946 года нам выдали 100 грамм чистой водки. Больше не было.

- Чему Вы учились у японцев? Как бы вы оценили японцев как противника?

- Такая история. Уже после войны мы были в их казармах, в которых были учебные винтовки. И пленные японцы нам говорили, что мы неправильно колем штыком, показывали как надо – длинным, коротким, через плечо (показывает). Они такие вёрткие. Мне один японец понравился, он как-то через себя перекидывал винтовку и бил ею опять вперёд. Это, говорил, такая штыковая атака. Мы много раз пробовали, у нас не один так не мог. Мы удивлялись (смеётся)!

- Вы считаете, что такая атака была результативна?

- Мы дружно вставали в атаку на «Ура!» и японцы сразу убегали. Только один раз они крикнули «Банзай!», мы вскочили со своим «Ура!», не помогало, убежали. А эти приёмы (штыкового боя) были полезны том случае, что ими можно было заколоть того, кто сзади и того, кто перед тобой.

- Как вы оцениваете обмундирование японцев?

- У них оно было неважным. Разве что тужурки у солдат были тёплые. Если было нужно, они отстегивали (показывает на поясе) типа юбки и можно было убрать в мешок. Это мне у них понравилось. Я одну форму привёз с собой домой.

- На сколько бойцов обычно отрывался окоп?

- Сначала себе откапываешь в полурост, маленькой лопаткой. Потом выкапывали уже в полный рост и объединяли в траншеи. Примерно на 4-6 бойцов. Тяжело было, копали лёжа около получаса, на боку. Ещё камень попадёт.

- Где находился командир взвода/роты/батальона во время атаки/ обороны?

- Впереди обычно. А если в обороне, то в своём окопе позади, примерно в 7-8 метрах. Когда поднимались в атаку, то кричали «Ура!», «За Сталина, за Родину!». В атаке не матерились. Кто-то просто молчком бежал.

- Как пополнялся боекомплект?

- Был у нас специальный снабженец. После атаки, оббегает всех, спрашивает кому что нужно. Бегал от машины с боеприпасами, которая стояла вдалеке от передовой, раздаст и убегает обратно. Потом опять прибегает. В атаку он с нами не ходил без необходимости.

- Какой был боевой дух у наших солдат?

- Хороший дух был, замечательный! Никто ни на что не жаловался.

- Что вы можете сказать о ваших потерях во время войны?

- У нас потери были примерно человек 17, сколько-то было раненых. Я ходил в полевую палатку (примерно в 100 метрах от нас) к раненым, где была первичная обработка ран, потом их уже увозили в тыл, Читинский госпиталь.

- Когда и откуда писали домой, что сообщали о себе?

- Я написал уже тогда, когда закончилась война. Мы приехали в Гунчжулин, стояли там неделю, я оттуда написал письмо домой: «Привет с Манчжоу-Го!». Жив, здоров, всё хорошо, едим яблоки, винограда вал. И что интересно, я не могу есть яблоки, которые сейчас продают – в них нет вкуса. А там были вкусные замечательные яблоки, как западные. Почему, я не знаю…

- Когда и какие получал известия из дома. Было ли известно о сильном голоде в Забайкальском тылу в годы войны?

- Я первый раз об этом слышу! Сестра моя писала мне что скучает. Спрашивала, когда всё закончится и я приеду, рассказывала что ходит в клуб и ждёт меня, чтобы мы вместе туда ходили. Рассказывала, что у мамы стало болеть сердце. Младшая сестра хвасталась, что научилась доить корову, заменяю маму. Старшие сёстры работают в поле, а я дома. Только хорошие письма. Конечно, хоть и тяжело мы жили тогда в военные годы, с другой стороны писать об этом нельзя было.

Был случай еще в учебной части, когда солдату дали десять суток ареста за письмо домой, в котором он написал что много приходится учиться, работать, ночью две-три тревоги. Командир роты его отчитывал, грозил, что за такие слова он может получить год тюрьмы. Когда мы принимали присягу, нам всем объяснили что как бы плохо нам не служилось, домой плохих вестей писать нельзя. Из дома вам могут писать что угодно, там другие люди. А солдат не имел такого права.

- Какая техника противостояла солдату в боях, с чем он сталкивался.

- Танки, артиллерию их я видел. Японских самолётов я ни одного не видел, были только наши. Мы слышали, что японская артиллерия стреляла в стороне, но по нам они не били. Существенных потерь от неё у нас не было.

- Приходилось ли вступать в бой с техникой (бронетехникой) противника?

- Да, приходилось, типа бронетранспортеров. Их было 2 или 3, они шли впереди пехоты. Вооружены были короткими пушками и пулемётами. Мы отражали их атаку, бросали в них гранаты. У каждого из нас были с собой две противотанковые гранаты.

- Какая наша техника на земле и в воздухе поддерживала солдата?

- Сначала по противнику работала реактивная артиллерия, потом мы уже шли вслед за танками. Качество командования было хорошее, было хорошее взаимодействие войск. Каждый командир помогал другому своими силами.

- У вас состав многонациональный был или чисто русский? Кто откуда родом?

- Были в отделении казахи, украинцы, белорусы, литовцы, буряты. В общем, все нации. Что качается «обстрелянности», то у нас в основном воевали новобранцы 25-27 годов рождения. Здесь их держали специально для японцев, «стариков» у нас было мало.

- Медицинское обеспечение как действовало у вас?

- Была у нас одна санитарная машина, они нас объезжали. В случае необходимости забирали к себе в палатку.

- Что запомнилось из встреч с населением во время марша, во время пребывания в прифронтовых населенных пунктах, во время наступления и встреч с освобожденными от оккупации жителями. Как относились монголы, китайцы? Встречались ли с белоэмигрантами?

- Китайский народ встречал нас очень хорошо - поднимали руки, кричали. Дети белоэмигрантов тоже очень радовались, такие бравые девки и почему они тут живут!? Встречали нас с цветами и кричали нам: «Дайте газету!» У нас из воинской части нельзя было выносить газеты, а один (солдат) взял да выбросил газету девчонке, тут сразу командир роты или взвода подскочил, подобрал её и отругал его. Запрещено!

А монголов мы очень мало в дороге встречали. Идём (к границе), монгол на коне проедет, две-три женщины пройдут в халатах. Идут, а приспичит по нужде, то садились не стесняясь. Солдаты наши смеялись (смеётся)! А так, я монголов мало видел, разве что на границе, когда они строили укрепрайоны в районе станции Отпор (Забайкальск).

- Какие трудности приносило солдату на войне каждое из четырех времен года: зима, весна, лето, осень - жара, дожди, снег, распутица.

- Мы, забайкальцы, привыкли ко всему. Привыкли и к морозу зимой, и к летней жаре. Я могу и в 30-градусный мороз работать без рукавиц. Конечно, самое тяжелое испытание для нас было, когда мы шли по жаре. Когда не было воды и жара, тяжело конечно было.

- Многие ветераны признают, что из-за выпивки много народу зря погибло…

- Такого не могу сказать, не было такого.

- Где, как и сколько приходилось спать и отдыхать солдату?

- Очень мало! Очень мало!

- Вы обмолвились, что Вам приходилось участвовать в закрытии борделей. Расскажите, пожалуйста.

- Это было в Гунчжулине, после окончания войны. После того как мы взяли Хайлар, мы двинулись на Цицикар, там была небольшая стычка с противником. Окопались там, приготовились к атаке. Потом дали нам команду атаковать, и японцы пустились в бега. У них, против нас, был отряд около 50-ти человек. И командир нашего взвода старший лейтенант Гусев приказал нам продвигаться дальше. Там, в Цицикаре, задержки у нас почти не было. Укрепрайонов я там лично не видел.

Остановились, пообедали сухим пайком, отдохнули и пошли в Гунчжулин. А вот его мы брали с боем. Короткий (бой), конечно же: ребята были садкие, встали-крикнули, тем более что японцы понимали, что с нами они ничего не сделают. Вот с Гунчжулина мы уже пленных повели в штаб и там нам приказали разогнать русский бардак, местные дома терпимости. Там же много наших эмигрантов было – в Харбине, в Гунчжулине. Они представляли собой трёхэтажные дома, можно было выпить, продавали билеты. И наши хлопцы ходили туда, пока мы там жили, поход стоил 50 гоби. Но там и «поймать» можно было (болезнь). Бельский предлагал мне сходить туда, а он ходил. Туда многие наши офицеры ходили. Русские бардаки мы разогнали, а китайские оставили. И вот мы там жили около полумесяца, там наша дивизия останавливалась на самое продолжительное время. Почти перед самой капитуляцией японцев.

- Какие-то трофеи у вас были? А посылки вы не посылали?

- Лично у меня ничего трофейного не было. Когда я был в Чанчуне, местные пацаны в благодарность за то, что я их подкармливал, приносили мне штампованные японские часы. Их десяток у меня набралось, я потом привёз их домой. Но они плохие были, быстро ломались и были не ремонтируемые.

Посылок домой я не посылал. Там в Гунчжулине стоял склад, в основном вещей набирали себе взрослые семейные мужики, лет за 50 которым было. А я пришел туда уже поздно, под конец (смеётся). Стал бегать по Чанчуну и Гунчжулину, и мой земляк помог собрать мне одежды, я привез целый мешок, сестёр одел. Когда оттуда выезжали, то нам специально выдавали материалы. Резали и делили парашюты, 6 человек по 4 метра. Мои сёстры потом из него шили себе юбки. Носили их долго потом. Привёз две пары японских кожаных красных сапог. Ходил в них на праздники. Материал на костюм привёз себе цвета хаки. Потом мне портной сшил костюм, к девкам ходить.

- Были ли вши? Как боролись?

- Вши были, только уже когда мы вернулись с войны. Снимали обмундирование и в парилку на пару часов. В моей бытности парили только один раз. А ребята рассказывали, что свои штаны они трясли над печкой, вши падали на печку и трещали (смеётся).

- Женщины на войне. Как относились вы и ваши товарищи к присутствию женщин в армии, если они там были, романы случались?

- Женщин среди нас не было, я их видел только в санчасти и госпитале.

- Какое отношение было между солдатами: командирами и подчинёнными, стариками и молодыми? Была ли дружба.

- Конечно, была дружба, без неё на войне нельзя. Особенно среди своего рядового состава. Обращались друг к другу только официально, по Уставу, даже в бою. Тогда – это не сейчас, если тогда не поприветствуешь старшего по званию, то схлопочешь наряд или два. Будешь туалет чистить или воду таскать в умывальник.

- Отношение к штабным работникам, замполитам, особистам?

- Замполит был с нами постоянно: утром и вечером. Всё доложит, расскажет нам, что было и что будет. Политработник нам все рассказывал и показывал на карте – куда мы идём и зачем, какие будут трудности преодолеваться. Я был доволен той армией, хотя и прослужил в ней долго, семь лет. После войну стали нас лучше кормить, одевать. Я бы в такой армии ещё послужил. А вот с особистами мне пересекаться не приходилось.

- Было ли такое понятие как «самоволка»?

- После войны уже, когда я был старшиной, один солдат пошёл в самоволку к своей девчонке. Она жила на станции Чита-1. Расспросил я солдата, его соседа, где она живёт и поехали с ним туда на мотоцикле, американском Харлей. Постучали к ним, крикнул я, как старшина, ему через дверь чтобы он выходил. Он вышел и упал к нам, чтобы не наказывали, его девушка была тогда уже беременной. И я просил за него у заместителя командира полка, чтобы его не наказывали строго, а дали только 10 суток гауптвахты. Потом, уже после демобилизации, когда я на Чита-1 работал сопровождающим поездов, встретил я этого, изменившегося. Как-то он оброс, постарел, стал семейным.

- Как относились к пленным?

- Когда противник с оружием в тебя стреляет, тогда есть к нему злость. А когда он безоружен, он хочет жить, тем более что воевать его заставили. Просто уводили и всё.

В Чанчуне была такая интересная история, я тогда необдуманно поступил. Мы – двое солдат, охраняли пленных японцев, которые оборудовали казармы для временного проживания. Полы в них были сделаны из соломенных матов, и эти маты пришли в негодность после боёв. Японцы их меняли. И вот были там, в одной казарме, деревянные учебные винтовки с надетым металлическим штыком, чтобы колоть. Тренировались они на матах и штык у них был тупой. А мой напарник отпросился и ушёл на рынок, купить выпивки. Один японский офицер хорошо говорил по-русски, попросил меня показать им, как нас учили штыковому бою. Я снял и положил свой автомат на окно, взял винтовку и показал им. Ну они впечатлились, я подошёл к окошку, а моего автомата на нём нет. Я сильно испугался, думаю, заколют они меня сейчас толпой этими штыками. И как они все захохотали, от моей растерянности! И потом один из них вытаскивает из-под мата и отдаёт мне автомат – «не бойся»! Я разозлился, конечно же, затвор передёрнул, говорю им: сейчас вас всех расстреляю! Они, конечно, стали успокаивать – мы тебя не тронули и ты в нас не стреляй! И я успокоился: автомат у меня, патроны все в магазине. Мой командир роты потом меня журил, в тюрьму говорил меня надо было посадить за то, что бросил автомат.

- Отношение к религии.

- Я был крещёный, крестик носил маленьким, но не в армии. Домой уже, когда пришёл, спросил у матери где он, а он где-то потерялся. Тем более что к тому времени я был кандидатом в партию, там уже нельзя было. Мамка моя рассказывала, что молилась за меня день и ночь. Она верующая была у меня, дома икона большая была, вечером молилась перед ней, перекрещивала нас детей перед сном и ложилась спать. А отец это не любил, он был партийный. Я тоже хоть и был коммунистом, моей задачей было пресекать веру, а всё равно жена моя заставила меня поставить в нашем доме уголок с иконами и носить крестик. Даже если сильно и не веришь.

- Ваше отношение к той власти.

- Очень хорошее отношение, до сих пор забыть не могу. Сталин был моим лучшим другом. Я с собой ношу его портрет в кармане. Кто что против власти тогда говорил, я это пресекал. А к нынешней власти отношусь плохо. Ельцина я не жалею, за тот же расстрел людей у Белого дома.

- Были ли какие-нибудь приметы, предчувствия?

- Такого не помню. Ребята, когда я их спрашивал про настроение, отвечали что «на пять!», а погибнуть мы и дома можем! Сколько Бог дал, столько и проживёшь.

- Как хоронили убитых?

- У нас для этого выделяли людей из взвода или роты. Ещё даже до боёв, у нас от солнечного удара погибли 3-5 человек, на пути к Хингану. Падали, отказывало сердце и их хоронили.

- Получали ли вы на войне какие-либо деньги на руки?

- Нет, там не получал. Перед войной нам платили, сержантскому составу 14-16 рублей, а рядовые получали 6-8 рублей. А в Китае не платили.

- Какие у вас боевые награды и за что вы ими награждены?

- У меня медаль «За боевые заслуги», ею меня наградили за хорошее командование в бою отделением, которое состояло тогда из 9 человек. А Орденом Отечественной войны наградили по итогам компании.

- С какими развлечениями в минуты и часы отдыха приходилось встречаться солдату за годы войны: песня, выступления артистов, концерт фронтовой бригады?

- В Цицикаре мы сами подготовились, свои солдаты, и сыграли. Тот же Казаков, который ходил в «самоволку» к своей девушке. Он играл на гармошке, а солдаты пели. А в Гунчжулине к нам приезжали с выступлением из Читы, пока мы там жили, просто на баяне играли.

- Что думали Вы думали о будущей победе, о чем мечтали про послевоенное время?

- Приеду домой, женюсь, поступлю учиться.

- Где закончили войну. Как вы узнали о капитуляции японских войск?

- Мы были тогда в Гунчжулине, нас собрали и объявили об окончании войны. Сказали нам, что был подписан акт о капитуляции на линкоре «Миссури». Мы поедем домой. Стреляли – радовались, кто пил ханжу, кто-то саке.

В Чанчуне мы ждали последнего китайского императора Пу И, для сопровождения его в Советский союз. А потом за ним прибыли какие-то десантники, нас отстранили, и они его забрали в Читу, он жил у нас на курорте Молоковка.

- Были ли нападения на наших солдат после капитуляции? О хунхузах какие-то слухи ходили?

- Я такого не встречал. А хунхуза одного я лично видел, весь исколотый был, аж чёрный. Мне объясняли, что чёрные они были, потому что так питались – укол сам себе поставит, так наестся и напьётся. И на много дней этого укола хватало. А чтобы они на наши войска нападали, такого я не слышал.

- Сталкивались ли вы со случаями воровства или мародерства?

- Такого не было.

- В маньчжурских городах несли охрану военные патрули или китайские милицейские отряды?

- Наши военные патрули.

- Приходилось ли вам встречать кого-нибудь из высшего командного состава Красной Армии?

- Да, Малиновского, Родионова. С Чойбалсаном встречались, он наш строй награждал своими монгольскими медалями, весь согнутый такой (показывает), в возрасте. Хорошо лицо его помню.

- Что вас спасло на войне - опыт, везение?

- Опыта у нас большого не было, война была маленькая. Скорое всего везенье.

- Какая минута, день, событие были самыми трудными, тяжелыми, опасными?

- Преодоление Хингана больше всего запомнилось. Там ожидали пулю со всех сторон, а спрятаться было негде - помогали подниматься машинам. Боялись японских снайперов. Также тяжело было, когда шли по монгольской степи, называли её «Гоби смерти», песок и жара.

.

Приехал домой из армии, собрали стол, пришли девчата, радостно нас встречали, особенно родители.

- Как вы относитесь к войне спустя столько лет? Как шел процесс переосмысления, переоценки прошлого?

- Тогда мы воевали за Родину, а сейчас войны идут бессмысленные. То, что в той же Сирии и на Украине воюет друг с другом свой же народ – это очень плохо.

- Ваше отношение к тем, кто вас туда послал, - тогда и теперь. Как повлияло участие в войне на вашу дальнейшую жизнь?

- Мы служили Родине. Куда нас отправляли: воевать, либо служить, то и делали. Отношение к тому, кто меня туда послал, осталось прежним. Нас и на военные сборы потом собирали с 1955 года, я ходил там с ручным пулемётом. И проводил политзанятия – был политруком. Ездили развеяться, пострелять, 16 дней.

- Война Вам часто снится?

- Бывает, вздрагиваешь, проснешься – я дома (улыбается)! Последнее время я плохо сплю, проснусь часа в 2-3 ночи и не могу уснуть до самого утра. Мне в голову лезут воспоминания. Одно хорошее вспомню, другое. Гражданку вспоминаю свою. А потом голова заболит (смеётся).

Операции Советских Вооруженных Сил должны были развернуться на огромной территории. С севера на юг сухопутный театр военных действий простирался более чем на 1500 км, а с запада на восток — на 1200 км. Госграница СССР и Монгольской Народной Республики с Маньчжурией и Кореей, являвшаяся рубежом развертывания советских войск, тянулась более чем на 5000 км. Заметим, что общая протяженность всех европейских фронтов второй мировой войны (советско-германского, западного и итальянского) в январе 1945 г. не превышала 3500 км475.

На пути предстоящего наступления наших войск находились полупустынные районы Забайкалья, цепь горных хребтов, окаймляющих Маньчжурию с запада, севера и востока, крупные реки, таежные леса, переходившие на юге района в полное безлесье. Дальневосточный театр военных действий имел слаборазвитую сеть путей сообщения, был очень редко заселен, находился далеко от основных экономических центров страны. Все это требовало от Тыла Советских Вооруженных Сил большой предварительной подготовки, умелого использования опыта, накопленного в годы Великой Отечественной войны, тщательного учета новых условий.

 Забайкальский фронт, которому был выделен фронтовой тыловой район. Его глубина на левом крыле достигала 100 км, на правом — 600–650 км, а вместе с армейскими и войсковыми тыловыми районами доходила до 1000 км и более. Такая большая глубина тыловых районов в Забайкальском фронте объясняется сосредоточением войск к началу операции в пустынной и полупустынной местности Внешней Монголии и Даурских степей Забайкалья, где почти отсутствовали железные дороги, было очень мало водных источников и населенных пунктов. Железная дорога и благоприятная для развертывания тыловых частей и учреждений местность находились на значительном удалении от районов сосредоточения войск.

Забайкальский фронт имел два участка широкой колеи довольно низкой пропускной способности и пять участков узкоколейных (военно-полевых) дорог провозной способностью от 350 до 1200 т в сутки. Армии Забайкальского фронта (39, 53, 17, 6-я гвардейская танковая и конно-механизированная группа), которые должны были наступать с территории МНР, самостоятельных железнодорожных участков не имели. Для обеспечения их материальными средствами могла быть использована только одна узкоколейная железная дорога Баин-Тумэн (Чойбалсан) — Тамсак-Булак.

Опыт водоснабжения войск Забайкальского фронта показал, что если расход воды на приготовление пищи можно сократить до минимума, то суточная норма для питья должна быть не менее 1,5 л в сутки на человека, причем такая крайне ограниченная норма допускается, как правило, не более чем на трое суток. Обычно же войска Забайкальского фронта получали в отдельных случаях минимальную норму воды для питья — 3 л на человека в сутки. Перегруппировка войск Забайкальского фронта на полупустынной местности потребовала особо тщательной организации снабжения их продовольствием и фуражом. К началу марша обеспеченность продовольствием соединений и частей всех армий доводилась до семи суточных дач. Помимо этого во всех армиях (за исключением З6-й, которая совершала марш вблизи армейских складов) создавался подвижной резерв продовольствия, обеспечивающий суточную потребность трех дивизий. Его расходование на марше допускалось лишь в случае перебоя в снабжении продуктами питания в каком-либо соединении с разрешения командира корпуса. Запасы продовольствия в войсках на марше пополнялись один раз в четыре-пять дней.

Опыт продовольственного снабжения войск, и в первую очередь частей Забайкальского фронта, дает возможность установить наиболее выгодный ассортимент продуктов для питания личного состава в условиях жаркого климата и безводной пустынной местности. Картофель, свежие овощи, мясо и рыба быстро портятся, плохо транспортабельны и требуют значительного времени для приготовления горячей пищи. Более рациональным оказалось использование быстро разваривающихся концентратов, мясных и мясо-растительных консервов, макаронных изделий, твердых жиров, сахара и чая. Эти продукты не требуют большого расхода воды на их кулинарную обработку, устойчивы к хранению.

Перегруппировка войск Забайкальского фронта на полупустынной местности потребовала особо тщательной организации снабжения их продовольствием и фуражом. К началу марша обеспеченность продовольствием соединений и частей всех армий доводилась до семи суточных дач. Помимо этого во всех армиях (за исключением З6-й, которая совершала марш вблизи армейских складов) создавался подвижной резерв продовольствия, обеспечивающий суточную потребность трех дивизий. Его расходование на марше допускалось лишь в случае перебоя в снабжении продуктами питания в каком-либо соединении с разрешения командира корпуса. Запасы продовольствия в войсках на марше пополнялись один раз в четыре-пять дней.

Опыт продовольственного снабжения войск, и в первую очередь частей Забайкальского фронта, дает возможность установить наиболее выгодный ассортимент продуктов для питания личного состава в условиях жаркого климата и безводной пустынной местности. Картофель, свежие овощи, мясо и рыба быстро портятся, плохо транспортабельны и требуют значительного времени для приготовления горячей пищи. Более рациональным оказалось использование быстро разваривающихся концентратов, мясных и мясо-растительных консервов, макаронных изделий, твердых жиров, сахара и чая. Эти продукты не требуют большого расхода воды на их кулинарную обработку, устойчивы к хранению.