ПРЕДИСЛОВИЕ

"Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой". И у нашей семьи тоже так. 

Этот рассказ - о нашем прадедушке, Григории Ефимовиче Ширшове.
Наша бабушка родилась уже после войны, в 1948-м. Ее отец прошел войну; два ее дяди с войны не вернулись. Про них бабушка почти ничего не знает, говорит, родители не любили рассказывать, расспросить в свое время как-то в голову не пришло, а потом уже стало не у кого...

А вот нашему дедушке - Александру Григорьевичу - на момент начала войны было всего 4 года. Дедушкин отец погиб от ран в бою в Смоленской области. Мы, к сожалению, мало знаем о нем. Какие-то его письма с фронта еще хранятся у дедушкиной сестры, у самого дедушки - одна черно-белая потрепанная фотография (на обороте подпись карандашом: "Мама, Настя, эта карточка с двумя товарищами вам на память. Попадала пуля, на лице заметно. Ну, все раны зажили") и копия извещения о смерти. Из извещения: "Ваш муж красноармеец Ширшов Григорий Ефимович в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив героизм и мужество, был убит под дер. Шиловка Кировского р-на Смоленской обл."

Дедушка, проводивший отца на фронт в 1941-ом и уже больше никогда с ним не встретившийся, хранит в своей памяти самые светлые детские воспоминания о нем, которыми согласился поделиться под запись. Их я и приведу ниже.

Елена Стрелкова, правнучка красноармейца Ширшова Г.Е.

ШИРШОВ ГРИГОРИЙ ЕФИМОВИЧ

"Когда началась война, мне было четыре с небольшим. Каким я запомнил своего папу? Большим, сильным, добрым и весёлым! Хорошо помню несколько эпизодов общения с ним.

Первый эпизод
Солнечный зимний день, 1940 – 1941 г. Вся семья в сборе: мама с бабушкой – на кухне, занимаются приготовлением обеда, папа – в горнице, ремонтирует свои валенки. Валенки были высокие – мне выше пояса, и мне хотелось их обуть и удивить всех, какой я большой. Папа убеждал, что сделать это невозможно, но я настаивал на своем и начал капризничать. Тогда он дал мне конфету «подушечку», чем и успокоил меня.
Я определил конфету за щёку, щека вздулась, и я решил напугать взрослых: бегал то к маме с бабушкой, то к папе, показывая на щёку и жалуясь, что у меня болит зуб. Они нарочно сокрушались, жалели меня, гладили по голове и говорили, что надо срочно ехать к врачу, а я продолжал притворяться. Тут папа отложил свою работу и серьёзно сказал: «Собирайся, поедем к доктору». Я струсил и сдался. Взрослые все дружно смеялись.
Эпизод второй
Солнечный жаркий весенний день, во всю идет посевная. Папа в поле сеет пшеницу на конной сеялке. В упряжке – пара сильных лошадей. Мама понесла отцу в поле обед, и я с ней.
Папа выпрягает лошадей, даёт им корм, а мама в тенёчке под повозкой размещает обед. Я бегаю рядом, пытаюсь потрогать лошадей, но мне не разрешают, говорят, что лошадь может больно лягнуть. Я недоволен, конечно. Тогда папа прилаживает к порожней повозке вожжи, дает их мне и показывает, как нужно управлять лошадьми. Я покрикиваю на условных лошадей, «управляю», радуюсь. Родители радуются вместе со мной.
Эпизод третий
Лето 1941-го года, август – третий месяц войны. Многих мужчин нашей деревни отправили на фронт. Вот и к нам пришла тревожная весть – нарочный из военкомата привёз повестку папе о призыве. День был солнечный, жаркий, родители ушли в поле заготавливать веники на зиму, да не получилось.
Нарочный вручил повестку папе прямо в поле, отправка с вещами в тот же день. Собрались родные, близкие, соседи, быстро накрыли стол. В доме плач, слёзы, стоны.
В суете не смогли открыть замок на погребке, огорчились, ушли без огурцов. Я же после них поковырялся в этом нехитром замке гвоздём и на удивление всем и себе тоже открыл его. Побежал в дом порадовать родителей, но им было не до радости. Сели за наспех накрытый для провожающих стол, угостились и пошли провожать по деревне.
Проводов в этот день в деревне было несколько, и каждую компанию сопровождала гармонь. В первом ряду с папой шёл старший брат Гаврил, мама и бабушка. Я сидел на плечах у папы высоко, выше всех, и мне было весело.
Но вот дошли до конца деревни, начались прощания, папа снял меня с плеч, расцеловал и заплакал. И вот тогда я понял, что он уходит надолго, мне стало страшно, я не хотел его отпускать. Но меня оттеснили, передали бабушке, и мы с ней всю дорогу до дома шли и рыдали.
Я все-таки надеялся, что отец повоюет, победит и вернется. Я очень верил в это и убеждал бабушку, но… Так я попрощался с папой навсегда.
Потом потянулись бесконечные тоскливые дни ожидания. Каждый день в семье говорили о папе, молили, чтобы он отслужил и живым-здоровым вернулся. Даже пусть не совсем здоровым – инвалидом, как другие – но вернулся.
Каждый день ждали писем с фронта. Ждали и боялись, потому что письма с фронта приходили разные. Но нам пока приходили хорошие, и мы им радовались. Я часто видел папу во сне.
Много хорошего я слышал о папе от родных, соседей и просто односельчан. Хорошо трудился в колхозе. Его портрет был на районной доске почёта. А еще такой же портрет в рамочке дарили на память всем ударникам труда! Этот портрет до сих пор хранится у нас как семейная реликвия.
24 января 1942 года у нас родилась сестрёнка Тоня. Очень похожая на отца. Все были так рады!
Воевал папа под Москвой, под Смоленском. Летом 1943 года был тяжело ранен в голову. Долго лечился в московском госпитале. Врачи говорили: «Подлечим – и домой». Но случилось иначе.
Под Смоленском шли ожесточённые бои, требовалось пополнение, поэтому всех, у кого были целы руки и ноги, выписывали из госпиталя – и на фронт. С фронта отец писал: «Бои жестокие – утром наступаем, вечером отступаем». В одном из таких боёв он и погиб (под деревней Кулаковка Смоленской обл.).
Дома часто вспоминали папу, говорили о нём и очень жалели, что он не вернулся с войны, как другие. В письмах он писал: «Вот кончится война, и мы встретимся. Я о вас очень скучаю и люблю вас». То ли утешал нас, то ли искренне верил и надеялся на скорую встречу?..
Нам было грустно и тяжело без него. Особенно тяжело было маме, очень! И все-таки она выстояла – победила: вырастила нас и поставила на ноги. Не давала нас никому в обиду, берегла как могла от голода и холода, не зная покоя ни днём, ни ночью. А сама была еле жива, худенькая, очень подвижная, но целеустремленная, днём и ночью в работе. Мне кажется, она вообще не спала – ей просто некогда было спать. Спасибо тебе, мама! За всё спасибо.
Вот такие у нас были родители. Мы помним их и гордимся ими.
Уже после войны, 3 января 1947 года у нас появилась еще одна сестрёнка – Маша. И хотя у неё был другой папа, она для нас ещё родней, потому что она у нас самая младшая в семье, самая доброжелательная и любимая. И после смерти родителей мы живём крепкой, дружной семьёй, заботимся друг о друге и помогаем друг другу".

Автор: Ширшов Александр Григорьевич