КУЗНЕЦ СМИРНОВ

  Зима 1942. Полевой госпиталь. Вдалеке слышится гул артиллерийских орудий. В операционной комнате при тусклом свете лампы хирург и его ассистенты склонились над раненым. – Темно, - сетует врач и просит санитара принести еще один светильник. – Александр Васильевич, подержите лампу над столом. Мужчина подчиняется, и доктор приступает к делу – вскрывает брюшную полость поступившего с передовой бойца. И тут санитар повалился…

  Так начинались фронтовые будни Александра Васильевича Смирнова, кузнеца из Вельяминова. В 41-ом ему – 31. Второй раз женат. Евгения – первая супруга – умерла вскоре после родов, оставив мужу дочь Лиду. Заботиться о девочке вдовцу помогала сестра Жени – Анна Григорьевна, да так и осталась в его доме. Родились еще двое детей – Коля и Ваня. Младшему только два месяца исполнилось, когда отца забрали на фронт. 

  Осенью 41-го в Соколе спешно формировался хирургический подвижной полевой госпиталь №2177 (далее – ХППГ). Призванных на службу еще в августе Александра Васильевича с товарищем из Никольска зачислили в его команду. «Начальником госпиталя была Денисенко Лидия Зиновьевна, - вспоминал позднее ветеран. – Отделением хирургии заведовал Сергей Петрович. Ассистентами у него трудились медсестры из Вологды – Леонтьева, Коровникова, Шорохова, Чечерина, Снежнова и другие». Ну, а рядовых Смирнова и Гомзикова определили в санитары, научив их гипсовать переломы, накладывать шины Томаса, Дитерихса, Крамера и оказывать первую помощь раненым в условиях войны. Девять месяцев друзья рука об руку работали в операционном блоке, помогая хирургу, а затем Александра Васильевича назначили старшиной госпиталя. 

  В начале января 1942 года сокольский ХППГ был отправлен на фронт и до конца войны следовал за передовыми частями Красной Армии. «Развернуться! Передислоцироваться! Эвакуировать раненых!», - то и дело звучали приказы начальства. Ленинградская область, Новгородская, Калининская, Витебская... Сколько пройдено дорог! Кочуя от одного селения к другому, персонал госпиталя с колес оценивал местность, выбирая наиболее удачную точку для развертывания лагеря: «большой сарай – для сортировки раненых, другой – для ходячих, домики – резерв для палат. А если школа в деревне имелась, да еще двухэтажная, да со стеклами, то это и вовсе – мечта!». 

  Раненые поступали в госпиталь десятками, а то и сотнями в сутки. «Работаем как проклятые. Каждый день с восьми утра до двух ночи. Сестры – те вообще не знаю, спят ли?», - вспоминал наш знаменитый земляк Николай Михайлович Амосов. Всю войну он возглавлял хирургическое отделение полевого подвижного госпиталя №2266, сформированного летом 41-го в Череповце, и по долгу службы вел «Книгу записей хирурга». В ней врач отмечал работу учреждения за каждый активный день: поступления раненых, операции и примечания к ним, смерти, эвакуации. В 1947 году на основе своих госпитальных журналов Амосов написал повесть «ППГ-2266 или Записки полевого хирурга», яркий исторический материал о героических буднях медслужащих в годы Великой Отечественной войны.

  Врачи и сестры госпиталей совершали ежедневный подвиг. Превозмогая усталость, они спасали жизни раненых, нередко делясь с ними своей кровью. Среди доноров был и санитар Смирнов. В душу его запал один случай. «Как-то к нам поступил Жерноклеев, родом из Сибири, с газовой инфекцией нижней конечности, - вспоминал Александр Васильевич. – Сергей Петрович предложил ему ампутацию, тот согласился. Сделали одну операцию, потом еще и еще. В итоге отняли всю ногу. В те дни я как раз дежурил в газовой палате. Заглядываю ночью, а Жерноклеев не дышит. Бегу скорей за хирургом. Тот примчался в чем спал. Осмотрел больного и отправил меня в аптеку к Софье Михайловне. Требовалось срочное переливание крови, а необходимой группы в запасе не оказалось. Тогда я предложил дать свою: «У меня третья!» и тут же лег на стол. Сергей Петрович перелил 400 граммов моей крови Жерноклееву, и вскоре тот пришел в себя, заговорил: «Давно я эдак крепко не спал». А врач ему в ответ: «Благодари Смирнова: двое суток возле тебя глаз не смыкал – не просторожил». Вскоре Жерноклеев поправился и его эвакуировали…». Через 20 лет Александр Васильевич решил отправить эту историю в редакцию центральной газеты с просьбой озвучить ее по радио и помочь найти спасенного им товарища. Увы, тогда задуманное не получилось.

 Сегодня же, благодаря Сети Интернет, поиск стал проще. На информационном сервисе Минобороны России создан электронный банк документов периода Великой Отечественной войны. Интеллектуальная система позволяет по имеющимся в базе архивным документам восстановить фронтовые биографии. Ввожу в поисковик известные данные: фамилию – Жерноклеев – и номер полевого госпиталя – 2177. Тут же получаю результат: всего одно имя – Жерноклеев Павел Александрович, 1922 года рождения, призван Гурьевским РВК Новосибирской области. Углубляясь в документы, узнаю, что Павел Александрович ушел на войну из застенков НКВД. «Военному трибуналу Челябинского гарнизона. Направляем в ваше расположение освобожденного из тюрьмы Жерноклеева. Для сведения сообщаем, что приговор исполнением отсрочен с направлением подсудимого на фронт с первым маршевым эшелоном». Из другого документа видно: Павел Александрович воевал на Волховском фронте в 23 отдельной штрафной роте и осенью 42-го попал в ХППГ 2177 с тяжелым ранением. 

  Может, поэтому Александр Васильевич проникся сочувствием к Жерноклееву. Ведь и его родной брат Алексей, ровесник Павла, был взят на войну из тюрьмы. 

  - Алексей Васильевич работал продавцом в магазине, отпускал товар в долг, - продолжает дочь Александра Смирнова Валентина. – А тут – ревизия. Обнаружилась недостача и дядю посадили. Позже его жене пришло письмо с фронта. В нем командир рассказывал о подвиге папиного брата. Дело было в разведке. Пробрались они в деревню, занятую немцами. Там их заметили. Попытались скрыться в одном из дворов: командир забрался на дерево, а папин брат притаился за кучей хвороста. Когда стало ясно, что спастись не удастся, Алексей решил принять удар на себя. Он дал понять фашистам, где прячется. Те подошли ближе, и дядя подорвал себя вместе с ними, дав возможность уйти командиру.

  Рядовой 312-й стрелковой дивизии Алексей Васильевич Смирнов погиб 7 марта 1944 года в деревне Овинище Калининской области и был похоронен здесь же, в центре селения. В Дорках у него остались жена Александра Егоровна и два сына – Владимир и Анатолий.

   Известие о смерти брата застало Александра Васильевича на восточном берегу Чудского озера. К этому времени он уже год как возглавлял бригаду электросварщиков в тракторной армейской ремонтной мастерской №14, куда изначально был переведен для работы кузнецом. Ковать железо Смирнов научился еще в начале 30-х в Иркутске, где проходил срочную службу. Вторую специальность – электросварщика – освоил во время войны.

  «Старшина Смирнов имеет целый ряд благодарностей от командования части, - перечисляет заслуги нашего земляка капитан Видманов, представляя Александра Васильевича к награждению медалью. – Гвардейские и другие артполки дали отличные отзывы и высокую оценку качеству его работы. Товарищ Смирнов достиг высоких показателей благодаря хорошему знанию техники, правильной организации дела и глубокому осознанию своего долга перед Родиной. В период операции он выполняет задания по изготовлению тракторных деталей на 220 %, а по их реставрации – на 600 – 630 %. С 18.03.44 по 24.03.44 с бригадой из трех человек старшина Смирнов ремонтировал машины на переправе через Нарву. За шесть дней вывел из-под артобстрела 16 машин разных марок, тем самым выполнив задание на 520%». 

  С передвижной мастерской Александр Васильевич дошел до фашистского логова. Был награжден медалями «За оборону Ленинграда», «За боевые заслуги» и «За победу над Германией».

  - О войне папа мало рассказывал, - вздыхает Валентина Александровна. – Говорил, что перед уходом на фронт к нему подошла цыганка и сказала: «Ничего не бойся и от пуль не прячься. Живым останешься». Потом вспоминал, как во время бомбежки его товарищ забрался под телегу и в нее угодил снаряд. Друг погиб, а папа на открытой местности уцелел. Контузило только. 

  После войны в семье Смирновых родились еще четверо детей – Люся, Валя, Сима и Зина. Александр Васильевич продолжал работать кузнецом в колхозе, был единственным на всю округу специалистом своего дела. Ставил подковы лошадям, ремонтировал колеса на телегах, ковал топоры, косы, тяпки, печные задвижки, колосники, скобы для строительства… С утра и до вечера под рекой в Вельяминове не смолкал стук молота. Потом кузницу перевели в соседнее Кузнецово. 

  – Дядя Саша был мне за отца, - рассказывает Николай Иванович Беляков. – Свой-то родитель бросил нас с мамой еще до моего появления на свет, и мы с ней жили в основном у Смирновых. Анна Григорьевна приходилась родной сестрой моей матери. Помогали друг другу. Александр Васильевич воспитывал меня вместе со своими детьми. Помню, как в 1953 году его направили в Шухободскую школу механизации. С ним же проходил курс обучения и Иван Степанович Виноградов из Дьяконова. Оба они получили корочки комбайнеров и несколько лет потом работали на Сурковской МТС. В 58-м станцию ликвидировали, технику распределили по колхозам, и дядя Саша пригнал в наш край первый комбайн. Сам на нем и трудился. В 60-м я был у него в помощниках на этой машине. Но работа комбайнера сезонная. Основной же деятельностью Александра Васильевича оставалось кузнечное дело.

  - В 1961 году руководство колхоза решило перестроить верховскую церковь под мастерские, - продолжает племянник кузнеца. – В алтаре обустроили токарную. Расширили центральные врата храма для въезда тракторов – здесь их ремонтировали. Колокольня использовалась как складское помещение. Ну, а в трапезной церкви расположили кузню. Здесь Александр Васильевич занимался не только ковкой, но и работал сварщиком. Потом церковь разобрали на кирпичи и пустили их на строительство фоминской фермы. Было это в 63-м. 

– «Ни одного кирпича от церкви не брать!», - велел отец родным. Все носили, а мы – нет, - вспоминает дочь Смирнова Людмила Семенова. – Папа хоть и был партийный, но в доме у нас висели иконы. Шепнет ему кто из своих: «Проверка намечается», он маме скажет: «Спрячь образа». Потом святыни на место возвращались. Все мы были крещены монахиней Анисьей, жившей в Вельяминове. Папа нас постоянно отправлял помочь ей чем-либо: дров напилить, воду с колодца принести… По характеру отец был спокойный. Любил пошутить. Играл на гармошке, пел песни, чаще военные. «Огонек», «В землянке», «Старшина» – его любимые. Сидит, бывало, вечером, трубаки делает и напевает. Папу часто приглашали в школу на уроки мужества, где он делился с ребятами воспоминаниями о своем фронтовом прошлом. Любил слушать радио, был в курсе важных событий страны и знал всех членов политбюро по имени-отчеству. Выписывал газету «Правда». Принесут свежий выпуск – весь прочтет. К нам постоянно захаживали Коля Манин, дядя Паля Соколов, Виктор Витушкин: прилягут на полу, а он им новости пересказывает. 

– Подкосила папу потеря старшего сына. Коле только шестнадцать исполнилось, когда его жизнь оборвалась. После окончания школы он работал с отцом на комбайне. Застудился – менингит. Помню, как мама вручную шила брату белую рубашку, чтобы положить его в ней в гроб. После ухода Коли папа стал болеть и умер в 55 лет, оставив о себе добрую память у всех, кто его знал.

  Л.Цветкова. 2024 год