Записи дочери и сына

Соколов Арсений Иванович 1894г.р. 21 октября. В 10 лет отдали в работники к богачу на сыроварню, где работали вручную. Женился в январе 1920 года. Работал на молочном заводе мастером, жена вела хозяйство. Вошла в замужестве в семью к мужу, где жила его мать Олёна Кондратьевна, два брата, Михаил и Александр, и сестра Анна. Мать отца рано овдовела.

Записи внучки (со слов родственников)

Бабушка, Мария, родила свою младшую, седьмую дочь, на сороковом году. Может, и не младшей бы быть маме, если бы не война. Моя мама говорила, что сколько помнит свою мать, та всегда была старушкой, в платке, длинной юбке до пола, в кофте и в жилетке. А односельчанка вспоминала как-то о Марии и Арсении: «Благородная пара была». Когда в семье зашла речь, о том, с кем из сыновей будет жить немолодая вдовая мать Арсения (обыкновенно родители оставались с младшим, ему же переходил  дом), младший сын заявил: «Ни дома, ни матери не надо!» На это Арсений отвесил ему крепкую братскую зуботычину и забрал мать к себе.

Дом Соколовых тогда стоял рядом с тем местом, где сейчас находится магазин. Да только стоял он там недолго. Перед самой войной случился пожар, и дом сгорел. Мамин отец, тятя, как тогда называли, прибежал, успел вбежать в дом, вынес мою маму, младшую, Шурку двухлетнюю, и стал выкидывать в окно пожитки. А под окном уже огонь. Так, не глядя, в огонь всё и побросал… И осталась вся семья в чём были, семеро детей. Успел-таки дед до призыва на войну в 1942 году отстроить дом, тот самый, что и сейчас стоит по улице Центральной, 10 в деревне Паче. Большой дом получился, для большой семьи и построен был. На фронт его взяли не сразу – прихрамывал. В 1942 году призвали фельдшером. Прощаясь, сказал жене: «Матка, только коровы не лишайся…» И ушёл. Письма писал. Приходила от него посылка как-то. Семья всё же, ребятишки... Пришла и последняя фотография. С другом. Мой дед на ней справа, тот, что повыше. На обороте надпись. На том и всё. Погиб Арсений Иванович ровно за месяц до окончания войны 9 апреля 1945 года на южной окраине Вены в звании младшего сержанта. Втроём с товарищами перебегали от дома к дому, когда ударил снаряд. Арсений Иванович шёл последним, его и убило. Того, что перед ним шёл, ранило, а первый не пострадал. Обстоятельства гибели известны со слов одного из тех фронтовых товарищей, того самого, что на фотографии рядом с дедом. Он написал родственникам своего друга, рассказал, что похоронил Арсения Ивановича по-христиански. Пришло потом письмо, что останки русских воинов, погибших в Вене, были перенесены в Братиславу и перезахоронены в братской могиле.

Осталась Марья вдовой с ребятишками. Младшая, Шурка, отца не помнила совсем, без него выросла. И были все ребята – Вера, Надежда, Мария, Николай, Виктор и Иван - Арсеньевы, а Шура уже Марьина… Надежда, вторая сестра, говаривала потом: «Ой, Шурка, мы при тяте хоть что-то хорошее видели, а ты ничего не видала». Когда мать клала вариться яйца только для взрослых и самых старших, тятя спрашивал: «Чего мало?» «Маленьким не надо, они не работают.» «Не работают, так растут, клади.» Тётя Надя рассказывала, как тятя приносил с молокозавода пустые мешки из-под сахара, тогда сгущёнку в Паче делали. Командовал старшим: «Девки, стелите постелю на пол!» Девки стелили, а потом трясли сахарные мешки, стряхивали все прилипшие сахаринки. Вот и лакомство. И это было не воровство, за воровство, даже малое и вынужденное – тюрьма, это крестьянская смекалка выручала. Был дед Арсений рукастым да головастым. Закончил фельдшерские курсы – по тем временам как наш университет. Был даже год председателем, да не выполнил поставку не то по молоку, не то по мясу – тюрьма. Пришёл домой: «Собирай, матка, котомку, пойду сдаватся». Так год и отсидел. Работал на деревенском маслозаводе. Пришла разнарядка - сгущённое молоко в Паче делать. Пришло оборудование. Дед Арсений его собрал, наладил, рассчитал рецептуру, опробовал. И пошла Пачевская сгущёнка. Бухгалтер ли или счетовод маслозаводовский то и дело бумаги свои ему совал: «Пёс их разберёт, погляди, Арсений». И Арсений глядел, считал, и всё у него, как всегда сходилось, всё получалось.

А Марья, помня мужнин наказ, корову хранила. В голодный 1947 год, когда есть было совсем нечего, люди ели лебеду и крапиву. Побирались. Умирали целыми семьями от голода. Но Соколовых, худо ли, хорошо, а спасла коровушка. Все Соколовы остались живы. И новый дом выручал. Тогдашний председатель сказал: «Марья, дом у вас большой, пусти на постой контору». Марья пустила. Днем в избе, в большой комнате, была контора, а на ночь на пол клали набитую соломой или сеном постель и спали. Ну и на семью с постоя конторы перепадало.

Все мужчины Соколовы в отца и деда удались – такие же рукастые, головастые, основательные и надёжные. Высокие и статные русские богатыри.

До сих пор стоит в деревне Паче по улице Центральной 10 старый дом. Его построил мой дед, Соколов Арсений Иванович, которого я никогда не видела. До сих пор собираются в этом доме теперь уже его внуки, правнуки, праправнуки, все вместе. И приходит новый Соколов Арсений  – Михайлович, которого назвали в честь прадеда.